Крестоносцы. Полная история - Джонс Дэн

В конце жизни Сигурд Норвежский сошел с ума. Однажды ему почудилось, что в его купели плавают рыбы, и с тех пор с ним часто случались приступы маниакального смеха, от которых он делался совершенно беспомощным. Если не считать этого, он в общем-то мирно делил королевские заботы с братьями и пережил обоих. Некоторые исследователи предполагают, что Сигурд страдал какой-то формой посттравматического стрессового расстройства, но знать этого наверняка нельзя. Свой фрагмент Святого Креста он не стал оставлять в гробнице Олава — пожертвовал его церкви, которую построил в Конунгахелле. Там же он установил престол, купленный в Византии: «Он был из меди и серебра и роскошно позолочен. Кроме того, он был украшен финифтью и драгоценными камнями»{76}[290]. В 1135 году город, расположенный недалеко от нынешнего Гетеборга в Швеции, был разграблен и сожжен языческим народом вендов. К тому времени Сигурда уже не было в живых: он скончался в возрасте сорока лет, двадцать семь из которых правил как король.

Поход Сигурда, который между 1107 и 1111 годами объехал чуть ли не весь христианский мир, дает возможность не только составить представление о Средиземноморье, каким оно стало после Первого крестового похода и вторжений христиан на Сицилию и в Иберию, но и понять, в каком направлении этот мир — и движение крестоносцев — будет развиваться в последующие десятилетия. Набег норвежцев на Лиссабон предвосхитил намного более масштабное вторжение крестоносцев, которые в 1147 году почти полностью разрушили город. Кроме того, люди Сигурда открыли предприимчивым христианским воинам новое поле деятельности по другую сторону испанского полуострова — Балеарские острова. Следуя стопами норвежцев, объединенная армия пизанцев и каталанцев, к которой присоединились добровольцы из южной Франции и итальянских городов-государств, принялась строить планы покорения островов и сокрушения местной тайфы. Между 1113 и 1115 годами они несколько раз атаковали Балеары, получив на то папское благословение — официальную буллу Пасхалия II, — и захватили все крупные города архипелага, в том числе Пальма-де-Майорку. Но все их усилия пошли прахом: уже в 1116 году Альморавиды пересекут наконец Балеарское море и выгонят христианских захватчиков, а острова останутся под властью мусульман еще на сто с лишним лет. Но Сигурд, ослабивший сопротивление Ибицы, Менорки и Форментеры, показал им пример.

Побывав на Сицилии, Сигурд погрелся в лучах восходящей славы династии нормандцев Готвилей, основанной и укрепленной Робертом Гвискаром и Рожером I. Если верить Снорри Стурулсону, юный конунг снискал благосклонность графини Аделаиды и молодого Рожера II, а кроме того, проложил путь, которым за ним последуют многие — в том числе Ричард Львиное Сердце, который в конце XII века отправится в свой крестовый поход.

Прибыв в Утремер, Сигурд показал, какими могут быть деловые отношения между монархами Запада, совершающими свои вооруженные паломничества, и иерусалимскими королями, которые неизменно будут нуждаться в помощи остального западного мира. Люди Сигурда, в отличие от купцов Пизы, Генуи и Венеции, по всей видимости не особенно стремились застолбить за собой постоянные торговые права в регионе; их экономические интересы лежали далеко оттуда, в Северном и Балтийском морях. Тем не менее их поход наглядно продемонстрировал, что людям, осмелившимся рискнуть, в Святой земле есть чем поживиться. Отношения норвежцев с императором Алексеем показали, что, какую бы враждебность ни спровоцировал дележ добычи после взятия Антиохии в 1098 году, новые люди вполне могут поддерживать дружеские отношения как с латинянами, так и с греками Восточного Средиземноморья. Многим другим такого баланса достичь не удалось.

