Триггер убийства - Юлия Фёдоровна Ивлиева

На них смотрело почти все отделение, и он вынужденно раз за разом повторял: «Проверьте карманы. Пройдите еще раз, пожалуйста».

– Так и бюстгальтеры разные у всех. Мало ли из чего застежки делают, чтобы это держать, – девушка выразительно показала, что конкретно тяжело удержать у данной особи и для чего понадобятся застежки из кобальто-никелевого сплава.

Кира верно угадала, Татьяна Николаевна за годы службы Родине успела истрепать нервы всему отделению и довести до судорог при своем появлении отдельных личностей. Лицезреть экзекуцию над бедной женщиной собрались все ее жертвы. Киру уже практически мучила совесть, и она готова была остановить затянувшуюся проделку, но с ходу не придумала, как незаметно приблизиться, майора Корюхову окружало плотное кольцо людей. И тут на улице мелькнул знакомый силуэт. К серебристому «Мерседесу», на котором приехала она, рядом встал его близнец.

Кира смалодушничала. «Сбежать – лучшее из возможных решений», – подумала она. Девушка попятилась сквозь собравшуюся толпу и налетела на полковника Семенова.

– Кира Даниловна! Приветствую. Жду! Проведем оперативное собрание. Завтра все-таки выходные. Григорий Сергеевич уже подъехал…

Кира сдержанно кивнула и прошла мимо.

– Что здесь происходит? – Семенов накинулся на Татьяну Николаевну. – Что за цирк вы тут устроили? Почему не на рабочем месте? Разве у нас сегодня сокращенный рабочий день?

Полковник буянил, призывая к порядку, совести и ответственности, Кира шуршала кроссовками в сторону туалета.

Когда она вошла в кабинет, именуемый штабом опергруппы, Самбуров встретил ее недобрым взглядом, в руках он крутил значок с видом монастыря и Ялты. У Татьяны Николаевны тряслись руки и пылало лицо. Роман, как всегда, улыбался, дивная особенность сангвиника. А полковник Семенов пребывал в хорошем расположении духа. Кира просияла и как ни в чем не бывало уселась на диван.

– Монголин практически ушел из бизнеса, продал свою долю, почти всю недвижимость. В строительной компании остался как советник по стратегии. Новые директора к нему претензий не имеют. Считают, что человек решил податься на заслуженную пенсию, подбивал бабки и собирался ехать к сыну, – поведал Самбуров информацию, добытую в ялтинском офисе строительной компании.

– Ага! Похороны на себя возьмут. Считают, что Монголину никто зла не желал. Ну вот настолько, чтобы убить, – точно. Да еще так зверски убить. – Мотухнов вертел в руках карандаш. – Хотя и так понятно, что убийство не относится к бизнесу. Уж больно ярко и необычно.

– Татьяна Николаевна, проверьте его счета. Откуда приходили деньги, куда уходили. Если верить домработнице, к сыну он не собирался. – Самбуров внимательно оглядел каждого из присутствующих в кабинете.

– Я отправлю запросы в банк, – звенящим голосом произнесла женщина, которая все еще не могла успокоиться.

– Он храм строил. Даже храмы. На богоугодное дело его деньги пошли. Скорее всего, обнаружится, что в основном он наличными снимал. Я не могу оценить, насколько у него был большой капитал, но планировал он построить очень много. В монастыре у батюшек весьма масштабные планы. Там семинария, приют и… храмы, храмы… – Кира распахнула глаза, насколько смогла, демонстрируя размеры ожидаемых мероприятий и стройки. – Нет, не из-за бизнеса его убили. Он собирался что-то обнародовать. Его остановили, чтобы он этого не сделал.

Семенов слушал внимательно, но все время нервно посматривал на свой телефон.

Кира вздохнула и принялась расхаживать по кабинету.

– Монголин Антон Алексеевич угодил, то есть пришел в лоно церкви. Крестился, освятил дом, вел регулярные беседы с духовным отцом. Каялся он. Активно и с размахом. Отец Пимен очень настойчиво его на путь раскаяния наставлял. Опытный батюшка. Деловой. Психологически грамотный, – сообщила Кира. – Нелегко его было разговорить. Ну… Не получилось у меня… найти с ним… общего языка, – туманно закончила она.

– Тебе не удалось выбесить православного батюшку? – Самбуров удивленно вскинул брови. – Или грехи твои не отпустил?

– Ну до грехов, во всяком случае моих, мы не добрались, – фыркнула Кира. – Но в целом да, на все мои трюки и разводки я лицезрела безоблачно терпеливый взгляд и слышала: «Покайся, дитя мое, и озарит свет Христов сердце твое…» – и все в таком роде. Не ожидала я. Признаю – сильна наша церковь православная против бесовских уловок науки, именуемой психологией, и крепка духом защищать свою паству и имущество. А конкретно этот батюшка наверняка владеет приемами боя православным крестом. У него, скорее всего, спецназ ВДВ в прошлом. Так что он и физически за дело божие наваляет, не побрезгует. – На лбу Киры Вергасовой пролегла глубокая вертикальная морщинка, а носик то и дело недовольно морщился. Поражение она терпела с трудом.

– Ну тебя в монастырь не упекли – в грехах каяться, и то славно, – хмыкнул Самбуров.

Кира хищно прищурилась.

– Нет. Не упекли. А вот что я каяться пришла, искренне рассчитывали. Впрочем, это неважно. К смерти своего благодетеля Монголина церковь отношения не имеет, и кто должен был стать следующей доминошкой, отец Пимен не знает.

– Доминошкой? – у майора Мотухнова был настолько восхищенный взгляд, что Киру это почти смущало.

Самбуров ждал, когда специалист по психопатологии расскажет сама. Она всегда рассказывала сама. А вот какой ценой ему давалось проявить терпение и не заорать: «Давай! Рассказывай уже!» – никто никогда не узнает.

Кира вытряхнула из своей сумочки горсть обычных пластиковых домино и принялась выстраивать их на краешке стола.

– Ты их в церкви сперла? – уточнил Самбуров.

– Я заплатила за них нервными клетками, – невозмутимо отозвалась Кира, прервалась, потом что-то припомнила и достала маленький альбом с фотографиями.

– В альбоме, который часто рассматривал Монголин, не совсем фотографии. Это своеобразный мудборд, доска настроения, вдохновения, если хотите, личный иконостас. Вот это репродукция картины «Пророк Нафан перед Давидом». Эти двое в комплекте знамениты тем, что пророк заставил царя раскаяться и совершить множество благих поступков во имя Господа. – Кира положила на стол первую картинку. – Вот это вот стих из Книги пророка Исаии, глава не помню какая, это призыв к раскаянию. Вот это – слова Иоанна Крестителя, тоже о раскаянии. А написаны они рукой отца Пимена, на книжке, которая была на столе, подарена она Монголину его же духовником. Вообще интересный батюшка. Очень грамотно выстраивает свое влияние на духовных сынов. А в чадах у него сплошь богатые и влиятельные люди. Если сократить психологические приемы, отец Пимен очень грамотно манипулирует, расставляет триггеры, потом подкрепляет результат обещанием царствия небесного и умело пополняет свою паству. Процесс раскаяния проходит активно и в денежном эквиваленте. Идет на добрые дела, разумеется, под чутким руководством церкви в лице отца Пимена. Но самое главное… – Кира раскачивалась на пятках вперед-назад, вопреки своему обычному поведению, она не уселась на его стол. – Отец Пимен регулярно пополняет число благодетелей через это самое раскаяние. То есть он призывает самому покаяться и кое-кого из друзей обличить. Даже не так. Самому покаяться и нести свет Господен