Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели - Джозеф Хенрик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По мере того как государственные институты множились и расширялись, они часто подрывали основанные на родстве институты низших слоев, в основном узурпируя некоторые из их функций. Например, во время перехода Гавайских островов от вождества к государству в XVIII в. элита сосредоточила в своих руках такую ритуальную, военную и сверхъестественную власть, что лишила кланы простолюдинов права собственности на землю и перераспределила ее в соответствии со своими политическими целями. Кланам приходилось теперь ежегодно продлевать свои «права пользования», выплачивая элите дань свиньями, собаками, циновками, рабочей силой и многим другим. Схожим образом кланам теперь запрещалось вести длинные родословные, что, предположительно, должно было ограничивать их размер, затрудняя объединение людей вокруг общих предков. Эти меры не покончили на Гавайях с традиционными институтами, основанными на родстве, однако частично ослабили их в интересах местной элиты[194].
Досовременные государства по-прежнему нуждались в клановых и племенных институтах, чтобы эффективно осуществлять управление своими территориями, и иногда такое государство даже укрепляло или расширяло власть основанных на родстве институтов. Как правило, досовременные государства оставляли за кланами или племенами поддержание порядка и судебное разрешение внутренних споров, включая кражи, побои и даже убийства. Государства обычно вмешивались в конфликты между кланами или племенами, входящими в их состав, но часто это происходило только в том случае, если общепринятые практики денежной компенсации за пролитую кровь или другие процедуры обычного права не могли остановить цикл насилия. Выражаясь юридическим языком, отдельные лица редко выступали сторонами в государственных судах и не имели там никаких прав. Юридический статус имели только структуры, основанные на родстве. Даже в могущественных досовременных государствах жизнь большинства людей — включая элиту — продолжала зависеть от межличностных отношений, идентичностей, обязательств и привилегий, вытекающих из существования институтов, основанных на родстве[195].
Конечно, не существует никакого плавного перехода к вождествам, а потом к государствам: социальная эволюция — это «американские горки» в темноте, со множеством внезапных провалов, поворотов, петель и особенно тупиков. Кланы с большой неохотой объединяются вокруг одного вождя, а вождества сопротивляются завоеванию и ассимиляции со стороны других вождеств и государств. В условиях межгрупповой конкуренции любые институциональные элементы и их комбинации, которые повышают экономическую продуктивность, безопасность, скорость роста численности или военную мощь сообщества, имеют тенденцию распространяться различными описанными выше способами. Это означает, что, как только одно сообщество так или иначе наращивает свой масштаб, например за счет своей причудливой внутренней динамики (как в Аватипе или Илахите), запускается цепная реакция. Окружающие сообщества будут уничтожены, ассимилированы или изгнаны, если они тоже не масштабируются тем или иным способом[196].
Когда межгрупповая конкуренция ослабевает, что часто случается, если государствам или империям удается устранить своих соперников, ситуация понемногу ухудшается. В отсутствие постоянных угроз, исходящих от конкурирующих обществ, внутри общества усиливается соперничество между правящими семьями, что приводит к постепенному разрушению институтов общегосударственного уровня. Трещины, бреши и лазейки появляются даже в самых лучших институтах, позволяя узким интересам элиты подчинить себе все; это приводит к ситуации, когда роды, кланы, а иногда и целые этнические сообщества начинают изобретать способы использовать государственные институты в своих целях. Например, что будет, если, согласно чтимому обычаю, трон должен занять первенец короля, но этот первенец был зачат с женщиной, не являющейся женой короля, или с одной из его младших жен? Кто должен стать наследником — этот младенец или первый ребенок, который родится у главной жены? Когда испанские конкистадоры прибыли в Перу, государство инков переживало не лучшие времена. Оно только-только вышло из гражданской войны, вызванной династическим спором за право наследования между двумя сводными братьями, сыновьями предыдущего Великого Инки. По мере того как институты и централизованные политические организации терпят крах, усиливается неравенство, а крупные общества распадаются на свои самые прочные составные части, которыми обычно являются племена, кланы или деревенские общины. Даже если институты, основанные на родстве, уже подавлены государственными институтами, их глубочайшая укорененность в нашей эволюционно сложившейся психологии позволяет им легко восстанавливаться в случае коллапса государства, чтобы вновь начать выполнять функции, ранее узурпированные этим государством[197].
Кружная тропа
Этот обзор общественной эволюции подводит нас к одному большому вопросу: как мы перешли от досовременных государств к современным обществам Запада?
Оказывается, прямого пути нет, потому что общества Запада организованы на совершенно иной институциональной основе. Вместо интенсивного родства, распространяющегося вверх и вниз по социальным слоям, у нас есть часто подкрепленные законами нормы и представления, которые активно препятствуют формированию подобных родственных институтов. В большинстве обществ Запада вы не сможете выйти замуж за пасынка, иметь нескольких супругов или сосватать дочь-подростка за своего делового партнера. Схожим образом вы можете сказать своему сыну, что он должен переехать к вам в дом после свадьбы, но у них с женой могут быть другие планы, и вы мало что сможете предпринять в этой ситуации. В соответствии с обычаем и законом вы должны строить отношения другими способами и полагаться на обезличенные рынки, правительства и другие формальные институты (например, чтобы гарантировать себе поддержку на случай травм, различных бедствий или безработицы).
Так каким же образом общества Запада оказались институционально перестроены с нуля? Представления о семье, родстве и межличностных отношениях пронизывали все досовременные государственные образования, а модели мышления, обусловленные опытом институтов, основанных на родстве, во многом определяли структуру и функционирование государственных институтов. Китайские императоры, например, часто воспринимались как сильные, заботливые и авторитарные отцы своих подданных, которые, являясь их детьми, были обязаны проявлять покорность, уважение и преданность по отношению к государю. Итак, как убедить представителей высших и низших слоев досовременного общества оставить свои кланы, киндреды, роды, возрастные когорты и племена, чтобы перебраться в города и присоединиться к добровольным объединениям вроде компаний, церквей, гильдий, профсоюзов, политических партий и университетов? Как заставить людей отказаться от обязательств, обязанностей и гарантий безопасности в рамках обширных родственных сетей и покинуть земли предков, чтобы присоединиться к группам незнакомцев? На современном Западе, где существуют (относительно) хорошо функционирующие больницы, полицейские управления, коммерческие предприятия,
