Что я видел. Эссе и памфлеты - Гюго Виктор

Нет, я отворачиваюсь от этих крайних и закрытых умов. Это вас я умоляю, вы законодатели, порожденные всеобщим голосованием, и вы, несмотря на пагубность недавно поставленного на голосование закона17, чувствуете величие вашего происхождения, и я вас заклинаю признать и провозгласить путем торжественного голосования, путем голосования, которое прозвучит как приговор, могущество и святость мысли. Покушение на прессу представляет серьезную опасность для общества. (Возгласы «Да! да!».) Какой удар хотят нанести идеям при помощи такого закона и что хотят с ними сделать? Подавить их? Они несгибаемы. Их ограничить? Они бесконечны. Их задушить? Они бессмертны. (Продолжительное волнение в зале.) Да! Они бессмертны! Возможно, вы помните, как какой-то оратор с этой стороны однажды это отрицал в речи, которой он отвечал на мою; он воскликнул, что бессмертны не идеи, а догмы, потому что идеи принадлежат человеку, в то время как догмы божественны. О! Идеи тоже божественны! И нравится это или нет клерикальному оратору… (Резкие выкрики справа. Г-н де Монталамбер волнуется.)

СПРАВА. – К порядку! Это недопустимо. (Крики.)

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Вы считаете, что г-н де Монталамбер не такой же депутат, как вы? (Шум.) Личные выпады запрещены.

ГОЛОС СЛЕВА. – Г-н председатель проснулся.

Г-Н ШАРРАС. – Он спит только когда нападают на революцию.

ГОЛОС СЛЕВА. – Вы позволяете оскорблять республику!

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Республика не страдает и не жалуется.

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Я ни на минуту не предполагал, господа, что это определение может показаться оскорбительным уважаемому оратору, к которому я обращался. Если оно кажется ему оскорблением, я спешу взять его назад.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Оно показалось мне неуместным.

(Г-н де Монталамбер поднимается, чтобы ответить.)

ГОЛОС СПРАВА. – Говорите! говорите!

СЛЕВА. – Не позволяйте прерывать себя, господин Виктор Гюго.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Г-н де Монталамбер, позвольте закончить речь, не перебивайте. Вы получите слово после.

ГОЛОС СПРАВА. – Говорите! говорите!

ГОЛОС СЛЕВА. – Нет! нет!

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ – г-ну Виктору Гюго. – Вы согласны предоставить г-ну де Монталамберу возможность высказаться?

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Согласен.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Г-н Виктор Гюго согласен.

Г-Н ШАРРАС и другие члены. – На трибуну!

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Он перед вами!

Г-Н ДЕ МОНТАЛАМБЕР со своего места. – Я согласен, господин председатель, с тем, что вы только что говорили о республике. Вопреки всей этой речи, направленной прежде всего против меня, я ни от чего не страдаю и ни на что не жалуюсь. (Одобрение справа. – Протесты слева.)

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Уважаемый г-н де Монталамбер ошибается, когда полагает, что эта речь обращена к нему. Я обращался не к нему лично; но я без колебаний скажу это, она обращена к его партии; и, что касается его партии, поскольку он сам вызвал меня на это объяснение, непременно нужно ему сказать, что… (Громкий смех справа.)

Г-Н ПИСКАТОРИ. – Он не вызывал.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Он вовсе не вызывал.

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Так вы не хотите, чтобы я отвечал?.. (Возгласы слева «Нет! они не хотят! это их тактика».)

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Насколько же вы пристрастны? Вы хотите или нет, чтобы я ответил? (Возгласы «Говорите!».) Итак! Тогда слушайте!

РАЗЛИЧНЫЕ ГОЛОСА СПРАВА. – Вам ничего не сказали, и мы не хотим, чтобы вы говорили, что вас спровоцировали.

СЛЕВА. – Напротив! напротив! говорите, господин Виктор Гюго!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Нет, я не усматриваю в г-не де Монталамбере опасности для моей партии, самое большее, в его партии; а что касается его партии, поскольку он хочет, чтобы я это ему сказал, необходимо, чтобы он знал… (Выкрики справа.)

НЕСКОЛЬКО ГОЛОСОВ СПРАВА. – Он у вас этого не просил.

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Поскольку он хочет, чтобы я это ему сказал, необходимо, чтобы он знал… (Снова выкрики.)

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Г-н де Монталамбер ничего не просил, значит, вам нечего отвечать.

СЛЕВА. – Ну вот, они отступают! они боятся, что вы ответите. Говорите!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Как! Я согласился, чтобы меня прервали, а вы не даете мне ответить? Но это злоупотребление большинства, и ничего больше!

