Опыт интеллектуальной любви - Роман Савов

Да полно, уж не приснилось ли все это? Когда мы собирались у Тихонова для празднования его Дня рождения?

Вспоминается, как Секундовский Сашка приехал за нами не то на своей, не то на служебной машине. Как я изумленно рассмотрел его, испытывая какую-то пьяную симпатию к этому человеку, человеку, непохожему на нас. Мне вспомнилось, как я вышел на Новой, как добрался домой на автобусе. Но когда все это могло быть? Разве Тихонов не соединил празднование Нового года с празднованием Дня рождения? Если праздник был, то что же я подарил Тихонову? Или ничего не было?

Не говоря ни слова, мама принесла и положила на кухонный стол очередное письмо от Булановой.

"Были розы, конфеты в коробочке-сердечке, изящные колье и тонкие серьги, книги с дарственной надписью, а самое главное — безграничная любовь. По ночам он баюкал меня, во сне прикладывал палец к моему носику (все ли хорошо?), завтраки, накрытые блюдечком, и его фраза, с которой начинался день: "Доброе утро, Маленький!" Иначе Слава и не звал меня. Я была его дитя, малышка, лапушка. Мы провели изумительный медовый месяц в Санкт-Петербурге, и домой вернулись еще более влюбленные, чем раньше. Были ночные катания по Москве… Всего не перечислишь. Я была любима и хранима им. Знаешь, это замужество исправило мой характер. Я стала мягче, терпимей, более нежной, в голосе проскальзывают чувственные ноты. Но он умер, и все переменилось. Я стала той, кем была. По натуре я воин, и если все пойдет хорошо, то скоро получу в подарок свой личный (читай, сделан по заказу) боевой (!) клинок с девизом и именем. Я начну заниматься рукопашным боем, фехтованием и стендовой стрельбой, освою навыки психологии и виктимологии, а также еще два иностранных языка. За все это надо благодарить Сергея. Совсем скоро я стану старлеем (или старлеткой?), как и Слава.

Во внешности моей ничего особо не изменилось, те же карие глаза, улыбка, те же веснушки. У меня отросли волосы ниже плеч, немного расширились бедра, увеличилась грудь (Тьфу! О чем это я?)

Что касается стихов — это круто. Немного образно, но в этом ты весь. Слушай, mon ami, не грусти, ладно? Не надо быть жестоким, в мире и так много боли. Я твой друг, у тебя есть я. Договорились? И больше не вешай нос. Кстати, я не лукавлю, кое-что я посылала тебе, когда ты был в армии. Ложь — не лучшее качество для спецназовца. Пиши мне чаще, ладно? Письмо получилось длинными и немного притянутым за уши, ты не находишь?

Желаю тебе в Новом году счастья, здоровья, терпения, а самое главное, любви. Не скучай. Даст Бог, свидимся. Пиши, не забывай. Договорились?

With love your friend

Julia".

Метель запорошила дороги. На улицах тепло и много снега. Дома меня должен ждать уют и тишина, если отец не пьян. В понедельник я проведу первый открытый урок, в четверг и пятницу — еще два. Через понедельник я представлю "высокой комиссии" свои скромные научные изыскания, касающиеся внимания. Во вторник я накрою учителям и администрации стол, а к концу недели узнаю результаты своей работы: присвоена — не присвоена категория. Но это — формальность. Как шутит Тихонов, "главное — стол".

На моем уроке звучит музыка. Аппаратура, подаренная школе нефтезаводом, демонстрирует чудеса звука, дети демонстрируют чудеса внимания, а я — чудеса педагогического мастерства. Из девятнадцати человек присутствуют только девять. Это связано с тем, что мы проводим мероприятие седьмым уроком. Дети голодны, двоечники вязано с тем, что мы проводим мероприятие седьмым уроком. евять. емонстрируют чудеса внимания, а я — чудеса размере 300 рублейушли домой — нет механизмов, позволяющих оставлять их в школе, когда уроки закончились.

Оставшиеся возбуждены. На них смотрят посторонние. Класс демонстрирует чудеса сообразительности и старательности. Они являются блестящим подтверждением действенности подхода. Вот только внимание их сохраняется не от противного, благодаря музыке, как доказываю это я, а в силу объективных причин: нет двоечников, у которых ослабление внимания вызвано физиологическими причинами, присутствуют директор, завуч и несколько учителей, которых дети уважают.

Я понимаю, что положительный урок не подтверждает гипотезы, но комиссия на это не обращает внимания. Просто класс представляет разительный контраст между своим обычным состоянием и теперешним. Все в восхищении.

Меня поздравляют с успехом, а я думаю о том, как хорошо было бы работать так всегда. В спокойных условиях, с максимальной эффективностью в передаче знаний.

