Паустовский. Растворивший время - Олег Д. Трушин

вечернего редактора в Российское телеграфное агентство (РОСТА), куда его «сосватали» работавший там корреспондентом Рувим Исаевич Фраерман и его супруга Валентина Сергеевна Фраерман – секретарь в редакции провинциальной информации.

Впоследствии Валентина Сергеевна трогательно, с мельчайшими подробностями, вспоминала о первой встрече с Паустовским:

«Дежурство моё кончилось, и я собиралась домой. Вдруг дверь в редакцию отворилась, и вошёл Р. И. Фраерман, а с ним незнакомый мне человек невысокого роста и очень элегантно одетый: серое в стрелку английское пальто, синие брюки клёш (по моде того времени) и на голове фуражка с крабом. Он был близорук и щурился, рассматривая нашу крошечную, не очень уютную редакционную комнату.

<…> Эта элегантность мне не понравилась – мы считали в те годы её признаком буржуазным.

– Позвольте мне представить, – прервал мои впечатления Фраерман, – Константин Георгиевич Паустовский, превосходный журналист и молодой писатель. Я его рекомендовал редактором в вашу редакцию. С начальством вопрос уже согласован. А вас, как предместкома, я прошу поддержать кандидатуру при её обсуждении на месткоме»128.

РОСТА было порождением Страны Советов. Это решение было не просто мудрым, но ещё и очень нужным.

Созданное в сентябре 1918 года решением Президиума ВЦИК посредством слияния двух информационных структур – Петроградского телеграфного агентства и Бюро печати ВЦИК, РОСТА стало не просто проводником в массы тех решений, которые принимались Совнаркомом, но и широкой информационной площадкой в борьбе за сохранение власти большевиков в довольно сложный период её становления. Наглядная агитация в свете созданных в период Гражданской войны сатиры «Окон РОСТА» показала не просто зримый пример благородного «сотрудничества» кисти художника и «острого» слова литератора, но и то, что агитационная культура есть мощное оружие, которое нельзя «достать» ни пулей, ни штыком. И это ещё раз подтвердит Великая Отечественная война, когда агитационная продукция «Окон ТАСС» будет делать своё великое дело в борьбе над фашизмом.

По сути, РОСТА стало особым, весьма консолидированным конгломератом сотрудничества власти и культуры, ярчайшим примером того, как власть может завоевать искусство или, наоборот, как искусство определяет своё отношение к власти и общим ценностям. Такое возможно лишь при полном доверии!

Паустовский пришёл в РОСТА, когда «Окон» уже не было: они были закрыты 12 декабря 1920 года, передав свои функции новой самостоятельной организации – Главполитпросвету, в структуре которого появилось несколько новых редакций, включая редакцию провинциальной информации.

Валентина Фраерман далее вспоминала:

«Через несколько дней Константин Георгиевич приступил к работе. <…> Я предварительно объяснила ему, как мы классифицируем информацию, и дала тематический вопросник. Он просмотрел его внимательно и стал читать телеграммы. Быстро сделал разметку по вопроснику и попросил вызвать машинистку. Диктовать он стал сразу, не делая никаких поправок на оригинале, часто искажённом на телеграфе.

Быстрота его работы удивляла всех. И нередко другие редакторы этим пользовались: трудные, не очень срочные сообщения они подбрасывали к дежурству Паустовского. Он приходил в своё время и быстро ликвидировал завал, никогда не обижаясь ни на кого за эту лишнюю работу.

<…> Паустовский обладал каким-то необыкновенным даром быстро догадываться и восстанавливать правильный текст»129.

Наталья Петровна Морозова, молодая сотрудница РОСТА, к которой Паустовский в годы работы в агентстве питал определённое, причём разделённое чувство симпатии и воплотил её в образе Наташи – одной из героинь «Романтиков», вспоминала, что «Константин Георгиевич был чудесный организатор. Зимой мы каждое воскресенье ходили на лыжах по 20–30 километров. <…>

…РОСТА и ТАСС помещались тогда в Армянском переулке, но на Маросейку выходила часть дома»130.

Чтобы не было путаницы, к воспоминаниям Морозовой добавим, что в Армянском переулке РОСТА оказалось в 1922 году, переехав с Милютинского переулка, 11, в котором в определённое время и находились «Окна сатиры РОСТА», где и служил Владимир Маяковский.

Работа в РОСТА давала ещё возможность командировок по стране.

Так, летом 1924 года Паустовский в качестве сотрудника агентства совершит длительную поездку по Малороссии, Украине и Крыму, посетит Абхазию, Кавказ и Закавказье.

В РОСТА Паустовский проработает до 1931 года. Как и любая конторская работа, редакторство в РОСТА его неимоверно тяготило, навевая гнетущую меланхолию, чего он не скрывал от близких.

«Со временем работы в РОСТА, – напишет Паустовский в «Книге скитаний», – я начал упорно оборонятся от всего, что могло засорить тот внутренний мир, который я носил в себе и пытался передать другим»131. Работа в РОСТА редактором требовала иной концентрации мышления и понимания слова, в данном случае не просто лишённого художественности, а обросшего деловой канцелярщиной и вычурным контекстом своего понимания. «Отвращение к исковерканному языку накапливалось давно и перешло в ненависть к нему»132.

2 августа 1925 года в семье Паустовских родился сын Вадим.

Рождение сына заметно освежит отношения Константина и Екатерины, и всё же не грех будет отметить, что в глубине взаимных чувств была лишь привязанность, связующим звеном которой был ребёнок. Спустя совсем недолгое время их семейный союз разобьётся о стену непонимания, непринятия новых обстоятельств, а может быть и ревностного предательства, которое Паустовский уже будет не в силах вынести.

Появление ребёнка совпало и с писательским успехом, пусть и незначительным, но всё же, – журнал «Сибирские огни» в № 2 за 1925 год опубликовал «Лихорадку», а несколько отработанных первых глав «Мёртвой зыби» были пристроены в журнал «30 дней». А ещё появилась надежда на то, что рассказ «Этикетки для колониальных товарав» выйдет приложением к журналу «Красная новь».

Ко всему этому, участие Паустовского в литературном кружке «Конотоп», устраиваемом у Фраерманов на квартире № 52 (Фраерманы жили в том же доме 20/5 на Большой Дмитровке), куда заглядывали многие литераторы из числа знакомых Рувима Исаевича, скрашивало его вечера и наполняло их творческим общением.

Екатерина же, обременённая уходом за сыном, будет подолгу гостить у родственников то в Богове под Ефремовом, то в Озерицах под Луховицами, и Паустовский, оставаясь в Москве один, сберегая их чувства, будет настойчиво писать о своей любви к жене и сыну. Наверное, это будет один из самых восхитительных периодов их совместной жизни, когда счастье от появления ребёнка наполнит их сердца новым всплеском любви.

«Я очень тревожусь за тебя, мне кажется, что безденежье (теперешнее) опять тебе испортит лето. Будь спокойна, пиши, о Москве пока не думай т. к. тащить сюда Димку (Вадима в семье называли Димой. – О. Т.) сейчас – преступление. Даже наша квартирка потемнела, кажется, изводит страшный лязг (теперь ещё по Дмитровке пустили автобусы). Дом штукатурят и красят, всюду грязь, пыль. Трудно привыкнуть»133, – напишет он Екатерине 24 августа 1927 года в Озерицы.