Паустовский. Растворивший время - Олег Д. Трушин

Я в Батуме редактировал морскую газету, которая печаталась на бостонке (печатный пресс. – О. Т.). Но у меня были сотрудники в газете: Бабель, Ульянский, М. Булгаков, Чачиков, Фраерман. <…> Мы все жили в гостинице для моряков. Мы писали, школа была неплохая. Эта закваска была мною получена в Батуме…»112

И как противоположность ему Тифлис (нынешний Тбилиси) – последняя точка на карте большого кавказского скитания Паустовского.

О Тифлисе в одноимённом очерке, опубликованном в феврале 1923 года в газете «Моряк», Паустовский напишет:

«Над мутной, зелёной Курой, в ярком солнце, Тифлис густо пенится жёлтыми плоскими крышами и серыми шатрами армянских церквей.

<…> В уличной жизни Тифлиса нет нездоровой, визгливой, подозрительной суеты Одессы и Батума, наполненного энглизированными одесситами»113.

Батум и Тифлис – города антиподы в понимании Паустовского. И в каждом из них свой внутренний мир, сотканный ландшафтом. Батум – портовый город, и Чёрное море на подступах к нему. Тифлис – город вдали от моря, в долине реки Куры, зажатый в чаше взгорий.

И всё же вся эта череда изнуряющих переездов будет сопряжена не только с желанием Паустовского вырваться из затянувшегося «одесско-кавказского плена», но и определена срочностью смены климата, при котором у Паустовского скоротечно развилась эмфизема лёгких.

Впрочем, не пройдёт мимо Паустовского и малярия, которой они переболеют вместе с Екатериной, и «отголоски» которой будут ещё долго сопровождать его по жизни жестокими приступами.

В Батуме Паустовский работает в новой газете Союза моряков «Маяк», учреждённой Центральным правлением Союза водников побережья Батум – Гагры. Первый номер «Маяка» увидел свет 21 августа 1922 года.

По сути, «Маяк» был зеркальным отражением «Моряка», перенявшим структуру одесской газеты.

Идея создания батумского «Моряка» принадлежит исключительно Паустовскому, хотя прямых указаний на этот счёт нет. А сам он, став у руля (как таковой редакции в «Маяке» не было), ни разу не высказался об этом.

В небольшом очерке о батумских буднях «Батумские письма», опубликованном в «Моряке» 7 марта 1923 года, о газете «Маяк» он напишет следующее:

«Союз начал издавать свою маленькую газету “Маяк”. Газета существует почти без всяких средств, и выход каждого миниатюрного номера даётся с большим трудом. Вся редакция состоит из одного человека. Газета пользуется большой популярностью среди моряков. Характерно это тяготение к печатному слову, к своей газете.

В первом своём номере газета шлёт привет одесскому “Моряку” – старшему товарищу, чьи традиции должны свято блюстись всей морской печатью»114.

Помимо одесского «Моряка» и батумского «Маяка» Паустовский начинает активно публиковаться в ряде кавказских газет, в том числе таких, как «Трудовой Батум» и «Гудок Закавказья», причём темы, которых он коснётся, будут самыми различными. Паустовский будет слишком «всеяден» в корреспондентской работе. Повествования о людях, природе, необычных явлениях – обо всём, чему он так или иначе станет свидетелем, – всё будет отражено в его коротких, но весьма ёмких публикациях, а их названия, вызывая читательский интерес, будут говорить сами за себя: «Многострадальный» и «1871–1923», «Лондонская ночь» и «Лихорадка», «№ 314527» и «Толстой»…

В этот период Паустовский продолжает работать над романом «Мёртвая зыбь» («Романтики»), создавая не только новые главы, но и значительным образом переписывая уже созданное. Это было необходимо, так как первые варианты «Мёртвой зыби», образца 1916 года, были написаны в нескольких тонких тетрадях, с многочисленными пометками и исправлениями, сплошным текстом, без разбивки на главы, которые мы видим в самом позднем и окончательном варианте.

Так, в результате детальных переработок первого варианта романа, созданного в период с 1916 по 1921-й, в 1922–1923 годах появится вторая версия, напоминающая романтический дневник, где также пока ещё не найдётся места Хатидже115.

Игра воображения автора, волнующий юношескую душу романтизм будут соседствовать с восторженностью прожитого дня и с рассуждениями о литературе. Философия миросозерцания найдёт своё место в одухотворённом описании природы. Неистовое желание жить наполнится памятью о минувшем, погрузившемся в колыбель мыслей и чувств. Это будут перенесённые на бумагу размышления о жизни и творчестве, пропитанные созерцанием времени и думами о собственном предназначении. Впрочем, всё это свойственно не только раннему Паустовскому, но и Паустовскому-мастеру, сумевшему уже на самом начальном этапе литературного становления выработать особый ритм текста со своей мелодией звучания, в которой без труда узнаются нотки великого романтика.

Уже спустя годы, в 1948-м, памятуя о собственных литературных опытах, на одном из семинарских занятий со студентами Литературного института имени А. М. Горького Паустовский, анализируя одну из работ начинающего литератора, скажет, что в литературе «…вне времени и пространства ничего не существует. Даже фантазия. Вещи обязательно носят отпечаток времени, в котором живёт автор, а без пространства ничего не бывает и никогда»116.

Но и второй вариант «Мёртвой зыби» осядет в писательском архиве, так и не увидев своего читателя.

Два первых варианта повести будут детально отличаться от того текста «Романтиков», который будет опубликован в декабре 1935 года в издательстве «Художественная литература». Из окончательного варианта романа Паустовский снимет эпиграф, рождённый для первых двух: «Жизнь каждого человека заслуживает того, чтобы её рассказать». Видимо, автор посчитал его неуместным в рамках тех коротких глав, которыми «причесал» текст романа.

В Тифлисе Паустовский, редактируя газету «Гудок Закавказья», совершит ряд редакционных экспедиций в Азербайджан и Армению, побывает и в Персии.

Отъезд из Тифлиса будет продиктован рядом обстоятельств, и об одном из них он напишет матери 14 июля 1923 года, уже из Москвы:

«В Тифлисе у меня лихорадка прошла, у Кати же продолжилась в очень тяжёлой форме, и в связи с лихорадкой у Кати родился на 7-м месяце мёртвый ребёнок, которого она страшно ждала. Это на неё очень подействовало, и мы тотчас же уехали из Тифлиса»117.

Вполне возможно, что причиной скорого отъезда из дома Зданевичей могли послужить и возникшие романтические отношения между Паустовским и Валишевской, которые вряд ли прошли незамеченными Екатериной. Этому есть косвенное подтверждение.

14 мая 1923 года Паустовский напишет Екатерине, находящейся по случаю потери ребёнка в тифлисской больнице, записку:

«Ни разу в жизни у меня не было такой тяжести на душе, как сейчас. Я добрался домой и сейчас ничего не могу сообразить, плачу. <…>

Как-то сразу у меня всё открылось в душе, и мне стало так противно и гадко, и как-то весь я собрался в комочек. <…>

…я боюсь придти к тебе сегодня, потому что я всё время плачу и не могу удержаться. Никогда в жизни у меня не было таких слёз.

Зачем ты говорила мне, что