Запретное знание - Стивен Дональдсон

– Кто сообщил тебе, что мы направляемся на Малый Танатос?

– Никто, – сказала она спокойно. – Я догадалась сама.

– Каким образом?

Она пожала плечами и показала на информационный консоль.

– Мне нужно было изучить оборудование, прежде чем заниматься своей работой. Изучение астрогации и нашей траектории было отличной практикой.

Его улыбка стала несколько более напряженной.

– А как тебе удалось выяснить, что я «послал сообщение в ПОДК»? – Он произнес это сокращение, словно ругательство.

Она объяснила.

Он выслушивал информацию, не шевелясь. Когда она закончила он спросил:

– Как долго ты шпионила за мной?

Она ответила и на этот вопрос. По этому поводу она уже не имела причин лгать.

– Это было впервые. Я не догадывалась об этом до самого последнего времени. – Она позволила себе каплю горечи в тоне, когда добавила: – У меня было слишком много других проблем.

И повторила свой вопрос:

– Почему ты послал сообщение в ПОДК?

И, словно она нарушила его равновесие, он оторвался от дверного проема. Небрежно, словно ленивый хищник, он подошел к командному посту и сел. Она неотрывно смотрела на него, поворачиваясь ему вслед, словно система наведения.

На мгновение его пальцы принялись массировать шрамы, словно он хотел выжать из них всю кровь. Затем он сказал:

– Я могу получить больше денег за то, что ты знаешь, если устрою аукцион. Но нельзя устроить аукцион, если нет по меньшей мере двух потенциальных покупателей. Я дал твоим старым коллегам шанс сохранить все, что ты знаешь, в тайне, если они согласятся заплатить за это.

Это была ложь; она мгновенно поняла это. Сама по себе ложь была довольно правдоподобной; но не объясняла, откуда ему известны координаты слухового поста.

Она не стала обвинять его во лжи. Пусть он думает, что она поверила; ей необходимо разрешить более важные вопросы. И она твердо заявила:

– Они не пойдут на это.

– А почему? – спросил он так, словно не особо интересовался ее ответом.

– Потому что не могут быть уверены, что ты не возьмешь их деньги и тут же не продашь меня на Малом Танатосе.

Он пожал плечами.

– Я думал об этом. Я сообщил им, что если соглашусь с их предложением, я дам тебе доступ к системам связи. Ты можешь докладывать им – сказать, что я придерживаюсь соглашения. Честно говоря, ты можешь сообщить им все, что узнала, пока мы будем ремонтироваться.

Она покачала головой.

– Не слишком хорошее решение. Предложение такого рода ничего не гарантирует. А они захотят гарантий.

Ее возражение, похоже, не смутило его.

– Попытаться стоит. Если они попытаются надуть меня, мы ничего не теряем.

О, да, ты потеряешь, Ник Саккорсо, думала она. Клянусь Богом, потеряешь.

Но она не сказала этого. Когда изменение в ней окончательно созрело, она обнаружила, что думает быстрее, более ясно.

Осторожно, нейтрально она предложила:

– У меня есть идея получше. Скажи им, если они заплатят достаточно, ты доставишь меня куда-нибудь в другое место. И позволь мне сообщить им, что ты действительно изменил курс. Позволь мне убедить их, что ты действительно придерживаешься условий сделки.

В одно мгновение он потерял всю свою небрежную незаинтересованность. Он замер в своем кресле; его взгляд стал острее. Медленным шипящим тоном он спросил:

– А почему ты хочешь, чтобы я сделал нечто подобное?

Если он думал, что напугает Морн, то он ошибался. Смотря на него все так же прямо, как всегда, она ответила:

– Потому что я не хочу появляться на Малом Танатосе.

– Дьявол, а почему нет? Думаешь ты – до сих пор – полицейский? Ты думаешь, ты можешь решать, кому я продам твои секреты? Ты согласилась с этим многими миллиардами километров ранее. Что сделало тебя так блядски честной?

И тут ее дилеммы слились воедино. Под его обжигающим взглядом, ощущая опасность, она увидела, что они зависят друг от друга; и ее интуитивная нерешительность исчезла. Внезапно уверевшись в себе, она выдержала его взгляд, словно он был единственным из них, кто должен был сомневаться.

– Я беременна, – заявила она с достоинством. – Я собираюсь родить мальчика. Он родится приблизительно к тому времени, как ты починишь прыжковый двигатель – и я не хочу, чтобы он рождался на Малом Танатосе. Мы оба будем там слишком беззащитны. Его можно будет использовать против меня. Или один из нас может быть использован против тебя.

Умоляя высшие силы, чтобы он поверил ей – чтобы он не потребовал проверки в лазарете для подтверждения ее слов – она закончила:

– Ник, это – твой сын.