На следующие "открытые" уроки никто не приходит, кроме завуча.

На застолье нет и половины учителей, которых мне хотелось бы видеть, зато присутствуют все, кого я бы видеть не хотел.

Когда я выступаю с обзором моих изысканий, я волнуюсь. Причем настолько сильно, что голос дрожит. Я недоумеваю и злюсь. Что происходит? Самое интересное, что голова моя ясна, как никогда. Такое ощущение, что я имитирую волнение, но даже если это и так, то сам верю в то, что волнуюсь. Странно.

Преподаватели говорят обо мне. Только хорошее.

Ольга Ивановна отмечает мое стремление наладить в классе дисциплину. Ее слова звучат как насмешка, но она серьезна.

Анна Ивановна говорит о стремлении применить научные изыскания. Она-то понимает, что через год, максимум через два меня не останется в школе, поэтому в ее словах звучит горечь.

Утром на планерке меня поздравляют с успешной защитой и объявляют о присвоении 2 квалификационной категории. Все аплодируют. А Еркина объявляет сроки защиты Васи и Зои. Протестовать бессмысленно.

Лекции по культуре Японии. Каждый день я приезжаю к Елене Евгеньевне и около часа конспектирую книги, содержащие наиболее занимательный и в то же время информативный материал.

Восьмисотстраничные монографии лежат передо мной, а я не знаю, что включить в лекцию, потому что хочется включить все.

Но мысли мои далеки от Японии. Я думаю о том, как должна выглядеть новая избранница, о том, как ее появление перевернет жизнь с ног на голову, заставляя включать в ассоциативные ряды новые знания, которые будут влиять на структуру памяти, перекраивая детеныша, спящего в теплых недрах внутреннего времени, по своему образу и подобию.

Словно бы отвечая на мои мысли, в зал заходят школьницы и студентки. А внутренний голос упорно твердит: "Не то… не то… не то…"

После Насти они кажутся недостаточно красивыми. Да дело даже не в красоте, потому что Настя не была красавицей. Они недостаточно умны. Недостаточно утонченны. Я постигаю их с первых секунд, а, привыкнув к интеллектуальным играм, уже не могу встречаться только ради секса или ради заведения семьи… или ради еще каких-то обычных, "нормальных" целей. Мне нужна сложная игра ума. А во входящих я вижу лишь простоту. Ни одна не может сравниться с ней. И, тем не менее, с чего-то следует начать.

Как раз в это время в комнату пожаловала девушка. Наверно, она привлекла мое внимание по контрасту. Если Настя была брюнеткой, перекрашенной в рыжую леди, то вошедшая была с длиннющей светло-русой косой. Потрясающе красивое лицо с большими голубыми глазами. Одежда стилизована под славян.

Она пришла за 40 минут до закрытия, чем вызвала явное неудовольствие со стороны Елены Евгеньевны.

Попросила конкретную книгу по теории рисунка. Поработала с ней до закрытия, а затем попросила взять книгу на дом.

После подобной просьбы Елена Евгеньевна обычно демонстрировала одну из двух взаимоисключающих реакций: либо начинала ругать посетителя на чем свет стоит, упрекая его в разгильдяйстве, в желании разорить отдел, в непорядочности, либо соглашалась, намекая на материальное вознаграждение: "Принесете книгу через магазин".

В этот раз Евгеньевна обошлась с девицей на удивление мягко. Она предложила оставить в залог паспорт. Естественно, его не оказалось. Тогда Елена Евгеньевна предложила оставить залог в размере восьмисот рублей. И, как это ни странно, деньги у девицы нашлись.

Я с удивлением смотрел на эту Снегурочку, пытаясь понять, откуда у нее деньги.

Мне захотелось познакомиться с ней тут же, не отходя от кассы, но я сдержал себя. Следовало действовать осмотрительно.

Очень сложно было сбросить с себя груз лет и снова взяться за старое: знакомства, поцелуи, обещания вечной любви. Хотелось мгновенно заменить налаженную систему взаимоотношений не менее налаженной, но с другой женщиной, превосходящей Демоническую.

Когда Снегурочка ушла, я подошел к Елене Евгеньевне, чтобы сдать книги.

— Хорошая девушка, Елена Евгеньевна?

Она проницательно и насмешливо уставилась на меня:

— Понравилась?

— Еще не знаю. Внешне — да.

— Старый альфонс. Иди, догони ее, помоги дотащить альбом до дома…

— Она не согласится. Вдруг я окажусь маньяком? Нужно удивить девицу. Вот если б вы дали ее телефон…

Я ожидал протеста со стороны Евгеньевны, но его не последовало. Я продолжил.