Недиалог - Надя Алексеева

входит в номер, а там Тихон лежит на кровати и скролит телефон. Не обращает на нее внимания вообще.

Анна. С таким лицом лежишь, будто на тебя там змея напала. Ну, у костра.

Тихон. У какого костра?

Анна. Побрился опять. Как только успел, я же быстро поела. Вахед бира!

Тихон. Чего?

Анна. Выучила для тебя: «Дайте одно пиво» значит. В копилку к «аспективе». Ты же вроде не знал такого слова… Или ты сразу за мной пошел?

Тихон. Чего? Это ты осталась сидеть в той развалине… На ужине твоя мама звонила, говорит, теть Наташа сказала, что Леонтьев у нее в музыкалке преподавал в Воркуте.

Пауза.

Анна. Что за манера гадить там, где ешь?

Тихон. Ты про Леонтьева?

Анна. Только что же мы обнимались. Про «живи сейчас» не помнишь? Чего ты молчишь?

Тихон. Ань, ты что, пьяная? Над губой усы от красного вина, вытри. Договаривались местный алкоголь не пить.

Анна. Ты же сам его принес. И он не местный вроде. Вкусный.

Тихон. Я?

Анна. В заброшку. Мы с тобой там костер жгли на заднем дворе, а потом я ужинать пошла, а ты… Костер затушил хоть?

Тихон. …Ты сколько выпила?

Анна. Ну, полбутылки, наверное. Я ее там, на ужине оставила на столике.

Тихон. Бутылку где взяла?

Анна. Опять двадцать пять. Ты принес. Открыл, налил. Чего ты все портишь опять… Мы так хорошо говорили, как будто еще не женаты…

Анна расшвыривает подушки со строго заправленной кровати. Выдергивает из-под Тихона одеяло. Он едва не падает на пол.

Анна. Ипотека, бубу, дети, бубу, деньги, бубу, налоги, бла-бла, зож, чтоб он провалился.

Тихон. Ты охренела, что ли. Ну, напилась, бывает, чего я опять?

Анна. Качели, блин, то весь для меня, то как бревно.

Тихон. Успокойся, сядь.

Садятся на кровать рядом. Молчат. Потом болтают ногами, как дети. Каждый хочет что-то сказать и не решается.

Тихон. Так, давай разберемся. Я ушел из заброшки, так? Ты осталась и пошла одна на задний двор. Потом пришел какой-то человек и напоил тебя вином.

Анна. Да ты пришел! И вина принес.

Тихон. Аня, я поел и вырубился, вон, кровать даже не расправил. Перед твоим приходом проснулся, залип в телефон. Хотел тебе звонить, а твой телефон тут. С мамой поболтал твоей. Тебе набрал – и ты пришла. Посмотри пропущенный.

Анна. Быть не может.

Тихон. С кем ты пила?

Анна. С тобой. Только. Только это был как бы ранний ты. Которому я интересна.

Тихон. Ты мне интересна.

Анна. Ну, не так. А этот, тот, ты там, любовался мной. Ему нравилась растекшаяся подводка. И одет он был, рубашка… Он говорил, я красивая.

Тихон. Ты красивая.

Анна. Пффф.

Тихон. Послушай.

Анна. Нет, это ты послушай, он извинился, что контролировал. Он сказал, что сделает все, чтобы загладить вину. Про девочек. Он назвал их – наши девочки…

Тихон. Так и сказал, сделает все?

Анна. Хорош, а? Ты что, не помнишь, что говорил? Или уже жалеешь.

Тихон. Ань, я не говорил. Я не виноват. Точнее, то, что мы их потеряли и никак не можем дальше, виноваты оба, а может, и никто вообще. Просто нужно время.

Анна. А он говорил, что мы общались через стену и пора ее снести, обещал снести.

Тихон. Пыль поднимется.

Анна. Да пошел ты… Погоди, а кто же это был? Если не ты, то кто?

Тихон. Не знаю, мираж.

Молчат.

Тихон. Прогуляться не хочешь?

Анна. Туда?

Тихон. Да. Нет. Просто вдоль моря. Ветер улегся вроде.

Анна. Он сказал, не уляжется буря, и море холодное.

Тихон. А я говорю: стихло.

Аня забирается в растрепанную кровать и накрывается одеялом с головой. Тихон ложится рядом, пытается ее обнять, она уворачивается. Засыпает. Тихон тоже пытается заснуть. Не спится. Встает, одевается и тихо выскальзывает за дверь.

5.

Тихон заходит в заброшку, сплевывает песок, который налип на язык. Откашливается. Видит, что на заднем дворе горит свет. Такой мягкий, приятный, и правда – костер. А у костра девушка, рядом дымит мангал, она поворачивает шашлык на шампурах. Банки с пивом стоят. Все как-то аккуратно так расставлено. Он подходит ближе.

Тихон. Аня? Ты… Ты как успела?

Анхе. Вахед бира. Пиво будешь?

Тихон (садясь). Погоди… Это ты такой сюрприз затеяла и чувака этого сочинила, чтобы меня сюда приманить?

Анхе. Садись вот сюда, тут ветра нет.

Тихон. А пиво откуда взяла?

Анхе. Нравится?

Тихон. Еще бы.

Анхе. Я боялась, шашлык остынет. Или пересохнет.

Тихон. Это ты из ресторана утащила? Мангал где взяла? Кому-то надо заплатить?

Анхе. Нет, платить никому не надо. Ешь.

Тихон. А ты?

Анхе. Ты же знаешь, я не люблю мясо. Это тебе.

Тихон. А, ну да, ты же поела, только с ужина. (Ест.)

Анхе ему подкладывает и открывает еще банку пива. Когда устал или на нервах весь день, этот «пцыклош» – самый приятный звук.

Тихон. Пиво у них невкусное, как «Балтика трешка», помнишь, как мы ей давились. Даром что молодые были, но прям ослиная моча, не пиво. Как они умудряются все портить.

Анхе. И не говори. (Пьет пиво с ним за компанию.)

Тихон (смотрит на нее подозрительно). Ань, сколько мне все это будет стоить? Что ты вдруг такая хорошая.

Анхе. Это извинения, за то, что раньше была плохой.

Тихон. Да?

Анхе. Вот те крест. (И не крестится.)

Тихон. Ты раньше так шутила, мне нравилось. До… До…

Анхе. До выкидыша.

Тихон. А потом ты стала православнутая, потом зожнутая, потом просто злая.

Анхе. Геб и Нут так тесно сливались в объятиях, что Нут не могла родить триста шестьдесят дней в году. Она молилась богу Тоту. Чтобы дал дни, когда Геб не будет душить ее заботой. Тогда бог Тот выиграл у Луны в кости пять дней и добавил их в календарь. В добавленное время Нут родила.

Тихон. К чему ты это?

Анхе. На стене прочла. Сказка, наверное, из тысячи одной ночи.

Тихон. Ань, ты какая-то не такая. Я как раз хотел…

Анхе. Давай ты скажешь все что надо. Не буду перебивать.

Тихон. Ну, мне привычнее, когда ты перебиваешь. И стебешь. А то я подвоха жду.

Анхе. Нет подвоха.

Тихон. Я люблю тебя злую.

Молчат. Долго молчат.

Анхе будто ждет чего-то, но Тихон ковыряет палочкой костер, да и все.

Анхе. Про машину?

Тихон. А чего про нее говорить.