Что я видел. Эссе и памфлеты - Гюго Виктор

Из всего того, чем обладал изгнанник, ему оставалось семь тысяч пятьсот франков годового дохода. Его пьесы, которые приносили ему шестьдесят тысяч франков в год, были отменены. Поспешная продажа с торгов движимого имущества принесла ему немного меньше тринадцати тысяч франков. Ему надо было кормить девять человек.

Ему надо было позаботиться о переездах, о путешествиях, об устройстве на новом месте, о передвижении группы людей, центром которой он был, обо всех неожиданностях существования человека, вырванного отныне из земли и подвластного всем ветрам; изгнанник лишен корней. Надо было сохранить достойный образ жизни и сделать так, чтобы вокруг него никто не страдал.

Отсюда безотлагательная необходимость работы.

Скажем, что первый дом, в изгнании, Марин-Террас, был снят за весьма умеренную плату – пятьсот франков в год.

Французский рынок был закрыт для его публикаций.

Его первые бельгийские издатели опубликовали все его книги, не дав ему никакого отчета, среди них оба тома «Публицистических произведений». «Наполеон Малый» был единственным исключением. Что касается сборника «Возмездие», он стоил автору две тысячи пятьсот франков. Эта сумма, доверенная издателю Самюэлю, никогда не была возвращена. Общий доход от всех изданий «Возмездий» в течение восемнадцати лет конфисковался иностранными издательствами.

Английские роялистские газеты громко трубили об английском гостеприимстве, смешанном, как вы помните, с ночными нападениями и высылками, впрочем, как и бельгийское гостеприимство. Но что в английском гостеприимстве было в изобилии, это расположение к книгам изгнанников. Англичане перепечатывали, издавали и продавали эти книги с самым дружеским усердием и в интересах английских издателей. Гостеприимство, проявляемое по отношению к книгам, доходило до того, что забывали автора. Английский закон, который составляет часть британского гостеприимства, допускает такого рода забывчивость. Долг книги состоит в том, чтобы позволить автору умереть от голода (свидетельство тому Чаттертон22) и обогатить издателя. В частности, «Возмездия» продавались и по-прежнему продаются в Англии, принося прибыль только книготорговцу Джеффсу. Английский театр был не менее гостеприимен для французских пьес, чем английские издательства для французских книг. Никакой гонорар не был получен автором за «Рюи Блаза», сыгранного в Англии более двухсот раз.

И, видимо, не без причины роялистско-бонапартистская пресса Лондона упрекала изгнанников в злоупотреблении английским гостеприимством.

Эта пресса часто называла пишущего эти строки скупцом.

Она его также называла пьяницей, abandonned drinker.

Эти детали также составляют часть изгнания.

XII

Этот изгнанник ни на что не жалуется. Он работал. Он заново построил жизнь для себя и для своих близких. Все хорошо.

Есть ли заслуга в том, чтобы быть изгнанником? Нет. Все равно что спросить: «Есть ли заслуга в том, чтобы быть честным человеком?» Изгнанник – это честный человек, который упорствует в своей честности. Вот и все.

Бывает время, когда такое упорство встречается редко. Пусть. Эта редкость отнимает что-что у эпохи, но ничего не прибавляет честному человеку.

Честность, как и девственность, существует вне похвалы. Вы чисты, потому что вы чисты. Нет никакой заслуги горностая в том, что он белый.

Депутат, изгнанный во имя народа, совершает честный поступок. Он дал обещание, он держит слово. Он держит его даже сверх обещания, как и должен делать каждый щепетильный человек. Здесь бесполезен императивный мандат; императивный мандат напрасно помещает унизительное слово на такую благородную вещь, как принятие долга; кроме того, он опускает главное – жертву; жертву необходимо принести, но невозможно навязать.

Взаимные обязательства, рука избранного в руке избирателя, избиратель и представитель дают друг другу слово. Представитель защищает избирателя, избиратель поддерживает представителя, – два закона и две силы, соединенных вместе, такова правда.

Раз так, представитель должен исполнять свой долг, а народ – свой. Это обоюдный долг совести, оплачиваемый с обеих сторон. Но что, жертвовать собой вплоть до изгнания? Вероятно. Тогда это прекрасно; нет, это просто. Все, что можно сказать об изгнанном представителе, – это что он как следует выполнил свое обещание. Мандат – это контракт. Нет никакой заслуги в том, чтобы не обвешивать покупателя.

Честный представитель исполняет договор. Он должен идти и идет до конца в том, что касается чести и совести. Он встречает на пути пропасть. Пусть. Он падает в нее. Прекрасно.

Он там умирает? Нет, он там живет.

XIII

Скажем вкратце.

Этот вид существования, ссылка, как это можно видеть, имеет достаточно разнообразные аспекты.

Именно такой жизнью, бурной, в том, что касается судьбы, спокойной, в том, что касается души, жил с 1851 по 1870 год, со второго декабря до четвертого сентября23, изгнанник, который сегодня отдает отчет о своем отсутствии стране публикацией этой книги. Это отсутствие длилось девятнадцать лет и девять месяцев. Что он делал в течение этих долгих лет? Он пытался не быть бесполезным. Если в его отсутствии и была положительная сторона, то разве что та, что несчастья приходили к несчастному; кораблекрушения приходили просить помощи у потерпевшего кораблекрушение. Не только отдельные люди, но и народы; не только народы, но и совесть; не только совесть, но и истина. Ему было дано протянуть руку с высоты своего рифа идеалу, упавшему в пучину; временами ему казалось, что терпящее бедствие будущее пытается пристать к его скале. Чем он был, однако? Весьма малым. Живым усилием. В присутствии всех злых сил, замышляющих заговор и торжествующих, что такое воля?

Ничто, если она представляет эгоизм. Все, если она представляет право.

Самая непреоборимая из позиций проистекает из самой крайней слабости; достаточно, чтобы ослабевший человек оказался справедливым; будем настаивать на этом, если этот человек прав, не важно, что он удручен, разорен, обобран, изгнан, осмеян, оскорблен, отвергнут, оклеветан и что он сочетает в себе все формы поражения и слабости; тогда он всемогущ. Если в нем есть порядочность, он неукротим; он непобедим, поскольку действительность на его стороне. Какая же это сила: не быть ничем! Не иметь ничего для себя, не иметь ничего при себе – это лучшее условие для сражения. Это отсутствие доспехов доказывает неуязвимость. Нет положения более высокого, чем пасть за справедливость. Изгнанник стоит перед императором. Император проклинает, изгнанник осуждает. Один располагает кодексами и судьями; другой располагает истинами. Да, быть павшим хорошо. Падение того, кто процветал, составляет могущество человека; ваша власть и ваше богатство часто бывают для вас препятствием; когда они вас оставляют, вы освобождены и вы чувствуете себя господином; с этих пор ничто вас не стесняет; отняв у вас все, вам все дали; все разрешается тому, кому все запрещено; вас больше не стесняет звание академика и члена парламента; у вас есть грозная, дикая, прекрасная непринужденность истины. Сила изгнанника состоит из двух элементов: один – это несправедливость его судьбы, второй – справедливость его дела. Эти две противоречивые силы опираются одна на другую; потрясающая ситуация, которая может быть выражена в двух словах:

Вне закона, в праве.

Тиран, который набрасывается на вас, встречает в качестве первого противника свое собственное беззаконие, то есть себя самого, а в качестве второго – вашу совесть, то есть Бога.

Борьба, безусловно, неравна. Поражение тирана неизбежно. Идите вперед, поборник справедливости.

Это те реалии, которые мы попытались выразить на первых страницах этого введения следующими сточками:

Изгнание – это право, с которого сорвали одежды.

XIV

Вот почему тот, кто пишет эти строки, был доволен и печален в течение этих девятнадцати лет; доволен собой и опечален другими; доволен тем, что чувствовал себя честным, опечален безгранично разрастающимся преступлением, которое от души к душе завоевывало общественное сознание и в конце концов стало называть себя удовлетворением интересов. Он был возмущен и подавлен этим национальным бедствием, которое называли процветанием империи. Радости оргии ничтожны. Процветание, которое является позолотой преступления, лжет и таит в себе большое несчастье. Плод второго декабря – это Седан.