Что я видел. Эссе и памфлеты - Гюго Виктор

Что касается измышлений, лжи, гнусностей, принимайте их. Это снаряды, запущенные в вас Империей.

Самое главное – не возражайте. Над вами будут смеяться. После ваших возражений повторят те же самые оскорбления, даже не взяв на себя труд разнообразить их. Зачем готовить новую ядовитую речь? Хороша и вчерашняя.

Оскорбления будут продолжаться беспрерывно, каждый день, с неутомимым спокойствием и чувством удовлетворенности, подобно вращающемуся колесу и продажной лжи. Оскорбитель ничуть не боится отмщения: он защищается низостью; насекомое спасается благодаря своей заурядности. И клевета, уверенная в своей безнаказанности, не жалеет усилий; она опускается до столь глупых инсинуаций, что унижение, которому подвергаешься, опровергая их, превосходит отвращение, которое от них испытываешь.

Публикой для оскорбителей служат дураки, для которых все это очень смешно.

Доходят до того, что удивляются – как это вы не находите клевету совершенно естественной? Разве не для этого вы здесь? О, наивный человек, вы стали мишенью. Такой-то господин принят в академию за то, что оскорбил вас; другой получил крест за тот же мужественный поступок, император наградил его на славном поле клеветы; третий также отличился особо блистательными оскорблениями и назначен префектом. Оскорблять вас весьма прибыльно. Надо, чтобы у людей было на что жить. Черт побери! Почему-то же вас изгнали?

Будьте благоразумны. Это ваша вина. Кто вас заставлял считать вредным государственный переворот? Что за идея возникла у вас сражаться за право? Какой каприз пришел вам в голову принять сторону закона? Разве защищают право и закон, когда никто больше за них не выступает? Какая демагогия! Упрямиться, упорствовать, настаивать – это абсурд. Человек закалывает право и убивает закон. Вероятно, у него есть на то причины. Будьте заодно с этим человеком. Успех оправдывает его. Будьте на стороне успеха, поскольку успех становится правом. Все будут вам благодарны за это. Мы будем вас восхвалять. Вместо того чтобы быть изгнанником, вы станете сенатором и не будете выглядеть идиотом.

Вы решитесь сомневаться, что этот человек совершил правое дело? Но вы же видите, что он преуспел! Вы же видите, судьи, которые его обвиняли, приносят ему присягу! Вы же прекрасно видите, что священники, солдаты, епископы, генералы на его стороне! Вы полагаете, что вы более добродетельны, чем все они! Вы хотите оказать им всем сопротивление! Да полноте же! С одной стороны, все то, что уважаемо и достойно уважения, то, чему поклоняются и что достойно поклонения, с другой стороны – вы! Это нелепо; мы вас высмеиваем и хорошо делаем. Разрешается оболгать грубое животное. Все почтенные люди против вас; а мы, клеветники, мы с почтенными людьми. Полноте, поразмыслите, придите в себя. Надо было спасать общество. От кого? От вас. Чем только вы ему не угрожали? Не будет больше войн и эшафотов, смертная казнь будет отменена, обучение станет бесплатным и обязательным, все научатся читать! Это было ужасно. И что за отвратительные утопии! Женщина станет полноправным членом общества, эта половина рода человеческого будет допущена к всеобщим выборам, брак станет свободным благодаря разводам; бедный ребенок получит то же образование, что и богатый, результатом образования станет равенство; налоги сначала сократятся и наконец будут отменены благодаря уничтожению паразитизма, сдаче внаем общественных зданий, превращению нечистот в удобрения, распределению общинной собственности, вспашке ранее необработанных земель, извлечению выгоды из общественных доходов; жизнь станет дешевой благодаря разведению рыб в реках; не будет больше классов, границ и перегородок; будут созданы Европейская республика и единая монетная система для всего континента, денежное обращение увеличится в десятки раз, а в результате в десятки раз возрастет богатство; какое безумие! Нужно было защититься от всего этого! Что! Между людьми установился бы мир, не было бы больше армий, не было бы больше военной службы! Что! Франция была бы возделана так, чтобы смогла прокормить двести пятьдесят миллионов человек; не было бы больше налога, Франция жила бы на свои доходы! Что! Женщина голосовала бы, отец признавал бы права ребенка, мать семейства перестала бы быть подданной и служанкой, муж не имел бы права больше убить жену! Что! Священник не был бы больше учителем! Что! Не было бы больше сражений, солдат, палачей, виселиц, гильотин! Но это ужасно! Надо было нас спасти.

