Проклятие красной земли (СИ) - Марина Алина

И следом переключается на Саломею, которая только забавляется, наблюдая за семейными склоками.

— Между прочим, в городе объявился хороший жених, а ты нос воротишь, — наставляет Илана, явно ставя крест на женитьбе Соломона. — Аластор Рэглан — весьма привлекательная партия. Вот выйдешь за него замуж и переедешь в Вашингтон. Выберешься, наконец, в высшее общество из этого свинарника.

— Не хочу в высшее общество, — капризно заявляет Саломея.

Ей, кажется, и в Форт-Уэйне вполне неплохо. Только если Саломея продолжит увиваться за тем лавочником, то точно однажды окажется в хлеву. Потому что мать ни за что не примет ее выбора и не станет поддерживать простого зятя.

— И не забудь забрать перстень у шерифа, когда вся эта история закончится, — напоминает мать, как только Соломон поднимается из-за стола. — Перстень принадлежал еще основателю нашего рода, и он не должен бесславно сгинуть в управлении шерифа.

— Мама, прошу тебя.

— Семейная реликвия, Соломон, — мать всплескивает руками. — И где мое воспитание? Я учила тебя любить семью и расширять ее влияние. А сейчас ты не управляешь даже тем городом, который избрал тебя мэром. Подумай об этом на досуге.

О, Соломон обязательно задумается.

Видимо, когда будет уже на пути к соседнему городу.

— Ты что, ночевала здесь? — с удивлением спрашивает Соломон, оказываясь в управлении шерифа. — В своем кабинете?

Вилма выглядит помятой и крайне уставшей. Соломон некстати вспоминает о том магическом сгустке, который захватил дом Вилмы, и чувствует себя виноватым, потому что не помог с этой проблемой сразу. Теперь Вилма вынуждена спать за рабочим столом, пока Соломон отлеживается в своем особняке.

Неудивительно, что Вилма такая дерганая в последнее время. С ее-то графиком работы.

— Не в салуне точно, — огрызается Вилма и трет глаза. — С каких пор тебя это вообще волнует?

— Меня всегда волнует то, что связано с тобой, — обиженно заявляет Соломон.

Но несколько смягчается, когда видит свой перстень на пальце у Вилмы. Носит все же, не снимает. Хоть что-то хорошее в этом всем безобразии.

Это, конечно, не помолвочное кольцо, и Соломон не делал предложения. На такой случай он заказал бы у ювелира абсолютно особенное украшение. С огромным, как самомнение его матери, камнем и гравировкой по ободку. Но Вилма не оценила бы такой размах, поэтому компромисс с перстнем — уже победа.

Которая для Соломона становится весьма символичной.

— Я собираюсь проехаться по соседним городам и проверить состояние железных дорог, — Соломон объясняет цель своего визита почти что с официальной коннотацией. — Не хочешь составить мне компанию?

— Тебе? — усмехается Вилма. — Нет.

— Это прозвучало довольно-таки грубо.

— Ты уже взрослый мальчик, Соломон. Как-нибудь справишься с отказом.

Но Соломон так просто от Вилмы не отвязывается. Он удобнее усаживается на стуле для посетителей и явно не торопится покинуть кабинет шерифа, к ее огромному неудовольствию. И почему с Вилмой всегда так трудно? Они ведь только начали сближаться, пускай и не при самых лучших обстоятельствах. Но ведь Соломон действительно думает, что их ночь в индейском племени — не интрижка на один раз, а начало чего-то большего.

Чего-то, что обязательно должно закончиться кольцом и узакониванием брака.

— Дьявол, Соломон, — взрывается Вилма, недовольно на него поглядывая. — Кто-то должен остаться в этом городе и присматривать за порядком, пока мэр в отъезде. А то в следующий раз, когда мы уедем вместе, возвращаться будет уже некуда. Твои славные дружки из совета продадут Форт-Уэйн бродячему цирку. Или так и вовсе сметут его со свету, проворачивая очередное магическое заклинание.

— По-моему, ты сейчас преувеличиваешь.

Вилма, которая недавно только чудом пережила последствия магического дозора, слишком многозначительно смотрит на Соломона.

— По-моему, я даже преуменьшаю, — в конце концов заявляет она.

Здравое зерно в этих предположениях, несомненно, есть. Соломон все еще не верит в невиновность Флоры Рэглан, пускай та и отрицает причастность к торнадо. Но ведь Флора здорово подпортила им жизнь своим дозором, который теперь так просто не снять. С нее бы сталось причинить городу и другие неприятности.

— Там в приемной целая толпа, — осторожно сообщает Бернадетт, заглядывая в кабинет. — Мне попросить их подождать?

— Нет, — тут же произносит Вилма. — Господин мэр уже уходит.

— Вот как? — усмехается Соломон, наблюдая за тем, как Вилма воинственно поднимается из-за стола.

И заправляет выбившуюся после сна рубашку за пояс.

— Именно так, Соломон, — заканчивает разговор Вилма и указывает на дверь. — С твоего позволения я займусь работой. Потому что этот город нуждается в шерифе.

А в мэре — не очень. По крайней мере, в таком, как Соломон.

— Ладно, я уйду, — соглашается он, но не просто так. — Только когда я вернусь, нам придется поговорить, Вилма.

— Мы все время разговариваем.

— В этот раз речь пойдет о важном, — настаивает Соломон. — Мне нужно тебе кое-что рассказать.

— Иди уже, ради бога, — выдыхает Вилма и сжимает пальцами переносицу. — Ты хуже проказы. От тебя не отвязаться.

— Так и не надо, — довольно подтверждает Соломон.

И все же оставляет Вилму в покое. Пускай разбирается с горожанами эти несколько дней, пока Соломон отсутствует. А когда он вернется, то обязательно найдет управу на совет.

И на Вилму тоже.

Особенно на нее.

— Окажи мне небольшую услугу, — просит Грейсон Саттон, приглашая Соломона на обед в свой дом. — По старой дружбе.

Грейсон по возрасту близок больше к покойному отцу Соломона, чем к нему самому, но их семьи действительно связывают тесные узы, которые свое начало берут еще на континенте Старой Европы. Мать вовсе дружна с женой Грейсона, захаживает к ней на послеобеденный чай несколько раз в неделю.

И если Грейсон просит об одолжении, Соломон не может ему отказать.

— Разумеется, — кивает он и наблюдает за тем, как служанка сервирует небольшой стол на веранде для камерного обеда. — Что нужно сделать?

С Грейсоном удобно вести дела. Несмотря на всю его скрытность, он — человек чести и большого ума. С новыми двигателями, которые Грейсон придумал специально для локомотивов Ротшильдов, им теперь нет равных в штате. А может, и во всей стране. То, что просьба Грейсона будет разумной, Соломон даже не сомневается. Но он совсем не ожидает услышать: