Недиалог - Надя Алексеева

Ну, разбил я ее и сам уже год в шоке… Знаешь, руки трясутся иногда за рулем. Но это не твои проблемы. Тебе досталось больше. Тебе вот нравится говорить «с девочками», да? Мне не важен их пол, я просто хотел бы, чтобы и они выжили, и мы выжили. Но ни хрена не выходит.

Анхе гладит его по спине.

Тихон (отстраняется). Просто все рассыпается, и ветром этим проклятым сдувает.

Анхе. Ну, что ты. Все у тебя как надо. (Тянется его обнять.)

Тихон смотрит на нее. Встает и уходит прочь.

6.

Тихон и Анна завтракают. Шведский стол, они себе тарелок набрали. Он очередь отстоял за яичницей, себе и жене.

Анна (отодвигая принесенную Тихоном тарелку). Не люблю глазунью.

Тихон. Всегда любила.

Анна. А теперь нет. Себе же ты омлет взял, почему мне другое.

Тихон. Ты говорила, хочешь видеть, какого цвета был желток.

Анна. Мне плевать.

Тихон. Ань?

Анна. Ешь сам.

Тихон. Слушай, там, в заброшке, кто-то живет. Она похожа на тебя, но не ты вообще.

Анна. Ну, конечно. Наверное, лапочка такая вся, слушает тебя, не перебивает. Ест, что дали.

Пауза.

Тихон. Нет, просто не ты.

Анна. Ну и хорошо.

Тихон. Нет, ты послушай, я думаю, и ты вчера не со мной говорила. (Смотрит на нее, хочет спросить и боится услышать правду.) Он же такой был, да, как это, весь идеальный? Ты только подумала, а он уже сделал?

Анна. Один раз. Один раз повел себя как нормальный мужик. Романтику жене устроил, и что? Зачем? У тебя прямо мания какая-то.

Тихон. Чего?

Анна. Все портить. Ты даже яичницу можешь запороть.

Тихон бросает салфетку, уходит. Аня не оборачивается, пьет кофе. Тихон возвращается. Хватает Аню за руку. Вытаскивает из-за стола.

Тихон. Пошли. Сама все увидишь. Не знаю, что он тебе наговорил. Но это был не я. Я вообще не уверен, что эта хрень – человек. Может, они роботы какие.

Анна. Нормальный он. С ним интересно.

Тихон. А ты сказала, что все у меня как надо.

Анна. Когда это?

Тихон. В заброшку ночью пошел, психанул. А там ты, красивая такая, и шашлыки жаришь. Пиво горой.

Анна. Точно нет.

Тихон. Ты дальше слушай. Я говорю: ни хрена у меня не выходит. А ты: все у тебя как надо. И обниматься кинулась.

Анна. А ты что?

Тихон. А я сбежал.

Анна. Что и требовалось доказать. Тебя хоть обнимай, хоть херами крой, тебе все не так.

Тихон. Аня. Аня. Аня. Аня. Аня. Аня. Аня. Аня. Аня. Аня. Аня. Аня.

Анна. И кто теперь робот. Тебя замкнуло, что ли? Смотри, ну ты один раз поиграл в романтику, не вышло, обязательно все дерьмом перемазать? И еще заставлять меня шашлыки жарить? Терпеть их не могу, сырое мясо, считай, как неандертальцы, жрете, да еще волосы костром провоняют.

Тихон молчит.

Анна. Какое хоть пиво было?

Тихон. Да типа «Балтика тройка».

Анна. Как тогда?

Тихон. Как тогда. Ты забыла, что хотела научиться шашлыки жарить, и я тебя пустил к мангалу, важная такая: махала над ним куском коробки из-под пива, я потом уже вина тебе открыл, а до того ты пиво пила со мной.

Анна. Комары были.

Тихон. Я не хочу туда больше идти. Там все хорошо.

Анна. Здесь паршиво.

Тихон. Просто доживем два дня в отеле и улетим домой. Дальше уже будем решать. Тут песок сыпет в глаза.

Анна. Я не могу. Я не могу.

Молчат.

Анна. Надписи еще эти странные, парные, на грязных стеклах.

Тихон. Это не я написал.

Анна. Я не могу. Не могу. Не могу. Не могу. Не могу.

7.

Войдя в заброшку, Анна и Тихон сворачивают в разные стороны, как незнакомцы. Анна идет во внутренний двор. Во внутреннем дворе у большого дерева сидит Тутан. В профиль он кажется Анне не похожим на Тихона. Впрочем, может, это освещение.

Анна. Ну и как ты сюда раньше меня пришел?

Тутан. Я и не уходил.

Анна. Со вчерашнего вечера?

Тутан. Конечно, ведь мы так договорились.

Анна хочет сделать свой фирменный «пффф», но прерывается. Ее что-то смущает. Снаружи яркое солнце, а тут опять ночь и свет теперь от факелов по стенам.

Анна. Где ты факелы достал? Они почему-то совсем керосином не пахнут. На чем они горят? Кто их зажег?

Тутан. Не знаю, уже горели. Но, если хочешь, я все узнаю.

Анна. Женщинам важно просто получить реакцию на свой вопрос. Ответы, особенно такие, про технологию, им ни к чему. Ты же сам проповедовал.

Тутан. Забыл. Оно не стоит запоминания. Закрой глаза.

Анна. Зачем?

Тутан. Ну, если потом решишь, что было незачем, можешь меня укусить.

Анна смеется и закрывает глаза. Тутан ведет ее к дереву, гладит ее ладонью ствол, на котором вырезан ее профиль. А может, и не ее, больше похож на тот портрет Анхесенамон. Но и на Анну тоже. В моменте. Очень по-египетски.

Анна. Где ты научился?

Тутан. Я всегда умел. Просто не делал. Как и многое из того, что надо бы делать.

Анна (обнимает его и шепчет то ли ему, то ли самой себе). Ты ночью ушел, а я не спала, мне вдруг стало страшно, что ты не придешь или придешь какой-то другой… А за завтраком… Помнишь, что сказал?

Тутан. Прости.

Анна. Ты говорил, что был тут с другой.

Тутан. Нет.

Анна. Ну ладно, со мной, но я была красивая и жарила шашлыки. И пиво пила. Где это было, здесь? Ты здесь это представлял? А еще что, может, я разделась и на четвереньках ползала, как в твоей порнухе? Не смотри так, я в курсе.

Тутан. Ты красивее того, что там снимают.

Анна. Неправда.

Тутан (отворачивается). Так. По памяти. У тебя зеленые глаза, хотя кому-то они и кажутся серыми, а я знаю эту зелень и плечи покатые, как у цариц. Ты в белом платье, ты перетянула его пояском, чтобы подчеркнуть талию. Когда ты идешь, качаешь бедрами, на каблуках – сильнее, но и босая, раздетая, качаешь.

Анна вздрагивает.

Тутан. Ты одевалась для меня, но и у тебя поднялось настроение. А сейчас тебя возбуждает то, что я рассмотрел как следует твою одежду. У тебя сумочка на золотой цепочке, через плечо надета, чтобы грудь обрисовать.

Анна. Да. (Роняет сумочку на пол.)

Тутан (говорит, повернув голову