Боксер-7: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Ф-фух, — облегченно выдохнул Сеня, вернувшись в нашу комнату после последней тренировки, — я прямо как будто какую-то переплавку прошел! Все тело болит, но, знаешь, как-то даже приятно, что ли!

— Еще бы, — усмехнулся я. — Мы все, можно сказать, за этот месяц поднялись на новую ступеньку.

— Не знаю, что там за ступенька, — откликнулся Лева, — но у меня такое ощущение, что я действительно сейчас могу встать против соперника сильнее себя и победить его.

— Ну вот, — кивнул я, — в этом и весь смысл. Нам расширили наши возможности. Теперь главное — не потерять этого, когда вернемся домой.

— Да тут, по-моему, даже если очень захочешь, не потеряешь, — сказал Сеня. — Знаешь, как на велосипеде — если один раз научился ездить, то уже не разучишься.

— Это только так кажется, — заметил я. — Все равно тренироваться придется до тех пор, пока из спорта не уйдешь насовсем.

— Ну и ладно, — довольно заключил Сеня. — Мне вот теперь это даже нравиться начало!

— А до этого ты из-под палки, что ли, занимался? — хохотнул Лева.

— Нет, мне и раньше бокс нравился, конечно, — поправился Сеня. — Я имею в виду, что большие нагрузки меня уже не так утомляют, как прежде.

Единственное, что немного омрачало наши радостные впечатления — это отсутствие в поездке свободного времени. Большая часть каждого из дней была занята тренировками, а когда все-таки выпадало несколько свободных часов, мы оказывались настолько вымотанными, что было куда более разумно потратить их на дополнительный сон.

Из-за этого мы практически не успели погулять по Кубе и как следует рассмотреть ее. И только в самые последние два дня кубинские тренеры, поняв нашу ситуацию, посмотрели на нас с сочувствием и позволили взять перерыв перед отъездом.

Вот тут-то мы и оторвались как следует! Пересмотрели все достопримечательности, до которых смогли дотянуться, попробовали максимум блюд местной кухни, которые смогли себе позволить.

— Я даже и не знал, что они так вкусно готовят, — проговорил Сеня с набитым ртом, уплетая боличе в очередной гаванской кафешке. — Это надо же — вроде бы и простое мясо, а как-то так сделано, что и вкус необычный, и хочется еще и еще!

— Ну да, — Лева не упустил возможности подколоть товарища, — это тебе не пирожки с ростовского рынка!

— Да чего ты все про пирожки, — отмахнулся Сеня. — Всю жизнь, что ли, вспоминать их будешь?

— Я? Это ты у нас приверженец пирожков и беляшей, — заметил Лева. — Мне-то как раз такое не особо нравится.

— Пирожки — это, конечно, хорошо, — со знанием дела подтвердил Сеня. — Но вот эта штука — просто обалденная! Или вот вчера мы ели говядину с овощами — пальцы же откусить можно!

— Пальцы нам еще понадобятся, — возразил я. — Но готовят они действительно отменно.

— И, кстати, очень много блюд, состоящих из мяса с овощами, — задумчиво проговорил Сеня. — Наверное, кубинцы очень любят и то, и другое.

— А что? — сказал Лева. — И вкусно, и полезно. Что еще, по большому счету, организму-то надо?

Возвращение в Москву прошло для нас практически незаметно. Только забравшись в самолет и расположившись по своим креслам, большинство из нас тут же провалилось в глубокий сон. Даже после приземления в советской столице некоторых пришлось будить Григорию Семеновичу — до такой степени уставшим и переполненным впечатлениями динамовцам не хотелось просыпаться.

Едва ли не единственными, кто большую часть полета не спал и обсуждал увиденное в далекой стране, были мы с Сеней. Я пытался мысленно составить для себя дальнейший план тренировок и участия в разных соревнованиях, а Сеня был попросту перевозбужден. Шутка ли — сразу две заграничные поездки за такой короткий срок для весьма впечатлительного и эмоционального советского подростка!

— Слушай, ну этот Наполеон-то, а! — Сеня никак не мог прийти в себя после посещения Наполеоновского музея, где хранилась его посмертная маска. — Он, оказывается, такой маленький был!

— Это для нас он маленький, — мягко поправил его я. — а для того времени у него был нормальный рост. Он даже был повыше некоторых.

