Наши беседы - Юрий Фёдорович Куксенко

решение было принято единогласно. Теперь мне интересно, как решался этот вопрос на Совете Церквей? Вы должны были выслушать ЗП.

За полгода до его закрытия был послан отчет-кассета – примерно на два часа за восемь лет служения ЗП. Этот отчет был скрыт от Совета Церквей. Сколько я ни спрашивал у братьев, никто не слушал, даже П. В. Румачик. Я говорю: «Ты же подписал, Петр Васильевич, документ о закрытии ЗП, ты хоть прослушал наш отчет?» Он говорит: «А я и не слыхал, что есть такой отчет».

Извините, что я должен говорить открыто, но это епископальная система, когда один или несколько братьев делают то, что считают нужным. Я думаю, что вообще никто из братьев, кроме Геннадия Константиновича, не слышал отчета. Петр Данилович тоже не слышал отчет, который был послан за полгода до закрытия ЗП. Получается, что Совет Церквей даже не в курсе, что делается. Принимаются какие-то решения, предпринимаются какие-то шаги, и это предпринимается ограниченным числом служителей или, может быть, даже одним Геннадием Константиновичем. Это очень опасно.

Теперь я хочу коснуться методов служения Совета Церквей. Я имею три кассеты. Это Геннадий Константинович говорил в Одессе. Конечно, когда человек в первый раз слышит выступление Г. К. Крючкова, причем пространное выступление, касающееся большого спектра вопросов и исторического порядка, и богословского, и догматического, то, может быть, принимает без всякого сомнения. Но если глубоко вникнуть, то эти кассеты перенасыщены поношением. Здесь поносятся наши братья-труженики, которые были прежде нас, наши евангельские христиане-баптисты, которые трудились в 20-30-х годах XX века. Их собаками разорвали атеисты, а сегодня Г. К. Крючков (и не только здесь, есть многие другие выступления) методически внушает в сознание братства, что они были отступниками, о них говорить не нужно, они самые-самые плохие.

Потом Г. К. Крючков говорит о братьях за рубежом. Теперь это братство, которое молилось все годы за нас и которое хочет сегодня приехать и приезжает к нам с открытыми сердцами, Крючков называет как угодно. Когда слушаешь эту кассету, страх даже берет, какие баптисты на Западе, а речь-то идет о ком? О нас, фундаменталистах, которые у них – гомосексуалисты, и они сочитывают мужчин, и женщин рукополагают – и весь «винегрет» этот преподносится, и люди думают: да вообще, зачем нам эти баптисты? А в Ростове, на Всесоюзном совещании, Крючков поднимает вопрос о том, что нам нужно поменять название. А за изменением названия идет изменение вероучения. И вот тогда вместо семи баптистских принципов будут написаны какие-то другие принципы, где, может быть, главным будет вопрос централизации управления церковью и, вполне вероятно, вот такой узаконенный епископат.

Теперь я хочу коснуться поношения ЗП. (Шум в зале: «К чему это поношение?!») Подождите, дайте мне сказать. Вы несколько лет говорили, дайте мне сейчас сказать. Вопрос о поношении. Я не много скажу о поношении ЗП, которое обвиняют в том, что оно занималось политикой. Это ложь, неправда. Если приписать ЗП, что оно занималось политикой, припишите тогда это Моисею и Аарону, Есфири, Неемии, апостолу Павлу. Тогда и нам нужно приписать политику, потому что наша делегация ходила к генеральному секретарю коммунистической партии, порочной партии. А позже, в 1970 году, Геннадий Константинович вместе с Шапталой ходил к генералу КГБ… Значит, это все не политика. Да, нас вызывали президенты и хотели узнать, что происходит с баптистами, потому что весь мир был наполнен слухами. Православных сидело в тюрьмах десять батюшек, пятидесятников – десять, адвентистов – тоже десять человек, а наших – двести-триста, т. е. основное гонение было на нас, поэтому они хотели узнать, что происходит. И я считал себя вправе пойти и рассказать.

Но, когда Г. К. Крючков прислал мне кассету и сказал, что это – «политика, перестань ходить к президентам», я больше не пошел, хотя у меня было другое мнение, и я мог свободно пойти. Я был у Рейгана в 1982 году, а потом меня Рейган еще несколько раз приглашал, и Буш приглашал, но я больше не пошел. И все-таки ЗП постоянно подвергалось нападкам.

Более того, у Крючкова большой дух поношения и злословия. Мое имя он использовал, как хотел, и не только мое, но и наших сотрудников. Наша сотрудница открыто была названа им шпионкой. Крючков на прошлом совещании извинился, попросил прощения. Да, но что сказала эта сотрудница и тот брат-служитель, с которым они ездили? Они сказали:

«Пусть теперь брат Крючков напишет официально, что он кается в том, что сказал ложь и внушил ее, может быть, десяткам или сотням людей в Киеве, когда он был там».

В прошлый раз я не коснулся злополучной кассеты Хайло. Хайло здесь известен, я его не знал, я только в Америке познакомился с этим человеком. Получается страшная картина. Крючков берет эту грязную кассету и распространяет ее. Могут сказать, что это П. Д. Петерс распространял. Нет, Петерс просто исполнитель. Это Геннадий Константинович. Когда я узнал об этом, мне стало за него стыдно. Оказывается, служение председателя Совета Церквей находится на уровне Хайло, этого неуправляемого человека, – я пришел в ужас. Как можно эту кассету прослушивать, а потом еще распространять?

Поэтому я считаю, что Совет Церквей болен, потому что не убрано поношение и злословие. И я говорю не только о себе или ЗП».

В. Вельчинский: «И все-таки несколько слов о Хайло. Кто это на самом деле, в чем он себя проявляет там? Тут мы его знали…»

Г. П. Винс: «Пусть скажут те, с кем он жил. Он жил здесь, и братья из его местности…» Я. Г. Скорняков: «Он – часть нашего братства». Г. П. Винс: «Они превосходно знают этого человека. Если вы хотите узнать подробности, вы узнаете. Но почему такая безответственность? Чтобы ударить еще раз по Винсу? Да крепко ударить! Пусть всякой гадостью непроверенной, но просто еще лишний раз ударить? Какова же цель? Почему такая цель?

Почему Н. В. Одинцов, Русский Союз 20-х годов подвергаются такой критике со стороны Г. К. Крючкова? А фундаменталисты Америки и других стран почему подвергаются критике? Для того, чтобы опорочить их и создать представление, что мы – особые, уникальные, неповторимые, что вся история Церкви была – апостольское время, а потом 1961 год. А затем дать новое наименование и новое вероучение. Я считаю, что это ошибочная тенденция.

Но как сейчас с Советом Церквей, если злоречие узаконивается и распространяется? Перед тем, как я был арестован, я столкнулся с окружением Геннадия Константиновича, с его сестрами-секретарями. Две сестры, он и я были. Они всех братьев СЦ поносили. И когда я сказал: «Хорошо, вы на следующее совещание придите и все это повторите», – они вышли.

Тогда я сказал: «Геннадий Константинович! Почему ты молчишь, почему ты