Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая

до самых границ Мидгарда… – Она сглотнула. – А оказалось… Девы Источника еще более благосклонны ко мне…

Она помешалась, мелькнуло у Арнэйд в голове. И это напугало еще сильнее: уж лучше б Снефрид рыдала, как всякая на ее месте.

– Я теперь прославлюсь, как единственная на свете женщина… которая проделала такой путь… понапрасну!

Со скрипом отворилась дверь теплого покоя. В темные сени всунулся Свенельд, пытаясь понять, куда делись Арнэйд и ее брат. Отблеск света упал на этих троих: ошарашенное лицо Арнора, Арнэйд, обнимающая Снефрид…

– Арни, что ты там один с двумя жмешься? – Свенельд с упреком посмотрел на товарища. – Двух тебе много, меня возьмите в эту игру!

Увидев Свенельда, Арнэйд вспомнила о нем и виновато улыбнулась. Но не могла же она бросить Снефрид!

Не находя ответа, Арнор тем временем подумал: может, эта женщина обезумела от горя. А может, напротив, явила такой силы ум, с каким они еще не встречались…

* * *

Арнэйд было подумала увести Снефрид в кудо, где жили служанки и сейчас было тихо и спокойно, но сразу устыдилась этой мысли и проводила гостью в дальний угол, где они могли сидеть на большом ларе с одеждой, никому не попадаясь под ноги. Она сама стянула со Снефрид теплую лисью шубу, крытую светло-синей шерстью с отделкой шелковой тесьмой, и толстую серую шаль; под всем этим обнаружился серый кафтан, какие носят женщины в Северных Странах, и зеленый остроконечный чепчик, под которым прятались длинные светлые косы. Арнэйд принесла со стола еще лепешек и сыра, жареного мяса и пива, и была рада видеть, что Снефрид охотно ест: по крайней мере, та не собиралась отказаться от пищи и умереть с горя.

– Тебя удивляет, что я так жадно ем. – Снефрид перехватила ее взгляд. – Но, понимаешь, я ведь не видела Ульвара уже почти пять лет и привыкла жить без него, а с дороги я так проголодалась. Свенельд ярл сегодня торопился, чтобы мы могли доехать сюда до ночи, и мы ничего не ели с утра, у меня только оставался кусок хлеба, но я его прикончила еще в полдень. Он мне говорил, чтобы я потерпела, что когда мы сюда приедем, для нас приготовят пир не хуже, чем в Валгалле! – Она засмеялась. – Ах, если бы здесь и впрямь была Валгалла, я встретила бы тут Ульвара! Но теперь он там, и я его не встретила!

– Арни рассказывал, что Ульвар погиб в сражении, как настоящий мужчина. Арни – это мой брат, Арнор. – Арнэйд кивнула на брата, который стоял у стола, за спинами Свенельда и Велерада, и о чем-то с ними разговаривал. Все трое то и дело бросали взгляды в эту сторону, стараясь рассмотреть двух женщин в полутьме. – Он при этом был и видел все своими глазами. Ульвар погиб мгновенно, ему шею пробила стрела.

– Может быть, он, твой брат, не откажется потом рассказать мне об этом подробно? – Снефрид тоже посмотрела на Арнора и встретила его пристальный взгляд.

– Разумеется! – Арнэйд понимала, как это важно. – Ему нужно поговорить с этими людьми, но как только у него будет время, он все тебе расскажет.

– Пока расскажи мне, кто здесь кто. – Снефрид окинула взглядом мужчин. – Твоего брата Арнора я уже знаю. Вон тот человек – твой отец, Даг хёвдинг? А вон та женщина вся в бронзе – мачеха? У тебя ведь должен быть еще один брат, Вигнир, кажется?

– Откуда ты все знаешь? – Арнэйд раскрыла глаза. – Ты ясновидящая?

– О, Свенельд ярл по дороге много мне рассказывал об этом месте. Он ведь думал, что я буду здесь жить.

– Много рассказывал? – повторила Арнэйд; ей было приятно, что Свенельд охотно говорил о них со Снефрид, и, наверное, вспоминал при этом ее.

– Да, и о тебе тоже, – подтвердила Снефрид ее мысли. – Я сразу поняла, кто ты, когда тебя увидела. Свенельд говорил, что в твоих предках были медведи, это не шутка?

– Это наше родовое предание. У того человека, который основал Силверволл, но только это место тогда называлось Тумер, были три дочери, и младшую звали Аста…

Арнэйд рассказывала, давая Снефрид время спокойно поесть и попить, и видела, как та, слушая, поглядывает то на нее, то на людей за столом, освещенных пламенем очага. Арнэйд тоже иногда на них смотрела, но сейчас лицо Свенельда, даже его взгляд не вызывали в ней прежнего волнения. Поразительный случай со Снефрид как будто вернул ее из мира мечтаний в настоящую жизнь, а здесь Свенельд для нее – всего лишь отцовский гость из Хольмгарда, который соберет дань с Бьюрланда и уедет опять на год, не оставив в судьбе ее никакого следа.

