Триггер убийства - Юлия Фёдоровна Ивлиева

– Нет, – честно призналась Кира, остановив взгляд на длинных пальцах, державших черную пластиковую кость домино. На столе стоял целый извивающийся змеиный хвост из таких же костяшек, поставленных на ребро.

– А что это у нас за символизм? – заинтересовалась Кира и склонила голову набок, внимательнее приглядываясь к батюшке. Расширенные зрачки, улыбка, с похожей на которую Господь Бог взирал на чад своих, и едва различимая песенка. Наместник монастыря мурлыкал себе под нос, пребывая в умиротворении и довольстве собой.

То, что отец Пимен ошибается по поводу смысла ее визита, она уже поняла. Он с кем-то ее перепутал? Похоже, разговор предстоял интереснее, чем она предполагала.

Глава 12

Час спустя Кира покинула монастырь растерянной, задумчивой и с памятным значком монастыря в руке, врученным ей лично батюшкой. Композиция из куполов и солнца, спаянная сразу из трех разных металлов. Сплошной символизм. Трижды прошла по парковке в поисках своей машины, забыв, что она приехала не на своем «Мини Купере», а на самбуровском «Мерседесе».

Вера во всевышнего, какой бы он религии ни был, измеряется слепотой. Слепота не может быть знающей. Ни одному знающему не дано убедить верующего.

Кира заглянула в глаза вере и оказалась беспомощна, со всеми своими знаниями. Она заглянула в мысли служителя божьего и постаралась обойти его душу. Что отец Пимен разглядел в ее душе, она предпочла не думать.

В УВД Кира вернулась раньше Романа и Григория. Не обнаружив на парковке перед зданием серого «Мерседеса», хотела дождаться их в машине. После общения со святым отцом компания Татьяны Николаевны грозила нанести существенный ущерб ее психике. Инстинкт самосохранения подсказывал: «Жди мужиков. Еще два трупа в деле светят очень плохим показателем раскрываемости». Но победу одержало желание посетить туалет.

Лучшей чертой своего характера Кира считала умение не врать себе. В своих неприятностях, неудачах и прочих гадостях, которые сыпались на нее, она не обвиняла провидение, обстоятельства и высшие силы. Если вы бьете третью чашку за неделю, вы не творец своего счастья, которое на подходе, вы обычный рукожоп, и впереди вас ждут в лучшем случае дополнительные траты на посуду.

Психолог отличается от нормальных людей не отсутствием тараканов в голове, а знанием их поименно. Несдержанный язык, высокомерие, комплекс демиурга и хорошо развитое чувство юмора – всех своих демонов Кира Вергасова знала по именам. Терпения среди них не было. Но непомерная доля испытаний сегодня выпала именно на него.

Татьяна Николаевна стояла у самой двери на КПП с поджатыми губами, жутко ответственным видом и сосредоточено сверяла что-то на двух листах планшета, аккуратно закрепленных скрепкой.

Кира улыбнулась лейтенанту за стойкой и протянула паспорт. Тот отмахнулся и улыбнулся в ответ. Всем было известно о приехавшем специалисте по психопатологии.

– И часто вы пропускаете всех подряд без проверки документов, Коваленко? – прошипела женщина, не поднимая головы от бумаг.

– Так это ж Вергасова Кира Даниловна, – удивился Коваленко, пребывая в глубоком неведении сути конфликта. – Полковник Семенов предупредил. Личное распоряжение. Ваш же отдел.

– А документы проверить следует! Правила есть правила! И через рамку надлежит пройти, – не унималась блюстительница порядка. – Она на улице была. Ей могли что-то подбросить! Здесь проходит граница Управления внутренних дел по городу Ялте! – женщина перевела строгий взор под ноги девушки.

Кира продолжила улыбаться. О чем говорили едва заметные лучики, расползшиеся от ее глаз, и поджатый большой палец на левой руке, Татьяне Николаевне было неизвестно.

