За секунду до сумерек - Евгений Штауфенберг

сказал, что с севера. Тогда он спросил, откуда конкретно, может, он, Чий, слышал, и тогда вся компания скорчилась от смеха. Смеялись, как смеются над полным дураком, как будто он что-то абсолютно несуразное сказал. Потом он много раз вспоминал происшедшее, выражение их лиц и свою догадку, которая родилась в тот момент: представившаяся картина невообразимо огромного мира.

…– А брат говорил, что когда ходил в тот раз к проходу, то видел нескольких пришедших с той стороны хребта, из Высокой Степи, и все верят в то, что старший брат им Шарухан, и эти кочевники, и тот, с севера. Понял? Не народ они – говор разный, вид разный, из мест разных.

Он перевел дыхание, оглядев недоверчивые, ошарашенные, лица, в разных оттенках, так как Краюха это уже слышал, хотя и не все и не в такой форме, он не мог разобрать, о чем думает Ворот, тот выглядел сдержаннее других, только у Израна вид был необычный – понимающий интерес. Он даже удивился.

– А теперь, по-моему, правильнее будет спросить, раз они даже не брызги эти, они как грязь из лужи, масло, ворох соломы, не разновидность смеси, а вещи несмешивающиеся. Хотя и не так. Можно слепить котлету из мяса, а можно из глины, обкатал в крошке, обжарил – на вид одно и тоже, а внутри все по-разному. Так вот, не правильнее ли будет спросить, почему мы, все остальные, как ты говоришь «об этом не знаем», а они не народ, но знают.

– Я не понял… Из них одни только настоящие, а остальные… Так, что ли?

– Да не понял ты ничего, – Рыжий-старший перебил брата.

Чий усмехнулся:

– Все они, Кольма, настоящие, и те, что у нас были и из Степи Высокой все.

– И? Вывод? Ну, что это значит?

– А я откуда знаю. Сам думай. Я причем?

– К чему ты все это рассказывал тогда? Я тебя спрашивал насчет того, правы они или нет с верой своей.

– Ты меня не только об этом спрашивал. Ошибку сделал, потом спросил, что я считаю. Я тебе и объяснил, что я считаю, рассказал, что знаю к этому относящегося, все, ну, может почти, а остальное ты сам знаешь.

Разжевал, еще и глотать за тебя. Я же не виноват, что ты понять не пытаешься. Понял бы, если бы хотел, но нет, сейчас это волнует, вон лоб наморил аж, а посидим чуть-чуть, и все, не понял, ну и ладно, и не надо. А такое сразу себе не объяснишь, что бы я сказал, ответа я не знаю, долгую череду рассуждений, догадок, подтвержденных и полуподтвержденных, подозрения, ощущения от всего этого. Не слушали бы – это ясно, да и я бы не стал, ни за что, это не стеснение, это значит себя не уважать – такое им на показ.

Он поймал себя на мысли, что до сих пор чувствует раздражение, как и с Деревом, оно все еще не прошло. Разжал кулак, посмотрел на вспотевшую ладонь. К чему все это? Его слова ничего не изменили. Глупо ведь. Оглядываясь, он заметил, что место с правой стороны от Дерева пусто – Ворот зачем- то копошился в мешках, шагах в восьми от костра. Чий вспомнил, что решил забрать копье. Это было самой удобной возможностью. Он поднялся на ноги, чувствуя, как громко стучит сердце, вспоминая подготовленные фразы. Может, и обойдется. Он сперва неуверенно помялся сзади.

– Ну-ка, у меня здесь где-то вода была, еще со старых запасов.

– Стоя на коленях, Чий достал из мешка второй свой бурдюк, маленький, пузатый, с оборванным шнурком, потряс его, на дне булькнуло, он запрокинул назад голову. Не вставая, он остался сидеть на корточках, Ворот почти никак не отреагировал, наклонившись, шарил в мешке.

– А, да! Я копье свое заберу, – он небрежно потянулся за сумкой.

Ворот развернулся к нему.

– Тебе зачем?

Тебе зачем? Это многое обозначало уже теперь. В памяти быстро мелькнула картинка, которую он представил тогда, на перевале, подумав, что копье ему могут не вернуть. Рука сама дрогнула перед сумкой и остановилась. «Вот теперь уже все, сглупил», – обреченно подумал он. Делать надо было сразу и до конца, как и задумывал.

– Куда ты лезешь шариться? Сразу же договаривались, тогда ты чем думал?

– Да какая разница! Твое, что ли?

– Чего!? Может, ты и домой сейчас пойдешь, додумаешься!?

У костра стали поворачиваться в их сторону. Дыхание у него участилось, он сжал кулак, чувствуя, как знакомо от страха меняется мир, краем глаза Чий увидел, как сзади к ним идет Изран.

– Что тут у вас. Из-за копья? – Изран сходу нагнулся к сумке. – Какое твое, это? Как дети прям. Ну, и отдал бы ему. На, забирай.

Ворот недовольно вглядывался в их сторону:

– Нашли из-за чего.

Ворот также молча, сердито нагнулся, подняв с земли сумку, и пошел к костру.

Чий удивленно глядел на Израна, рассматривая.

Все бы так, как он. Раз сказано – значит, делает, вон переусердствовал даже. – Он был спокоен, как обычно, смотрел вдаль на Степь, не прибежал он заискивающе улыбаться, чтобы оправдаться, избежать огласки, опасаясь, что из-за Ворота откроется их какой-то там план, это он одолжение ему делал, и Чий не понимал, почему. Плевать ему было на огласку, да ее бы и не было. В землю бы втоптали обоих. Какое-то время они стояли молча. Чий не решался сказать что-нибудь, одно время даже чуть не ляпнул «спасибо», уходить сразу он тоже не стал и теперь жалел об этом, не зная, что делать. Он посмотрел на Израна и заметил, что тот вроде тоже о чем-то думает, лицо его скрывалось в темноте, и похоже, что он вовсе не был настолько безмятежен, как только что ему показался.

– Насчет караванщиков, это у тебя неплохо получилось. Долго думал?

– Чий, ухмыльнувшись, покивал.

– Если честно, давно я так не удивлялся, серьезно. У тебя вода там? – Изран кивнул в сторону меха.

Чий потряс им, пустым, в воздухе.

– A-а,– он перевёл взгляд с бурдюка на Чия. – Только это же зря все было: не понял никто, да им и дела-то, в общем, нет до этого. Он у тебя же не о взглядах твоих спрашивал, он тебя просил интересное что-нибудь рассказать, для него, тему для обсуждения, а ты так сразу, неосторожно, по его бедной голове.

– Да ну, что я такого слишком уж умного придумал, тут не голова особенная нужна, тут знания решают, это просто все.

Так вот оно в чем дело, и волнение это его —хвалить не любит.

– Не знаю, может быть. В принципе, то, что ты рассказывал, это одного дня дело, если знаешь, тут только собрать остается, но если об этом задумываться дальше… У тебя действительно ничего не