Золотая свирель. Том 1 - Ярослава Анатольевна Кузнецова

– Пообещай мне, что не вынесешь отсюда ни единой монетки, ни единого камешка, ни единой вещицы, ни большой, ни маленькой, вообще ничего ценного, иначе…

Я не придумала, что «иначе» и замялась, а Кукушонок повернулся ко мне, улыбнулся, провел пятерней ото лба вверх, убирая с лица мокрые волосы, и сказал:

– Меня зовут Ратер, а не Элидор.

– Какой еще Элидор?

– Сказочка такая есть. Жил-был пацан по имени Элидор. Посчастливилось ему подружиться с дролями, но он украл у них золотой мяч.

– И что?

– Парню прежестоко отомстили.

– Его убили?

– Не-е. Все было хужее. Ему закрыли путь в холмы, – он отвел глаза и покачал головой, – навсегда.

Я не нашлась, что ответить. Встала, отряхнула платье. На плечах и на груди оно уже подсохло, а подол был тяжел от влаги.

– А где ж то озеро. – Кукушонок поднялся следом за мной. – Которое мертвое?

– Вот за той грудой камней. Отсюда не видно.

– Ну, признаться, и хреново же там, в этом озере! Эк меня сморило…

– Меня там тоже однажды сморило. Четверо суток провалялась. Амаргин, спасибо, вытащил.

– И тебе спасибочки, что меня вытащила.

– Да ты что? С чего это «спасибо»? Зачем ты мне там нужен, любоваться на тебя? Мне и одного полумертвого хватает.

– А что, – хмыкнул Кукушонок, – знаешь, как говорят: «концы в воду». Сама же жалилась, мол, что со мною делать, мол, слишком много знаю…

Такое мне не приходило в голову, и я недоуменно нахмурилась.

– Так ты… думал, что я могу что-то такое над тобой учинить?.. И все равно со мной пошел?

Ратер пожал плечами:

– Охота пуще неволи.

Прошелся туда-сюда по пещере, вороша босыми ногами груды сокровищ, иногда нагибаясь и рассматривая что-нибудь. Потом принялся черпать золото пригоршнями и подбрасывать его в отвесном солнечном луче. По стенам запрыгали зайчики, звон пошел нестерпимый, многократно помноженный на голосистое эхо. Я велела прекратить забаву.

– Оставь. Это не твое золото и не мое. Пусть себе лежит как лежало.

Ратер вытер руки о штаны и спокойно подошел ко мне.

– Надо же… Столько басен про этот клад слышал… Думать не думал, что когда-нибудь увижу.

– Нельзя чтобы кто-нибудь об этом узнал.

– Вот те Божий Крест! – Кукушонок вытащил из-за пазухи солю, приложил ко лбу, затем поцеловал. – Могила! – Спрятал его обратно, огляделся. – Э! А у тебя тут костровище! И плавень собран… Давай огонь разведем? Одежу просушим…

– Разводи. Вон там, на камушке, огниво и все, что нужно.

Кукушонок быстро и умело запалил костер. Стянул рубаху, разложил ее на сокровищах – для просушки. Повязка, которую я сделала вчера, намокла и сползла. Мы сняли ее – корка на рубцах отслаивалась, а под нею виднелась новая розовая плоть.

– Вот! – обрадовался Кукушонок. – Я же говорил: на мне как на собаке…

– Ты тут ни при чем. Это мертвая вода. Не будь она на три четверти разбавлена, у тебя бы и шрамов не осталось.

Ратер только присвистнул. Слов у него не нашлось. Я встала перед огнем и расправила юбку, чтобы влага поскорее испарилась.

Мне было не понятно, почему Ратер отмалчивается. То есть болтает о чем угодно, только не о чудовище, которое так жаждал увидеть. Может, он разочарован? Ожидал найти здесь хвостатую гребенчатую тварь величиной с дом, всю в радужной чешуе, а увидел всего лишь полутруп какого-то парня, подвешенного за руки над озером, да пару-тройку изогнутых шильев, торчащих из воды. Мне вдруг стало ужасно обидно за моего мантикора. Что этот мальчишка понимает в чудовищах!

– Ну, – поинтересовалась я довольно холодным тоном. – Ты и сейчас считаешь, что тебя обманули?

– Почему вдруг? – не понял Кукушонок.

– Мантикор-то, гляжу, тебя не впечатлил.

Мальчишка нахмурился, глядя на меня через огонь. Помолчал. Потом спросил:

– Честно?

– Да уж режь правду-матку, чего там.

Он еще помолчал, собираясь с мыслями:

– Я… не думал… Я и представить себе не мог, что он такой… настоящий…

– Настоящий?

– Да! – воскликнул Кукушонок, сжимая кулаки. – Да! Он такой же, как я… как ты… Висит там, словно провинился, словно его выпороть хотят… или уже выпороли… голова свесилась… глаза закрыты…

Покусал губы, морщась от каких-то своих переживаний. Я несколько опешила от такой пылкости, и поэтому молчала.

– Я чё думал… думал, буду смотреть на него, как на короля… Знаешь, когда король Нарваро выезжает, он всегда так далеко-далеко, еле виден, в блеске весь, в роскоши, и свита его окружает, и рыцари, и охрана на конях, и стража пешая, все при оружии, в доспехах, с флагами, с трубами… к нему не прорваться, и даже взглядом до него едва дотягиваешься… Я и про чудище так думал – не смогу подойти… ну, там тоже будут… какие-нить флаги и трубы, какая-нить гвардия невидимая… ну, понимаешь?

– Понимаю. Дистанция. А здесь ее нет.

– Я почуял… ну, будто я был знаком с ним когда-то, а тут вижу – наказывают его. Моего знакомого… наказывают… может, и за дело, но я-то ничего такого за ним не знаю. Он приятель мой хороший, а его на цепях подвесили, он уже и сомлел совсем, бедняга… И мне с того как-то… не по себе.

Ратер передернул плечами и отвел взгляд. Я молчала.

Пауза.

– Вот… – пробормотал он наконец, неловко ковыряя пальцем слежавшиеся монеты. – Наболтал ерунды… не силен я объяснять складно.

– Да нет… я все поняла. Ты считал, что чудо – это то, на что надо смотреть снизу вверх, щурясь от сияния. И ты не ожидал, что тебе безумно захочется взять это чудо в ладони и засунуть за пазуху, как бездомного котенка. Ты не ожидал, что тебе захочется помочь и защитить.

Он долго раздумывал, потом пожал плечами:

– Да уж, такого сунешь за пазуху… никакой пазухи не хватит. Однако и впрямь… чё его там приковали? За что?

– Не знаю. Я тоже ничего про него не знаю. Я кормлю его рыбой, как того самого бездомного котенка, и мечтаю разбудить. Мне тоже не по себе, Ратери.

– А если расклепать цепи и вытащить его сюда, на берег? Он проснется?

– А если мы тогда выпустим ужасное чудовище, свирепого монстра? Который разорвет нас с тобой, а потом отправится бесчинствовать в город? Он же наполовину дракон, Ратер. Ты бы видел его когти!

– Ты думаешь, он злой?

– Повторяю: я ничего не знаю про него. Тебе… надо будет посмотреть на него еще раз. Когда вода спадет. Ты видел только человеческую часть.

– Правда? – оживился Кукушонок. – Можно будет еще разочек глянуть?

Я усмехнулась, аккуратно задвинула в огонь прогоревшую деревяшку.

– Ты и