— Вот это да, — изумился Сеня. — Все такими коротышками были, значит? А я еще думаю — как это он, такой маленький, а столько дел наворотил? Там же его треуголка лежит — у меня в нее разве что кулак бы поместился!

— Так ты и не Наполеон, — засмеялся я. — А как тебе, к примеру, музей Хемингуэя? Хотел бы в таком домике жить?

— Ой, даже не знаю, — задумался Сеня. — Он какой-то огромный. Что там в нем, таком большом, делать-то? Ну разве что боксерский зал себе организовать, чтобы можно было тренироваться, не выходя из дома. Вот это было бы дело!

Я удержался от соблазна поведать своему приятелю, в каких домах будут селиться наши соотечественники спустя три десятка лет, только получив хотя бы минимальную финансовую возможность. По сравнению с большинством из них у Хемингуэя был не дом, а хижина. «Ничего, еще увидит все своими глазами» — подумал я, глядя на все-таки засыпающего Сеню.

Весь последующий год был для нас наполнен напряженными тренировками. Нужно было не просто закрепить все то, что мы узнали от кубинцев, а сделать каждое движение частью своего боксерского арсенала. Другими словами, все новые навыки должны были быть доведены до автоматизма и встроены в каждодневную активность. А кроме того, каждому из нас хотелось благодаря полученным знаниям выйти на новый уровень. Поэтому нас не надо было особенно заставлять — мы и сами проводили в зале все возможное время, отвлекаясь от пахоты только для того, чтобы восстановить силы.

Эта стало даже своего рода рутиной: как, например, рабочий каждое утро просыпается, чтобы идти на завод, затем отрабатывает смену, а потом идет домой, так же и у нас каждый день проходил в спортзале, в подготовке к тренировке и отдыхе после нее.

— Знаете, пацаны, — поделился однажды с нами Лева. — Я начал даже иногда забывать, какой сегодня день и число. Каждый день похож на предыдущий, вообще никаких различий нет.

— Что, разнообразия какого-то захотелось? — спросил его я.

— И да, и нет, — неопределенно пожал плечами Лева. — С одной стороны, конечно, охота еще куда-нибудь съездить, где-нибудь выступить… А с другой — мне, честно говоря, и такая жизнь по душе. Ведь мы же не чем-нибудь там занимаемся, в конце концов, а спортом!

— И, по-моему, успешно занимаемся, — вставил свои пять копеек Сеня. — Я думал, после Кубы мне казалось, что я стал сильнее. А теперь вижу, что так оно и есть!

— Лева, а ты вспомни Бабушкина, — ухмыльнулся Шпала. — Вот уж кто умел внести разнообразие в рутинные будни! Сразу почувствуешь, так сказать, вкус жизни!

— Ну нет, — возразил Лева. — Такого разнообразия мне и даром не надо. Все-таки бокс должен быть на первом месте. Да и, честно говоря, не вызывает у меня никакой зависти бабушкинский способ вносить разнообразие.

— Это да, — согласился Сеня. — У меня тоже не вызывает. Просто работать в зале, пусть даже все каждый день и одинаково, намного лучше, а главное — полезнее для дела!

Рутинная пахота в спортзале не давала никаких шансов гнуть пальцы. Здесь все были равны — и чемпион, и рядовой динамовец, и даже начинающий боксер. Требования были едины для всех, и наказания за отступления от них — тоже. Тренировочный зал и снаряды уравнивали всех не хуже армейской казармы. Иначе было и нельзя — стоит только начать выделять кого-нибудь особо, как вся работа полетит в тартарары и превратится в бесконечное выяснение отношений.

Зато когда Григорий Семенович дал нам небольшой отпуск, чтобы мы могли съездить домой, я на полную катушку ощутил свой новый статус! Ведь встречали меня уже не просто как новоиспеченного москвича-динамовца, а как победителя чемпионата Европы! А вот это было для меня уже в новинку.

Я ехал по знакомым с детства улицам, и мне казалось, что даже деревья, стоявшие на своих привычных местах, приветствуют меня как европейского триумфатора. В моем родном городе все ощущалось немного по-новому — как будто бы я уезжал из него, чтобы выполнить какое-то обещание, и теперь вернулся с исполненным долгом. Особенно приятно было то, что о моих успехах благодаря советской прессе знал уже весь город.