Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В первый год, наверное.
– У него много работы?
– Он в отъезде. Так что рекрутерам придется говорить с дядей.
На работе расписание тренировок Питера никого не волновало. Сварщики знай орали ему: хватай балку с этого конца, отойди на хрен с дороги, держи это, закрепи то, сделай всем кофе, сгоняй за газировкой. На самые верхние этажи Питера не пускали – такого тощего еще ветром сдует. Спрашивали про девчонок – неужели кто-то хочет гулять с таким скелетом? Один из работяг напомнил остальным, что Питер ходит в мужскую школу, и все принялись изгаляться еще и по этому поводу. В бригаде были двое ребят старше Питера всего на год, но они вкалывали полный день. У одного была борода и железные мускулы, как у Джорджа. Питер тайком поглядывал на этих парней – не верилось, что они практически его ровесники. Они бросили школу, и тогда родственники – отцы или дядья – определили их в сварщики. Оба получали вдвое больше Питера и откладывали деньги. В обеденный перерыв они подначивали новичка, интересуясь, на кой ему сдался колледж. Или он вообразил, что вместе с дипломом вручают ключи от особняка? Что бы Питер ни ответил, его поднимали на смех, точно последнего идиота. По мнению этих здоровяков, выпускник колледжа ни за что не заработает за год столько, сколько они, да еще и будет всю жизнь задницу в конторе отсиживать, да еще и учиться надо до двадцати двух, а до тех пор ни о каких приличных деньгах и речи быть не может. «Только время зря потеряешь», – заключали парни, доставали сэндвичи с курицей и ветчиной и принимались строить планы на вечер. У обоих были постоянные подружки. В конце концов Питер начал думать, что они в чем-то правы.
В бригаде знали, что он племянник Джорджа, а Джорджа все любили. Он был человеком хоть и резковатым, но порядочным. Его всегда звали в бар после работы, но он отказывался. Бренда преподала бывшему мужу хороший урок.
– А может, ну его, этот колледж, – как-то сказал Питер Джорджу по дороге с работы домой. – После школы я смогу выйти на полный день, сниму квартиру и перестану путаться у тебя под ногами. Джимми говорит…
Джордж ударил по тормозам с такой силой, что Питер едва не стукнулся о приборную панель.
– Джимми Макгри не может сложить два и два без калькулятора, Пит.
– А по-моему, нормальный парень. Говорит, что почти накопил на «камаро».
Джордж смерил племянника взглядом:
– Тебе-то что? Тоже хочешь «камаро»?
Питер задумался – пожалуй, машины никогда его особо не привлекали. Но, может, это только потому, что раньше он ими не интересовался?
– Ну, а Джон говорит, что почти накопил на дом на Стейтен-Айленде. Он собирается сделать своей девушке предложение.
Джордж вздохнул:
– Джон Сальваторе мог бы пойти в колледж. И сейчас может. И надеюсь, пойдет. Для такого парня я бы и место сохранил. Но ты, Питер, не заставляй меня жалеть о том, что я взял тебя сюда. Может, тебе было бы лучше печь «хворост» на Кони-Айленде, как я в твои годы. – Джордж надавил на газ. – Пойми меня правильно. Это хорошая работа. И профсоюз у нас сильный. К тому же строить дома здорово. Идешь по городу, смотришь на здания и думаешь: «Ага, вот к этому я руку приложил». В общем, если захочешь вернуться после колледжа, я помогу, чем смогу.
– В чем тогда смысл колледжа?
– В том, что ты станешь образованным человеком. Горизонт свой расширишь, на людей других посмотришь, узнаешь, что они о жизни думают и почему. Узнаешь, что есть такие профессии, о которых ты раньше даже не слышал. Я на днях смотрел передачу о людях, которые изображают разные звуки для телевидения. Как хлопают двери, как вода льется. Или когда кто-то кому-то врежет. Ты знал, что есть специальные ребята, которые умеют изображать все эти звуки?
Питер молчал, застигнутый врасплох дядиной горячностью.
– Ты им не ровня, Пит. Они думают, ты такой же, как они, но это не так. С Джимми Макгри у тебя нет ничего общего, кроме возраста. А вот с Джоном Сальваторе… – Джордж помолчал. – Будь он моим сыном, я бы заставил его учиться.
– А сам ты почему не пошел в колледж?
– Потому что мозгов не хватило.
– Неправда, мозгов у тебя хватает.
– Ну, совсем дураком меня не назовешь, но глупость по-разному проявляется. В определенном смысле я тупой. Или был тупой.
– А я в отца пошел?
Джордж расхохотался:
– Думаешь, в твоем возрасте отец был такой, какой он сейчас? Ты скорее пошел в мать. Я не очень хорошо ее знаю, но, мне кажется, она большого ума женщина. Все-таки на медсестру выучилась. Приехала сюда совсем молодой. В клинике Монтефиоре у нее вроде бы куча людей под началом была, хотя об этом ты лучше у отца спроси.
Думая о родителях, Питер волей-неволей представлял себе Гиллам. Иногда, ворочаясь на диване, он старался во всех подробностях вспомнить свою комнату в родном доме, просторную, с голубыми обоями. А над комодом точно были полки для книг, солдатиков и бейсбольных карточек? Он почти забыл, каково это – закрыть дверь и остаться наедине с собой в пространстве, принадлежащем тебе одному. В последнее время Питер мог позволить себе такую роскошь, лишь когда его дядя отправлялся играть в боулинг или в кино «с одной знакомой». Дом в Гилламе был удивительно тихим, тише самой тишины. Джордж, конечно, старался не мешать племяннику: ровно в десять вечера уходил в спальню и смотрел телевизор там, вместо гостиной. В одиночестве Питер пытался вспомнить, каково это было – встречаться с Кейт каждый день, каково это было – хоть утром, хоть вечером, когда угодно, выглянуть в окно и увидеть во дворе ее, раскрасневшуюся от мороза и бега. В первый – да и во второй – год в новой школе он думал о Кейт постоянно. Закрывал глаза и пытался посылать ей телепатические сообщения. На тренировках смотрел на девчонок из других школ, искал похожую на Кейт и не находил. Думал позвонить ей всякий раз, когда видел телефон, но не знал, что сказать. А если она его теперь ненавидит? Лучше об этом не знать. Время шло, и Питер вспоминал Кейт все реже. А потом осознал, что Кейт ведь уже стала другой, повзрослела, и, повстречай