Глава 9

С сиденья командира Ник пристально посмотрел на нее. Его тон был угрожающим, как тогда когда он беседовал с Орном Ворбульдом.

– Сделай аборт.

Морн была рада, что не совершила ошибки и не подумала, будто он будет рад любому ребенку, пусть даже и сыну. И она была рада, что наконец-то может окончательно отвергнуть его. Честно говоря, она была в восторге – так довольна, что даже сердце пело. Самой большой опасностью в данный момент было то, что она уже не могла отступить; и она могла только радоваться этому.

Она тихо сказала:

– Не хочу.

– Меня не интересует, чего ты хочешь, трахнутая в вакууме, – ответил он. Его улыбка была кровожадной и голодной. – Я сказал, сделай аборт.

– Зачем? – ее реплика в своей притворной невинности прозвучала почти саркастически. – Ты не хочешь иметь сына? Репутация – всего один способ добиться бессмертия. Но через какое-то время все забудут о тебе. Люди забывчивы. Они забудут истории о тебе. Но ты можешь добиться большего. Сын сохранит твои гены.

– Отлично. Кошмар. С моим счастьем этот сукин сын вырастет в полицейского. – Ник развернул свое кресло к Морн; его ладони сжимали поручни. – В любом случае, ты не сможешь вырастить ребенка на корабле вроде нашего. Тебе нужно будет кормить его, заботиться о нем. Тебе всегда придется о нем думать – ты не сможешь работать. Он будет стоять у тебя на пути. Я буду связан этим на годы.

– Это будет несложно. Я со всем справлюсь.

– Послушай меня, Морн. Я обычно не повторяю. Я хочу, чтобы ты убрала это маленькое дерьмо.

Ну вот наконец-то: хочу. Слово абсолютного приказа. Когда ты слышишь слово «хочу», ты не спрашиваешь, не споришь. Нужно выполнять приказ. Она была рада, что довела его до такой точки с такой легкостью.

Не дрогнув, она ответила:

– Нет.

Он глубоко вздохнул: он был готов взорваться. Его пульс бился в его шрамах, делая их такими же темными, как суть его страстей. Он убивал людей за то, что они возражали ему; она была уверена в этом.

Но одновременно она была уверена, что он не убьет ее. Еще не сейчас; пока она представляет для него ценность; пока он верит в свою маску. Она сидела неподвижно и ждала, когда он взорвется. Или сдержится.

Он с шумом выдохнул.

– Всего один раз, – прохрипел он сквозь зубы, – я хочу услышать, каковы твои мотивы.

Настало время для лжи. Так как Морн наполняла радость, ложь далась ей легко.

– Ник, ты знаешь, в чем дело. Я думаю, мне нет нужды объяснять. Я – женщина. И я люблю тебя. Я хочу иметь от тебя ребенка.

Ты не привык к женщинам, которые любят тебя. Тебя слишком часто предавали. Но ты видел, какие чувства я питаю к тебе. Я горю, словно в огне каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне. Даже когда ты бьешь меня, – добавила она, потому что чувствовала себя в состоянии рисковать безгранично. – Я схожу с ума.

А потом, у меня больше никого нет. Я их всех убила – Я убила их всех, Ник. Ведь у меня прыжковая болезнь, помнишь? Я сделала аборт всему кораблю. И не хочу повторять этого.

В настоящий момент ты – все, что у меня есть. И я уверена, что это – ненадолго. – Это была часть маски, фальшивый инструмент, играющий для обманутого участника представления. – Ни один мужчина никогда не сможет удовлетвориться всего одной женщиной, а ты больше мужчина, чем кто-либо, кого мне довелось встретить. Рано или поздно, но я наскучу тебе. Таким же образом, как наскучили тебе Микка, и Альба, и все остальные. В конце концов ты заменишь меня. Но я никогда не смогу заменить тебя в своем сердце.

Когда тебя не будет, я хочу, чтобы со мной что-то осталось. Я хочу твоего сына. Я хочу растить его и воспитывать его так, чтобы всегда знать: то, что произошло с нами, было в действительности. – Она противопоставляла свое «хочу» его. – Неважно, сколько пройдет времени; даже если мне откажет память, я буду знать, что не выдумала тебя. Он напомнит мне, что по меньшей мере раз в жизни я знала, что такое настоящая страсть.

Ее ложь взволновала Ника; она это видела. Его руки лежали на поручнях; задумчивая печаль наполнила влагой его глаза. Он поверил маске; он оказался доступен лести.

И в то же самое время он был слишком упрям, слишком подозрителен и слишком умен, чтобы так легко сдаться. Ему пришлось дважды сглотнуть, прежде чем он смог сказать: