«Илюшка смеется» и другие комедии - Николай Георгиевич Винников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К р у т о й. Черт-те что! Сколько же раз твоя Матя до тебя успела замужем побывать?!
М а т я (вспыхивает). Савелий! Знай край да не падай, слышишь?!
Д е д (виновато). Ладно, Матя, ладно…
Ф р о с ь к а (вертит в руках конверт). Савелий Дмитрич! А почему тут написано: обратный адрес — какому-то Ку-ку-рад-зе? Надо Серебрянскому, а тут — Ку-ку-рад-зе!
Д е д. Что-о?! (Выхватывает у нее из рук конверт.) Потому, что Серега у нас и Серебрянский и Кукурадзе. У него две фамилии, поняла? Как, скажем, у этого… ну, у Голенищева-Кутузова… у Маминова-Сибирякова… у Соловьева-Седова. Две фамилии: одна отцова, а другая материна. Первая — моя, а вторая — Матина… девичья.
Ф р о с ь к а (не унимается). Ну да! Что ваша бабушка Матя — грузинка, что ли?!
Д е д. Самая настоящая грузинская княжна! Бывшая, конечно…
М а т я. Савелий! В последний раз говорю!..
П е т ь к а (снова на перилах крыльца). Смотрите! Артисты идут, артисты! Спектакль или концерт показывать будут!
Г о л о с а.
— Какие артисты? Наши или приезжие?
— Наши. Окунь и тетка Фимка.
— Наши тоже могут. Не хуже приезжих.
— Такую комедию учудят — животики надорвешь!..
К р у т о й (встревоженно). Кто там? Какие такие артисты?
Входят О к у н ь и С и м а. Оба перевязаны через плечи полотенцами-рушниками, в руках у Окуня хлеб.
Д е д (обрадованно). Иван Кириллович, дорогой ты мой! Ты же явился в самый раз, попал не в бровь, а в глаз. Давай, пожалуйста, свой спектакль, давай.
О к у н ь. Гм… Вы, Савелий Дмитрич, догадываетесь? И не против? Откровенно говоря, я опасался, что вы будете против.
Д е д. Да что ты! Когда же я был против твоей самодеятельности? Я всегда — за!
О к у н ь (Крутому). Степан Васильевич, разрешите?
К р у т о й. А что такое? Что вы тут сверх плана придумали?
Ш а л а е в (живо). Одну минуту, Степан Васильевич!.. Товарищ Окунь, может быть, вы какие-нибудь ряженые? Может быть, вы хотите продемонстрировать нам какой-нибудь старинный народный обычай или обряд? Это сейчас очень модно — иконы, свечи, деревянные ложки!
О к у н ь. Гм… Да, у нас нечто подобное.
Ш а л а е в (Крутому). Степан Васильевич!..
К р у т о й (Окуню). Давай действуй.
О к у н ь (обращается к деду Савелию). Достоуважаемый Савелий Дмитрич! Мы, то есть я и Серафима Афанасьевна, на этот раз к вам не просто, а, как говорится по-латыни, экс-официо, то есть официально, с весьма серьезным и важным поручением матримониального характера.
Д е д (недоуменно). Чего?.. Какого характера?.. А ты, Иван Кириллович, без своей латыни никак не можешь?
О к у н ь. Могу… (Делает знак тетке Серафиме.)
Жила-была жар-птица,
Красавица девица…
С и м а.
Да не одна, а семь жар-птиц,
Красавиц писаных девиц —
Осокины сестрицы!
О к у н ь.
В сад княжеский летала
И яблоки клевала…
С и м а.
Ну что ж, и это может быть:
Любили сестры пошутить
Не много и не мало!
О к у н ь.
Князь птицу заприметил,
Решил расставить сети…
С и м а.
И что же вышло из того:
Все семь князей — до одного —
Попались в сети эти!
Д е д (еще более недоуменно). Чего-чего?!
С и м а. Неужели непонятно? Ну сваты мы с Иваном Кирилловичем, сваты. От Елены Ивановны Осокиной. Ваших хлопцев за ее девчат сватаем.
Д е д. А-а?!
М а р и я. Сестры! Слышите? Будто про нас разговор…
Д а р ь я. Будто сватают нас, что ли. И даже не нас, а за нас!
О л ь г а. Что за глупость такая?!
Ф р о с ь к а. Ой, как интересно! Ой, как интересно!..
Д е д (несколько придя в себя). Иван Кириллович, Серафима!.. Вы это как — в шутку, для смеха, ради общего веселья у меня на новоселье, или как?
О с о к и н а (выскакивает из толпы). Да какой же тут может быть смех, шабёр дорогой! Ты что, не видишь разве: и хлеб, и рушники — все, как полагается, по обычаю, по закону?
Д е д. Да ведь это женихи когда-то к невестам сватов засылали, а у тебя, соседка-наседка, как получается? Совсем наоборот, шиворот-навыворот, задом наперед!
О с о к и н а. Эх, милый! Когда сильно надо, как мне с моими девчатами, то можно и так, как ты говоришь, задом наперед.
М а р и я. Мама! Что ты выдумала?
Д а р ь я. Как тебе перед людьми не стыдно?!
О л ь г а. Сейчас же прекрати эту комедию! Мы не хотим никакого сватовства!
Ф р о с ь к а. А я хочу! А я хочу!
О л ь г а. Да цыц ты, невеста сопливая! (Дает ей подзатыльник.)
П е т ь к а. Фрося! А как же?.. Я же… Ты же… Мы же…
Ф р о с ь к а. Отстань, не приставай!..
О с о к и н а (дочерям). Дуры-девки! Это же я для вас, для вашего счастья стараюсь.
М а р и я. А мы не хотим!
Д а р ь я. Не надо нам такого счастья!
О л ь г а. Не беспокойся: мы сами для себя постараемся…
О с о к и н а. Так чего же вы, дуры-девки? Каких других еще ждете?
М а р и я.
Я такого жду, про которого
Не промолвишь вдруг слова скорого…
Пусть не вышел в рост и не так плечист,
Был бы сердцем прост и душою чист.
Чтоб, как я могу, так и он любил,
Чтоб, как я ему, мне он другом был.
Д а р ь я.
Жду высокого и плечистого,
Жду веселого и речистого.
И речистого и певучего —
Раскрасавца жду наилучшего!
Не пила бы я и не ела бы,
Только слушала да глядела бы!
О л ь г а.
Жду отважного, жду бесстрашного,
Озорного жду, бесшабашного.
На работу шел — чтоб огнем горел,
А домой пришел — погулять умел.
Погулять, да так, чтоб и вкривь и вкось…
В общем, был как я — оторви да брось!
М а р и я и с е с т р ы.
Он придет однажды в тихий вечер,
Он придет и скажет мне: «Родная!..
Как же мог я жить до этой встречи,
Как же мог дышать, тебя не зная?!
Ничего на свете мне не надо,
Все отдам, что прежде было мило,
Лишь бы ты со мной стояла рядом
И улыбку мне свою дарила!..»
Ничего ему я не отвечу,
Буду лишь стоять и улыбаться,
Чтобы нам не только в этот вечер,
Чтобы никогда не разлучаться!..
Ф р о с ь к а (со слезами обиды). А я?.. А я?..
М а р и я. Что ты?.. А-а, ну давай.
Ф р о с ь к а.
Я такого жду, что, коль явится,
Так и ахнут все — всем понравится!
Он наружности удивительной,
Служит в армии на действительной.
Он и стройненький, и подтянутый,
Портупеями перетянутый,