Можно ли считать экспедицию Сигурда крестовым походом, вопрос спорный. К 1110 году основная цель Первого крестового похода была давно достигнута: Иерусалим принадлежал латинянам. Урбан II уже умер. Насколько известно, официально Сигурд креста не принимал. В путь его позвал не Рим и даже не Византия: он откликнулся на запрос своих норвежских подданных, привлеченных перспективой грабительского набега на дальние страны, который обещал много «добычи» и битв с «нехристями», о чем не раз упоминается в источниках, описывающих приключения Сигурда и его дружины. Но вот прозвище, которое конунг заслужил своими свершениями, — «Сигурд, ходивший в Иерусалим» (Jórsalafari) — со всей очевидностью дает понять, что целью экспедиции Сигурда и самым его замечательным достижением было посещение Святого города. Кем он сам считал себя — крестоносцем или всего лишь вооруженным паломником?[291] А может, он вообще не придавал значения этой разнице?

Думал ли Сигурд о себе как о паломнике, благородном разбойнике, который, так уж случилось, убил немало народу, или как о предводителе экспедиции, аналогичной той, что предприняли первые крестоносцы, судить невозможно, да это, вероятно, и не важно. Важнее другое: войны, гремевшие в южном и восточном Средиземноморье, взволновали северного короля так глубоко, что он три года провел вдали от дома, участвуя в сражениях и рискуя жизнью. Путешествие Сигурда — то ли крестовый поход, то ли паломничество — показало, что события 1095–1099 годов запустили процесс, в котором расширение и защита христианских земель от Палестины до Лиссабона стали общим делом, привлекающим самых разных людей со всего западного христианского мира, добровольцев всех мастей, надеющихся на щедрое вознаграждение — на этом свете или на том.

Глава 11. Поля крови

Не только бедные и слабые люди подвергаются опасности…

Торжества по случаю свадьбы багдадского халифа в месяц Рамадан в марте 1111 года задумывались как грандиозный всенародный праздник. Аль-Мустазхир Биллах — духовный лидер суннитского мира — был главой правящего дома Аббасидов, который пребывал у власти вот уже больше трехсот пятидесяти лет. Аль-Мустазхира называли амир аль-муминином (повелителем правоверных), и с 1092 года, когда он взошел на трон, его имя оглашали на пятничной молитве во всех подвластных халифу странах. Оно же красовалось и на тонкой работы золотых динарах, которые чеканили в монетном дворе Багдада. Правда, власть Аббасидов на протяжении многих поколений слабела, а могущество султанов, эмиров и полевых командиров росло. И тем не менее Аль-Мустазхир Биллах был халифом — так же, как некогда зять пророка Мухаммеда Абу Бакр. Халиф планировал отпраздновать свадьбу с размахом.

Невесту звали Исма Хатун, и она была внучкой великого сельджукского султана Алп-Арслана, дочерью Малик-шаха и сестрой нынешнего султана Мухаммада I. Ее имя, Исма, означало «скромность». Родословная ее впечатляла, личность — тем более. Один багдадский автор XIII века превозносил Исму как «знатнейшую, мудрейшую и решительнейшую из женщин, которая всегда стояла на своем»[292]. Позже она учредит школу права — одну из самых передовых для своего времени. В марте 1111 года Исма ехала из Исфахана, где состоялась церемония бракосочетания, в Багдад, где ей предстояло занять свое место во дворце халифа. Готовясь к ее прибытию, улицы Багдада закрыли для движения и пышно украсили[293].

22 марта, проделав путь в 1000 километров, Исма Хатун въехала в город. По словам Ибн аль-Каланиси, она явилась «с таким блеском и с таким огромным количеством украшений, денег, посуды, карет и вьючных животных всех видов, мебели, различных восхитительных нарядов, слуг, стражи, рабынь и спутниц, что невозможно описать словами»{77}[294]. Однако к моменту прибытия этой царственной процессии все тщательно срежиссированное народное ликование в Багдаде улетучилось, как дым. Беспорядки, как это часто случалось в последнее время, были вызваны деяниями проклятых франков.