Крестоносцы. Полная история - Джонс Дэн

Покинув Палестину, Иль-Гази продолжил служить Сельджукидам и чем только ни занимался: сначала состоял при багдадском султане, затем захватил укрепленный город Мардин, расположенный примерно на полпути между Алеппо и Мосулом, откуда командовал армией туркоманов, набранных на берегах протекающей неподалеку реки Тигр. Это естественным образом втянуло его в орбиту интересов латинских правителей Эдессы и Антиохии. Поначалу их связывали сравнительно теплые отношения, но в конце десятилетия они сойдутся в яростной схватке. Яблоком раздора послужит город Алеппо.

К 1119 году жители Алеппо, горько жаловавшиеся на свои беды халифу, который ожидал прибытия невесты, так и не получили удовлетворения. Чуть ли не злейшим их врагом был регент Антиохии Рожер Салернский, правивший от имени малолетнего и отсутствующего Боэмунда II, которому тогда едва исполнилось одиннадцать лет. Рожер был скроен из той же грубой материи, что и почившие его родичи Боэмунд и Танкред. Свою воинскую доблесть он подчеркивал чеканкой монет с изображением святого Георгия, убивающего змея. Какое-то время Рожер настойчиво продвигался в сторону Алеппо, надеясь обернуть себе на пользу последовавшие одна за другой смерти старого правителя города Рудвана (ум. в 1113 г.) и атабека Лулу (ум. в 1117 г.). В августе 1118 года руки Рожеру окончательно развязала смерть Алексея Комнина: его сын Иоанн и дочь Анна начали борьбу за престолонаследие, и Константинополю стало не до того, что творится в Антиохии{83}. В итоге Рожеру удалось захватить крепости на северных и западных подходах к Алеппо — и особое значение среди них имела Азаз, «ворота» города. Горожане писали всем подряд соседним мусульманским эмирам, умоляя о помощи. Согласно Ибн аль-Адиму, хронисту из Алеппо, послания, которые получил Иль-Гази, сообщали о «непрерывных нападениях» франков и «отчаянном положении»[303]. Иль-Гази, который был не столько религиозным фанатиком, сколько прагматиком, пекущимся о собственных интересах, не собирался сидеть сложа руки, позволяя армиям латинян подбираться к его границам. В союзе с тестем Тугтегином, правителем Дамаска, он принялся собирать огромное войско — по одной из оценок, в сорок тысяч солдат — с намерением уничтожить «неверных и заблудших… во имя веры и искоренения упрямых неверных»{84}[304].

Когда весть об этом стала распространяться, Рожер Салернский встревожился. Он начал собирать собственную армию, которая должна была защитить его новые владения и Антиохию. Под знаменами Рожера собралась чуть ли не вся военная сила княжества — за исключением гарнизонов, расквартированных в крепостях, — а также несколько сотен армянских наемников и туркополов: легкой конницы, набранной в Малой Азии и северной Сирии. В ожидании прибытия Иль-Гази колонны Рожера выстроились у Балата, недалеко от Сармата, на полпути между Антиохией и Алеппо. Иль Гази не заставил себя ждать. 28 июня владыка Мардина прибыл.

В тот день состоялось жесточайшее сражение, которое позже назовут битвой на Кровавом поле (Ager Sanguinis). Завершилось оно громкой победой Иль-Гази и унесло жизни тысяч латинян и армян. Погиб и сам Рожер Салернский: меч врага прошел «через середину его носа прямо в мозг»[305]. Согласно Ибн аль-Каланиси, все заняло не больше часа, после чего «франки оказались поверженными наземь в одной куче, конные и пешие, со своими лошадьми и оружием, и ни один из них не спасся, чтобы позже рассказать об этом»{85}. Поле боя было усеяно мертвыми лошадьми, которые «лежали на земле, утыканные стрелами, напоминая ежей»[306]. По словам антиохийского автора Готье Канцлера, которого взяли в плен на Кровавом поле, с тех несчастных, кто уцелел, люди Иль-Гази снимали кожу или рубили им головы прямо на месте, а оставшимся стянули руки за спиной, заковали ноги в цепи и, «как собак, связали вместе за шеи по двое»[307]. На следующий день связанных пленников под палящим солнцем прогнали нагими до ближайшего виноградника, где многих подвергли пыткам, а затем изрубили мечами. Остальных увели в Алеппо на смерть, в рабство или с намерением взять за них выкуп. Ужасная судьба! Но не менее страшен был произошедший перелом: за одно утро Иль-Гази изменил баланс сил в северной Сирии[308]. Победу он отпраздновал запоем, который растянулся на несколько недель[309]. Алеппо был спасен. Антиохия потеряла регента, армию и доминирующее положение в регионе.

