Моё настоящее имя. Истории с биографией - Людмила Евгеньевна Улицкая

3

Что там произошло в глубинах времени до их рождения, никто никогда не узнал. Сначала все шло обычным порядком, было два отдельных существа, собиравшихся стать близнецами, а потом что-то нарушилось. В области позвоночника. И сверху все было как у всех, две головки, два сердца, четыре руки, но нижняя часть тела срослась, и вместо четырех ножек на двоих образовалось всего три, и та, что торчала между двумя совершенно нормальными, была сросшаяся, неуклюжая и для ходьбы непригодная. Мама упала в обморок, когда их ей показали. Жили девочки в Институте педиатрии, в отделе патологии. Звали их Маша и Даша. Фамилия была подходящая – Кривошеины. Когда им исполнилось четыре года, лишнюю непарную ногу отрезали, и они стали ходить на двух общих ногах, у одной правая, у другой левая, опираясь на два костыля – справа и слева. Разделить их оказалось невозможно – живот был общий, и кишечник, и печень одна на двоих, и почки. Они были сиамские близнецы, хотя ничего сиамского в них не было, русские девочки. Девочки жили долго. Сиамские близнецы обычно столько не живут.

4

В те давние времена, когда эти мальчики родились, в роддоме № 29 в Лефортове работала сильно пьющая нянечка тетя Ксеня. Однажды в несколько замутненном состоянии она помогала медсестре мыть перед выпиской новорожденных деток и, одевая, перепутала на их ручках квадратики желтой клеенки с именами, написанными обслюнявленным чернильным карандашом. Никто не заметил случайной подмены, даже взволнованные родительницы. Так и росли обмененные детки у чужих родителей. Один мальчик вырос любящим сыном, а второй, едва достигнув сознательного возраста, вошел с родителями в пожизненный конфликт. Так до конца их жизни не смог примириться с тем, какие идиоты родители ему достались. Да и они тоже удивлялись, что за странный сынок у них народился: у всех дети как дети, гоняют в футбол, лазают по крышам, а ихний все с книжками сидит. А вырос – стал он не слесарем, как отец, а, прости господи, не выговоришь – астрофизиком. А другие родители, которые были сильно образованными кандидатами наук, тянули своего беспутного сынишку, уроки с ним делали, репетиторов нанимали, а он даже школу не закончил, стал грузчиком на Белорусском вокзале. Никакого генетического анализа еще не было. Может, и хорошо?

5

Русская девчонка Нина, без особой красоты, но приветливая и добрая, работала в городе Цюрихе в борделе. Уборщицей. Платили ей совсем ерунду, и Нина денежки свирепо копила, потому что у нее был заранее составленный список покупок. Первым номером в списке было пальто с меховым воротником маме, вторым – протез папе, третьим – брату черный костюм. Неожиданно предложили огромный заработок за небывалую работу: вы́носить чужого ребенка для богатых бездетных швейцарцев. Нина согласилась. Сделали ей анализы и вставили в живот такую мелкую чепуховинку, которая прижилась и стала расти. Нина впервые в жизни зажила богато. Легко и беззаботно, в нанятой для нее хорошей квартире. Без всяких токсикозов и других неприятностей доходила почти до конца беременности, а на девятом месяце задумалась: жалко ребеночка отдавать. И приняла решение – не отдавать ребеночка, а уехать домой в город Электросталь и там родить. Нина уже и билет взяла. Но случилось непредвиденное: схватки начались раньше назначенного времени на неделю или на десять дней, и она своим работодателям ничего не сообщила, в больницу не пошла, а родила в заброшенном доме-сквоте, где жила предпоследний год, и совершенно самостоятельно: без акушеров-гинекологов, медсестер и нянечек. Так в точности, как рожала ее прабабушка в чистом поле и бабушка в теплушке по дороге на Урал в эвакуацию. Когда подошел день отлета, привязала Нина свою дочку пяти дней от роду простынкой к животу, надела просторное платье и смело пошла в самолет. Вроде как беременная… Девочка, солнышко такое, не пикнула. Плакать начала уже в самолете. В воздухе… И черт с ней, с мамкиной шубой и папкиным протезом, не говоря о черном костюме для брата. И черт с ней, со Швейцарией. Уборщицей она и в Электростали устроится. А про богатых швейцарцев, которые доверили ей свою оплодотворенную яйцеклетку, она вообще и не вспомнила.

6

Лида была магазинная воровка, и притом удачливая. Первый раз ее поймали еще в шестом классе, забрали в милицию, но отпустили. Воровать она не перестала. Дело это ей нравилось: то у соседки по парте шарфик стянет, то в переходе метро с лотка какой-то флакон цапнет, то туфли из магазина стибрит. Тут и неприятность случилась: в переходе метро приглянулись ей сапожки на одном лотке. Лида взяла один сапожок, под куртку засунула и унесла. Потом пришла за вторым. Он стоит, с виду тот самый. Она его сняла с прилавка, привычным способом под куртку засунула и вынесла. А домой пришла, видит – фасон и цвет тот самый, и размер подходит, да оба левые. Но было уже поздно, на другой день после школы пошла ошибку поправить, но продавщица оказалась очень умная, и, только Лида свою операцию провела, продавщица сразу заорала, и тут же милиционер подскочил, заранее подготовленный для ловли воровки. Ну и пошло-поехало. В милиции ее задержали и завели дело. Это была беда не велика. Но пока ее перевозили в СИЗО, двое охранников в автозаке ее изнасиловали. И это тоже было бы ничего. Лида, как Красная Шапочка в известном анекдоте, нападений не боялась: денег у нее не было, а потрахаться к этому времени она любила. Но обнаружила она беременность поздно, на седьмом месяце. Дурочка совсем, раньше не заметила. Пока сидела в СИЗО, подошло время рожать. Начались схватки ночью, сокамерницы подняли шум: кричали, били алюминиевыми мисками в дверь – врача вызывали. Такой шум подняли, что повезли Лиду под конвоем в двадцатую больницу, в специальное отделение, где рожают преступные женщины, пристегнутые наручниками к спинке кровати… И хотя Лида всю беременность ребеночка своего ругала, во время родов к нему переменилась: ей сильно захотелось, чтобы был он мальчиком, и представлялся он ей не новорожденным, а уже подростком, даже молодым человеком. И когда она кричала изо всех сил, так что чуть глаза из орбит не вылезли, она немного и улыбалась, такая радость вдруг на нее нашла. И родился Виктор стремительно, слегка прорвав узкие ворота, и закричал не визгливо, а почти басом. Сразу и на всю жизнь Лида его полюбила. И не зря. Мальчик ее с первого дня стал помощником жизни: перевели их на новое место, в тюрьму в Печатниках, в специальную