Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II - Рудольф Георгиевич Бармин

что оно произошло не на пустом месте. Героизация терроризма была заложена еще Белинским и нашла многочисленных последователей — теоретических и практических. Героизация и мистификация борьбы социалистов с режимом (которую без террора и представить невозможно) имели место и на страницах «Исторических писем» Лаврова, вышедших еще до нечаевского преступления. Вот хотя бы такие фрагменты: «Нужно не только слово, нужно дело. Нужны энергические, фанатические люди, рискующие всем и готовые жертвовать всем. Нужны мученики, легенда которых переросла бы далеко их истинное достоинство, их действительную заслугу… Они станут недосягаемым идеалом пред толпою. Но зато их легенда воодушевит тысячи тою энергиею, которая нужна для борьбы» (Лавров П. Л. Философия и социология. Избр. соч. в 2 т. Т. 2. Изд-во соц. — экон. лит-ры. М.: Мысль, 1965. С. 121) и т. п. В дальнейшем «мирный» пропагандист Лавров не смог преодолеть «синдром Нечаева» и стал постоянно сбиваться на путь апологии его нравственных начал, плодя своим творчеством юную нечаевскую поросль — социалистов-террористов. Год 1873, русским социалистам: «…путь революции неизбежен для лучшего будущего России… Готовьте к ней русский народ… А когда минута настанет, идите с народом на завоевание прав… Идите вперед, чего бы это ни стоило вам, чего бы это ни стоило народу. Какова бы ни была цена этого будущего, оно должно быть завоевано» (указ. соч., с. 484). Год 1876: «Социальная революция в России должна быть подготовлена тайною организациею революционных сил… Переворот, к которому стремятся социалисты нашего времени, не может быть совершен легальным путем» (указ. соч., с. 484). Год 1884 (из статьи «Социальная революция и задачи нравственности»): «…во имя социалистического убеждения то, что составляет существенное препятствие росту социализма, должно быть разрушено какою угодно ценою… разрушение всякой традиционной формы власти… потрясение всякой традиции есть дело прогресса… сама же борьба (за социалистический идеал нравственности. — Б.) происходит под условиями необходимости, лежащими совершенно вне нравственной оценки… беспощадное ведение борьбы за торжество социализма в тех пределах, где эта борьба необходима и на которые требования нравственности не могут распространяться…» (указ. соч., с. 469–470, 492, 497–498). Суть этих лавровских откровений одна — нравственно все, что способствует торжеству социалистического переворота, не считаясь ни с какими жертвами. Не знаю, кто придумал легенду о Лаврове как мирном пропагандисте, но его социалистическая пропаганда далеко не мирная и ничем не отличается от нечаевщины. Вот святыни Лаврова: «Социалисты-революционеры в своем нравственном учении не говорят о святыне человеческой жизни… Для них дорога лишь жизнь брата — работника социальной революции (сравни с “Катехизисом” Нечаева: “Другом и милым человеком для революционера может быть только такой же революционер…”, см. выше)… Для них единственная святыня — справедливость. Они прямо говорят, что нет жертв, которых нельзя принести этой святыне… Социалистическая справедливость говорит своим борцам: мне не нужно ни жизни отдельных ничтожных личностей, ни богатств отдельных грабителей. Мне нужна социальная революция, полное и всеобщее разрушение старого мира… Придет минута революции… и разом все богатства хищников попадут в мои руки… Дело идет об установлении царства труда, справедливости, любви…» (указ. соч., с. 477) и т. п. Псевдочеловеколюбивая болтовня с обещаниями для человека труда кисельных берегов и молочных рек после пролитых морей крови.

П. Н. Ткачев

Если «мирный» пропагандист Лавров постоянно сбивался на путь заговора и нечаевского аморализма, густо разбавленных псевдосоциалистической болтовней, то более плодовитый по преступному ремеслу соратник Нечаева Ткачев жил в этих ипостасях, выражая их в концентрированной форме, чем и завоевал наибольшую популярность и оказал наибольшее влияние на формирование мировоззрения и практическую деятельность как народовольцев, так и будущего главного беса России — Ульянова-Ленина.

Из всех пионеров отечественного социализма Ткачев отдал предпочтение «шинели» Чернышевского, рассматривавшего государственный аппарат как главное орудие в вопросах общественных преобразований. Но недостаточно было указать на общественно-преобразующую роль государства. Требовалось еще указать и способ овладения государственным аппаратом. И Ткачев указывает этот способ — создание заговорщической революционной партии с железной дисциплиной на централистских началах (Ткачев П. Н. Сочинения в 2 т. М.: Мысль, 1976. Т. 2. С. 98–99). Этот метод партийной организации Ленин положил в основу своего партиестроительного манифеста «Что делать?».

Высказывания Герцена и Чернышевского по поводу возможности перехода более отсталого народа под воздействием более передового на более высокую ступень развития, а также их призывы на рубеже 50–60-х годов к крестьянской революции как способу устранения самодержавного строя и переходу от феодализма к социализму необходимо рассматривать как фактор искусственного ускорения исторического процесса в целях спасения общины и минования капиталистической стадии развития. Ткачев детально конкретизирует необходимость реализации этого фактора и буквально сгорает от нетерпения ускорить свершение революции. У этого «разбойника прогресса» так и чешутся руки, чтобы «для обновления России уничтожить всех старше 25 лет» (Ткачев. Соч. Т. 1. С. 8). В 1874 году, уже находясь в Западной Европе, он обрушивается на редактора «Вперед!» Лаврова за эволюционный путь развития России, без революционных потрясений. Ткачева приводит в бешенство мысль Лаврова, что бессмысленна революция без уяснения большинством народа ее потребностей, что это будет уже не революция, а мирнообновленчество. И он выделяет пункты, которые отличают революцию от мирного прогресса:

1) революцию делает меньшинство, а мирный прогресс — большинство;

2) меньшинство не хочет ждать, когда большинство осознает свои потребности, то есть достигнет определенного уровня умственного и нравственного развития; оно навязывает ему это сознание;

3) революционер не ждет, когда течение исторических событий укажет ему минуту переворота, он сам выбирает ее, он признает задавленный произволом народ всегда готовым к революции (Ткачев. Соч. Т. 2. С. 17–24).

А откладывать революцию нельзя, так как экономическое развитие прокладывает путь буржуазным порядкам: община разлагается, среди крестьянства формируется класс кулаков, покупщиков и съемщиков крестьянских и помещичьих земель — мужицкая аристократия. По мере же укрепления буржуазных классов шансы на переворот все более уменьшаются (указ. соч., с. 23). Поэтому на первый план сегодня выдвигается борьба практическая, агитаторская, особенно организаторская, организация революционного меньшинства в партию (указ. соч., с. 36, 40). Ниже попытаюсь вкратце изложить суть ткачевской программы партийного строительства, партийной тактики до захвата власти и революционного переустройства общества после захвата.

Год 1875: «Сегодня наше государство — фикция, предание (нечто подобное вскоре, в 1887 году, выскажет и Ленин, сравнивший царскую государственную систему с “гнилой стеной, которую ткни — и рассыплется” (М. И. Ульянова. О В. И. Ленине и семье Ульяновых. М.: Политиздат, 1989. С. 48))… со своими бессмысленными и бессознательными чиновниками и солдатами — толпой “живых трупов”… не имеющее в народной жизни корней… Но завтра за него вступят все сегодняшние враги, завтра оно будет выражать интересы