Что мне сказал г-н де Монталамбер? Что моя речь была направлена против него. (Вмешательство справа.)

Итак! я ему отвечаю, я имею право ему ответить, а вы, вы обязаны меня слушать.

ГОЛОС СПРАВА. – Да как же!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Без сомнения, это ваша обязанность. (Знаки одобрения со всех сторон.)

Я имею право ему ответить, что обращался не к нему, а к его партии; а что касается его партии, необходимо, чтобы он знал, времена, когда она могла представлять опасность для общества, прошли.

ГОЛОС СПРАВА – Ну что ж! тогда оставьте его в покое.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ – оратору. – Вы отвлеклись от обсуждения закона.

ЧЛЕН КРАЙНИХ ЛЕВЫХ. – Председатель прерывает оратора.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Председатель делает, что может, чтобы вернуть оратора к обсуждаемому вопросу. (Резкие протесты слева.)

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Это произвол! Большинство вызвало меня на ответ; так хочет оно или нет, чтобы я отвечал? (Возгласы «Говорите же!».) Это было бы уже сделано.

Я не могу согласиться с вопросом, поставленным таким образом. Что я произнес речь, направленную против г-на де Монталамбера, нет. Я хочу и я должен объяснить, что я выступал не против него, а против его партии.

Сейчас я должен сказать, поскольку меня на это вызвали…

СПРАВА. – Нет! нет! – СЛЕВА. – Да! да!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Я должен сказать, поскольку меня на это вызвали…

СПРАВА. – Нет! нет! – СЛЕВА. – Да! да!

Г-Н ПРЕЗИДЕНТ, обращаясь к правым. – Это никогда не закончится! Очевидно, что в настоящий момент именно вы нарушаете порядок в ассамблее. Вы проявляете нетерпимость.

НЕСКОЛЬКО ЧЛЕНОВ СПРАВА. – Нет! нет!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО, обращаясь к правым. – Вы требуете, да или нет, чтобы я оставался под ударом обвинения г-на де Монталамбера?

СПРАВА. – Он ничего не сказал!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Я повторяю в третий, в четвертый раз, что не согласен с той ситуацией, которую г-н де Монталамбер хочет мне навязать. Если вы силой хотите помешать мне ответить, да будет так, я подчинюсь насилию и спущусь с этой трибуны; но в противном случае вы должны позволить мне объясниться, и не имеет значения, займет ли это минутой больше или меньше.

Итак! я сказал г-ну де Монталамберу, что обращался не к нему, а к его партии. И что касается его партии… (Новое вмешательство справа.) Вы замолчите?

(Тишина восстанавливается. Оратор продолжает.) И что касается партии иезуитов, поскольку меня вызвали на объяснения по этому поводу (шум справа); что касается этой партии, которая даже без ведома реакции является сегодня ее душой; что касается этой партии, в глазах которой мысль – это несоблюдение закона, чтение – правонарушение, письмо – преступление, книгопечатание – оскорбление! (Шум.) Что касается этой партии, которая не понимает нашего века, которому она чужда; которая сегодня натравливает налоговую систему на нашу прессу, цензуру на наш театр, анафему на наши книги, осуждение на наши идеи, репрессии на наш прогресс и которая в другое время призвала бы проскрипции на наши головы (возгласы «Это так! Браво!»), этой партии – сторонницы абсолютизма, застоя, глупости, молчания, невежества, монастырского отупения; этой партии, которая мечтает о том, чтобы будущее Франции было не будущим Франции, а прошлым Испании; она напрасно старается услужливо напомнить о своих исторических заслугах, вызывающих у людей лишь омерзение; она напрасно старается подновить свои старые ржавые доктрины, запятнанные человеческой кровью; она напрасно старается использовать свои способности устраивать ловушки из всего, что связано с юриспруденцией и правом; она напрасно старается быть партией, которая всегда ведет свою подпольную деятельность и которая всегда, во все времена и на всех эшафотах соглашается исполнить работу палача в маске; она напрасно старается предательски проскользнуть в наше правительство, в нашу дипломатию, в наши школы, в наши избирательные урны, в наши законы, во все наши законы, и, в частности, в тот, которым мы занимаемся; она напрасно старается быть всем этим и делать это все, пусть она хорошо это знает, и я удивляюсь, как я мог на минуту поверить в обратное, да, пусть она хорошо это знает, времена, когда она могла представлять опасность для общества, прошли! (Возгласы «Да! да!».)