Лесные палачи - Валерий Георгиевич Шарапов

крикнул Орлов и, побуждая водителя к действию, шумно хлопнул его ладонью спине. — Не тяни кота за хвост, сержант!

Не успел он окончить последней фразы, а Андрис уже дослал рычаг передачи вперед, дал по газам — доли секунды колеса прокрутились на месте, опять запахло жженой резиной, и «Виллис» резво понесся по булыжной мостовой. Орлов едва успел удержать на голове свою фуражку, распустил ремешок и заправил под подбородок; преодолевая шум мотора и свист бившего в лицо ветра, крикнул:

— Молодчина, сержант!

Внутренне Андрис, может, и порадовался его словам, но внешне остался непроницаем, ни одна черточка не дрогнула на его лице. Он все так же сосредоточенно глядел перед собой на небольшой участок дороги, освещенный желтым подрагивающим светом фар, поочередно выхватывающим из темноты серые стены домов, ограды палисадников и отцветшие кусты сирени и акации. На спине у парня пузырем надувалась от быстрой езды рубаха, звучно хлопала оторванным клоком.

До поворота в глухую улочку, на которой находился дом Илзе Эглитис, оставалось проехать метров триста, как вдруг оттуда появилась запряженная в бричку лошадь и рысью затрусила в противоположную сторону.

— Вот они! — закричал Андрис и еще сильнее вдавил педаль газа, стараясь нагнать уезжавших бандитов. — Стреляйте, товарищ майор! Уйдут!

— Быстрее! — заорал Орлов вместо того, чтобы стрелять. — Пока они сообразят, что да как, мы их нагоним!

Бричка стремительно приближалась: еще немного, и можно было оттеснить ее к ограде какого-либо палисадника или прижать к стене дома. Но, видно, и находившиеся в бричке люди заметили, что машина не просто так едет за ними, а именно старается догнать. Ослепленные фарами, они не могли видеть сидящих в ней милиционеров, но сразу догадались, что дело здесь нечисто, и тогда Виерстурс принялся неистово нахлестывать лошадь по крупу, с лихостью пьяного извозчика раскручивая над головой кнут. Ошалевшая от боли лошадь немедленно перешла в галоп, на какое-то время бандитам даже удалось оторваться от преследовавшей их машины.

— Стреляйте, товарищ майор! — умолял Андрис, чувствуя, что «Виллис» уже не может развить достаточную скорость, чтобы на грунтовой неровной дороге догнать мчавшуюся галопом напуганную лошадь с подскакивающей на ухабах бричкой. — Уйдут!

Орлов выхватил из кобуры пистолет, потом приподнялся и левым коленом уперся в сиденье. Держа двумя руками ТТ, покачиваясь от быстрой езды, прицелился и выстрелил. В свете фар было видно, как пуля, угодив в край крытой повозки, вырвала из брезентового тента клок, и в стороны брызнули белые, как обглоданные мослы, щепки.

— Промазал, — упирая на «р», с досадой прорычал Орлов. — Сволочи!

Внезапно верх брички откинулся назад, и из повозки бандиты открыли по машине беспорядочную пальбу из автоматов. Андрис стремительно спрятал голову за приборную доску, наблюдая за дорогой одними глазами, едва не выпустив из рук руль. Машина вильнула, но водитель быстро справился с управлением. Но одна из пуль все же угодила в левую фару, и она погасла. Осколки с силой разлетелись, с визгом чиркнув по капоту, поранив лицо Андриса чуть выше брови, откуда мелким ручейком сейчас же побежала кровь.

— Эдак мы машину угробим! — крикнул Андрис и на всякий случай отстал от брички. В его голосе прозвучали откровенные нотки сожаления.

— Давай, Андрис, давай! — настойчиво просил Орлов. — Не время сейчас машину жалеть!

Теперь по бричке стреляли все оперативники, стараясь уложить любого из бандитов.

— Не давайте им носа высунуть! — запальчиво проревел Орлов, паля в сторону брички, старательно целясь в кучера. Но когда перестрелка с бандитами стала неистовой, он живо обернулся к сидящим позади него Еременко и Журавлеву, скаля по-волчьи зубы, в бешенстве крикнул: — Лошадь не убейте!

— Тоже мне, умник нашелся! — мигом отозвался Еременко, который целился, свесившись через правый борт, прикусив от усердия нижнюю губу, как будто это могло ему помочь не промахнуться. — Не учи ученого.

За городом до бандитов наконец дошло, что тягаться лошади с автомобилем дело безнадежное, тогда они повернули через луговую низину к реке. Наезжая колесами то на островерхие холмики, то на вырытые сурками норки, немилосердно раскачиваясь, подпрыгивая, бричка с каждой минутой приближалась к блестевшей в лунном свете воде. «Виллис» тоже не отставал, словно лошадь и машина были связаны между собой невидимой нитью. О том, чтобы прицельно стрелять в таких условиях, не могло быть и речи. А тут еще перед рассветом и синие сумерки сгустились, смазав серым окружающие предметы. Перестрелка сама собой стихла. Только изредка с одной и с другой стороны раздавался для острастки одинокий выстрел.

Бричка, не доехав метров десяти до реки, неожиданно угодила правым колесом в глубокую сурчиную нору. Она на всем ходу накренилась, сидевших в ней бандитов отбросило на эту же сторону, и бричка, потеряв устойчивость, перевернулась. Вывалившиеся из повозки бандиты вскочили и, пригибаясь, побежали к реке, петляя будто зайцы, боясь, что шальная пуля оборвет их никчемную жизнь, и быстро скрылись под берегом.

Ехать в свете одной фары было неудобно, к тому же левый глаз у Андриса постоянно заливала стекавшая из раны кровь, и его приходилось то и дело вытирать кончиками потных пальцев. Поэтому, когда «Виллис» подъехал к реке, ни на берегу, ни в воде уже никого видно не было. Стояла оглушающая тишина, лишь где-то в камышах одиноко крякнула со сна дикая утка.

— Упустили! — зло выкрикнул Орлов, безрассудно мечась взад-вперед по берегу, потом в запале сорвал с головы фуражку и ударил ею по колену, хрипло произнес: — Твою мать! — Помолчал и злобно добавил: — Все одно мы их переиграем.

Когда первая волна неудержимого гнева от того, что не сумели ни задержать, ни пристрелить хотя бы одного паршивого бандита, схлынула, мужчины обратили внимание на лошадь. С оборванными постромками она стояла неподалеку и казалась слегка размытой серыми сумерками. Ее потные бока загнанно вздымались, кожа нервно вздрагивала; прядая ушами, она перебирала ногами, глухо ударяла копытами в землю и шумно фыркала.

— Журавлев, — сказал на повышенных тонах Орлов, время от времени поглядывая с берега на воду, зеркальная поверхность которой отсвечивала голубым неживым светом, — садись на кобылу верхом и скачи в отдел. Звони Лацису, пускай приезжает к Пеле. Предчувствие у меня нехорошее… А мы с Еременко поедем к нему домой… Верхом-то умеешь хоть ездить? — спросил он через минуту уже более спокойным голосом, видя, что Илья ведет лошадь на поводу, но не садится.

— Пускай немного охолонет, — ответил Журавлев слегка обиженным голосом и повел лошадь дальше, что-то негромко и ласково нашептывая ей на ухо.

— Надо потом кобылу хозяевам вернуть, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал со вздохом Орлов. — А уж телегу пускай