Президент это и сделал; да здравствует император! Вы ему сопротивляетесь; мы вас поносим, мы пишем про вас всякие вещи. Мы прекрасно знаем, что то, что мы говорим, неправда, но мы оберегаем общество, а клевета, которая оберегает общество, общественно полезна. Поскольку судебное ведомство на стороне государственного переворота, правосудие тоже за него; поскольку духовенство на стороне государственного переворота, религия тоже за него; религия и правосудие – это незапятнанные и священные символы; клевета, которая им полезна, представляет собой часть почестей, которыми мы им обязаны; это публичная девка, пусть, но она служит девственницам. Уважайте ее.

Так рассуждают оскорбители.

Изгнаннику лучше подумать о другом.

V

Раз он на берегу моря, пусть воспользуется этим. Пусть это бесконечное движение придаст ему самообладания. Пусть он поразмыслит о вечном мятеже волн против берега и лжи против истины. Обличители тщетно бьются в конвульсиях. Пусть он посмотрит, как волна плюет на скалу, и спросит себя, что от этого выигрывает ее слюна и теряет гранит.

Нет, не надо восставать против оскорблений, не надо тратить эмоции, не надо возмездия, сохраняйте суровое спокойствие. По скале струится вода, но она не сдвигается с места; иногда эти потоки даже блестят, как драгоценные камни. В конце концов клевета превращается в блеск. По серебристой полоске на розе узнают, что там проползла гусеница.

Что может быть прекраснее, чем плюнуть в лицо Христу!

Один священник, некий Сегюр, назвал Гарибальди трусом. И, увлекшись метафорами, добавил: «Как луна!» Гарибальди труслив, как луна! Какая интересная мысль. И отсюда вытекают следствия. Ахилл – трус, значит, Терсит – храбрец; Вольтер глуп, значит, Сегюр – мудрец.

Пусть же изгнанник исполняет свой долг, и пусть он позволит обличителям делать свое дело.

Пусть преследуемый, преданный, освистанный, облаянный, покусанный изгнанник молчит.

Молчание – великая вещь.

К тому же хотеть заглушить оскорбление, значит, разжигать его. Все, что бросаешь клевете, служит ей топливом. Она использует даже свой собственный позор. Противоречить ей – значит ее удовлетворять. В сущности, клевета глубоко уважает оклеветанного ею. Страдает именно она; она умирает от презрения. Она мечтает о чести быть опровергнутой. Не доставляйте ей этой чести. Полученная ею пощечина доказала бы клевете, что ее заметили. Она показала бы свою пылающую щеку и сказала: «Значит, я существую!»

VI

Впрочем, к чему и на что изгнанникам жаловаться? Посмотрите на истории. Великих людей оскорбляли еще больше, чем их. Вся история тому пример.

Оскорбление – это старая человеческая привычка; праздные руки любят бросать камни; горе всем, кто превосходит общий уровень; вершины имеют свойство привлекать молнию с неба и град камней с земли. Это почти их вина; зачем было становиться вершинами? Они притягивают взгляды и оскорбления. Этот завистливый прохожий всегда оказывается на улице; и ненависть – его основное занятие; его, ничтожного и обозленного, постоянно встречают в тени высоких зданий.

Специалисты должны были бы изучить причины бессонницы великих людей. Гомер спит, bonus dormitat;[60] но Зоил использует его сон, чтобы напасть на него. Эсхил чувствует на коже жгучую боль от укусов Евполида и Кратина. Это бесконечно малые величины, но их бесконечно много; на Вергилия нападает Мевий; на Горация – Луцилий; на Ювенала – Кодр; на Данте – Чекки, на Шекспира – Грин, на Ротру – Скюдери, а на Корнеля – академия; у Мольера есть Донно де Визе, у Монтескье – Дефонтен, у Бюффона – Лабомель, у Жан-Жака – Палиссо, у Дидро – Нонотт, у Вольтера – Фрерон9. Слава – это золотое ложе, в котором водятся клопы.