– Правильно говорит товарищ Корюхова – через рамку обязательно! Правила есть правила. Их следует соблюдать. А вы, Татьяна Николаевна, через рамку прошли? – Кира взирала на женщину взором, наполненным терпением и любовью.

– Я в форме! – защищалась зачинщица проверок. И ее грудь колыхнулась, демонстрируя все степени возмущения.

– Но вы же выходили на улицу? За территорию учреждения! Разве вам не могли там что-то подкинуть? – Кира взглянула на Коваленко в поисках поддержки. Судя по его замученному виду, Татьяна Николаевна стояла здесь не менее часа и наверняка плешь проела не только ему, но и всем проходящим. Поэтому поддержку Кира незамедлительно получила.

– Ага! – робко согласился лейтенант. – Вы еще отлучались куда-то.

– Я… Я… я до магази… обед… – женщина быстро взяла себя в руки и вскинула голову. – Разумеется, я пройду через рамку.

Кира обошла металлоискатель с той стороны, с которой пришла, подошла поближе к церберу в юбке. Она открыла крохотную сумочку, продемонстрировала ее внутренности и выложила паспорт перед Коваленко. Потом медленно прошла через рамку и развернулась к Татьяне Николаевне. Легкое движение рукой, будто она собиралась приобнять женщину, но передумала, осталось незамеченным.

Татьяна Николаевна сложила свои документы в стопку, продвинула их по стойке и шагнула между двух пластиковых ограничителей.

Мерзкий раздражающий звон огласил гулкое помещение. Татьяна Николаевна вздрогнула, неуклюже дернулась. Ноги в лодочках, на строго регламентированном каблуке, поскользнулись на каменном полу и должны были разъехаться в стороны. Но хранительница порядка удержалась.

– А! Ключи от кабинета, – предположила она и достала связку ключей. На всякий случай обшарила остальные карманы.

Через мгновение звон повторился. Кира смиренно и невозмутимо стояла рядом, ни взором, ни жестом не выказывая нетерпения.

Из кабинетов на первом этаже выглядывали сотрудники УВД. Кто-то делал вид, что отправился покурить. Кто-то, не стесняясь, занимал место зрителей, понимая, что в этих стенах не каждый день встречается подобный аттракцион.

Рамка орала. Татьяна Николаевна заливалась краской, злясь и гневаясь, потом бледнела, смиряясь с поражением, и вспыхивала снова. Кира любовалась реакцией, прикидывая, сколько таких циклов способны перенести психика и организм в целом, оставаясь психически здоровыми. Значок, подаренный наставником мужского монастыря, с изображением церковных куполов на фоне солнца и Ялты – города счастья, снабженный одновременно и магнитом, и булавкой, повешенный на складку форменной рубашки женщины, служил отличным реквизитом к опыту.

Люди возвращались с улицы, и все до единого проходили злополучную рамку без препятствий и позорных звуков. На Татьяну Николаевну рамка по-прежнему орала благим матом, и заподозрить ее в неисправности не получалось.

– Может, у тебя болт какой в бедре, Танюша? – предположила уборщица, проходя мимо с ведрами в руке. – Ты ж в больнице лежала в прошлом годе. У мово зятя штифт стоит, говорят, в аэропорту орать будет.

– Я по женской части лежала, – прошипела мученица, в очередной раз обшаривая пустые карманы.

– А туды… Ну да, ну да. – Уборщица обожглась яростным взором и прошла мимо, обиженно прогремев реквизитом.

– Может, застежка на бюстгальтере звенит, – хихикнула девушка в форме, и по радостной физиономии Кира догадалась, что девица неоднократно подвергалась призывам к порядку в форме, тихой и не очень, агрессии и счастлива лицезреть расправу, – она ж металлическая бывает.

– Ни у кого не звенит, – сообщил смущенный Коваленко. Он бы уже с удовольствием избавился от Корюховой, но отступать было некуда.