Удар, нанесенный франкам, был вдвойне тяжел еще и потому, что в тот же период крестоносцы потеряли своего первого короля. Менее чем за три месяца до поражения на Кровавом поле умер старый солдат Балдуин I, которого много лет мучила инфицированная рана, полученная им вскоре после Первого крестового похода при обороне Иерусалима. 2 апреля 1118 года король, который вел тогда военную кампанию против Фатимидов в северо-восточном Египте, позавтракал свежепойманной рыбой, почувствовал себя плохо и умер. Выполняя его последнюю волю, тело короля выпотрошили, «просолили внутри и снаружи, через глаза, рот, ноздри и уши, также натерли специями и бальзамами, зашили в бычью шкуру и завернули в ковры», а затем привязали к спине лошади и помчали в Иерусалим[310]. Эта грубая мумификация, хоть и приличествующая месту смерти короля, делалась с целью сохранить тело Балдуина достаточно долго, чтобы его можно было похоронить рядом с братом Готфридом у входа в Гроб Господень. Усилия были не напрасны: в Пальмовое воскресенье почетный караул сопроводил тело короля в последний путь по Иосафатовой долине. Балдуин упокоился внутри великой церкви — у предполагаемого подножия горы Голгофы.

Вопрос наследования Иерусалимского престола был непрост. Король, предпочитавший делить ложе с фаворитами, а не с какой-то из трех жен, не оставил прямого наследника. От второй жены, армянской принцессы Арды, он избавился, сослав в монастырь, откуда она позже сбежала в Константинополь. Аделаида, регентша Сицилии, короткий брак с которой был аннулирован в 1118 году по политическим мотивам, осталась в негодовании, и сын ее Рожер II Сицилийский унаследовал от матери такое презрение к делам Иерусалима, что после ее скоропостижной смерти ни разу в жизни и пальцем не пошевелил, чтобы прийти на помощь королевству крестоносцев[311]. На корону претендовал брат Балдуина, граф Евстахий Булонский, немолодой ветеран Первого крестового похода, удалившийся в свои европейские владения, и Балдуин де Бур, который вот уже почти два десятка лет носил титул графа Эдессы. Последний, находившийся на несколько тысяч миль ближе к Иерусалиму, чем его дальний родственник Евстахий, без труда выиграл гонку. Нового короля помазали на царство сразу после похорон старого, а в день Рождества Христова 1119 года Балдуин вместе с женой, армянской принцессой Морфией, короновался в Вифлееме.

Балдуин II взошел на трон в возрасте почти 60 лет. Гийом Тирский, который в силу возраста лично с королем не встречался, слыхал, что он был «красивой наружности, высокого роста, приятного лица… носил бороду, спускавшуюся на грудь, но жидкую; цвет лица [у него] был светлый и розовый, насколько то бывает в его лета… он отлично знал военное дело, во всех делах отличался предусмотрительностью; в предприятиях был счастлив»{86}[312]. Предусмотрительность и удачливость нового короля подвергнутся суровым испытаниям почти сразу — как только он попытается укрепить власть франков на территории между Антиохией и Алеппо, там, где победа Иль-Гази на Кровавом поле так круто изменила баланс сил[313].