– Но ты ведь не собираешься уезжать вместе с ними? – следуя этому ходу мыслей, спросила она у Снефрид. – Разве можно теперь проделать тот же путь обратно?

Почему-то ей уже не хотелось, чтобы Снефрид уезжала. Было так хорошо сидеть рядом с этой незнакомой почти женщиной, как будто с собственной сестрой. Все в ней, даже плетеный шерстяной шнур, которым был обшит травянисто-зеленый чепчик, казалось таким значительным, что хотелось рассматривать каждую мелочь.

– Признаться, норны пока не открыли мне мой дальнейший путь. – Снефрид отпила из чаши со всадниками на боках. – Какая хорошая у вас посуда! Это тоже от сарацин?

– Да, это мои братья привезли. И еще много чего. Ты, наверное, в Хольмгарде немало слышала об этом походе?

– О! – Снефрид засмеялась. – Я ведь прожила там четыре месяца.

– Верно! – Арнэйд вспомнила, что Свенельд упоминал об этом.

– Я приехала на корабле с торговыми людьми из Бьёрко в Альдейгью, а он пришел летом. Оттуда мы проехали по реке в Хольмгард, к Олаву конунгу и Сванхейд, и там я узнала, что сюда никто не поедет раньше зимы, когда придет срок собирать дань. Королева Сванхейд была так добра, что предложила мне пожить у нее. Так что я теперь хорошо знаю их всех: и королеву, и ее прославленную падчерицу, и жену Свенельда, и его мать, и невестку – жену Велерада, и даже их детей!

– Чьих? – спросила Арнэйд, стараясь не выдать, что упоминание о жене Свенельда ее все же покоробило.

– Велерада. У Свенельда дитя будет только к концу зимы, – склонившись к самому уху Арнэйд, прошептала Снефрид. – Она такая миленькая, его жена… ты никогда ее не видела?

– Нет, конечно, – ровным голосом ответила Арнэйд. – Я же не бывала в Хольмгарде никогда в жизни.

– Да уж, туда не съездишь просто так. Какая дальняя дорога, и все леса, леса – будто ты уже в Утгарде! Бывало, что за весь переход увидим два-три хутора, да и все. Да, она очень хорошенькая, лет на десять его моложе, а замужем уже четыре года! С очень знатными девами такое нередко случается. Она, конечно, боится родов, но очень горда, что подарит мужу наследника. У нее будет мальчик, хотя, если посмотреть ее сложение, достанется он ей недешево.

– Ты уже знаешь, что мальчик? – Арнэйд заглянула в глаза Снефрид, немного насмешливые и уверенные.

– Да, мне сказали дисы, – ответила Снефрид, будто это было обычное дело. – Он будет очень большим человеком, сейчас это уже можно скзаать. Она очень волнуется, что муж не успеет домой к родам и она умрет, не увидев его.

– Но она ведь не умрет? – У Арнэйд сжалось сердце. При всем ее влечении к Свенельду она не желала смерти его молоденькой жене.

– Н-нет, – ответила Снефрид, не без колебания вначале. – Она переживет это, но не знаю, будут ли у нее потом еще дети. Видишь ли, боги посылают ей такой дар, который можно получить только однажды в жизни.

– Ты норна? – полушутливо, но отчасти с беспокойством спросила Арнэйд.

– Я умею вытягивать нить, – загадочно ответила Снефрид и многозначительно раскрыла глаза.

Арнэйд догадалась, о чем она, – о колдовстве, которое мудрые женщины творят при помощи веретена. Что-то подобное умела старая Вефрейя, но Арнэйд было некому научить. И она ощутила себя разбогатевшей, словно у нее прибавилось сил. Совсем немного времени она провела возле Снефрид, а откуда-то возникло и крепло ощущение, что жизнь ее и всей семьи меняется.

– Но расскажи мне, осталось ли что-нибудь после моего мужа, – прервала ее размышления Снефрид. – Я так поняла, у него был дом и хозяйство. Многого я не жду, но у меня будет здесь какой-то собственный кров? Хотя бы крыша из прутьев и две всего лишь козы… ну, ты понимаешь[37].

– Ох! – Арнэйд закрыла лицо руками и слегка застонала.

– Не огорчайся! – Снефрид коснулась ее плеча. – Он успел все проиграть, да? До последнего прута с крыши?

– Неет!