Последняя сказительница - Донна Барба Игера

В комнате эхом отдается громкий хлопок, и мы вздрагиваем. Над головами из четырёх квадратов с прорезями дует ледяной воздух, напоминая, что здесь хранятся семена.

Вокси переводит дух.

– Ну, теперь ты видела.

Он косится на спальную ячейку.

– Вернёмся в другой раз. Страшновато.

Он прав. Нила может вернуться в любую минуту. У меня дрожат колени, и явно не от холода. Только если я покину корабль, это последний шанс найти мои вещи.

– Ещё минутку, – прошу я.

Я наклоняюсь над ящиком и рассматриваю этикетки с подсветкой: «Янси Мег». Тяну – упаковка с щелчком открывается. Внутри мерцает кольцо с бриллиантом, принадлежавшее Мег Янси. Я быстренько закрываю пакет.

Вокси дёргает меня за плечо.

– Пора уходить.

Я не могу уйти, ведь я почти у цели. Но даже в прохладной комнате лоб покрывается капельками пота.

– Покарауль у двери, – прошу я.

Вокси кусает губу. Однако согласно кивает и возвращается ко входу. Я изучаю ящики двумя рядами выше: Рисе Маркус. Перехожу к следующему ряду. Руки дрожат, перебирая этикетки и останавливаясь на букве «о»: О’Нил Джейсон. Потом «п»: Патель Ашика, Пенья…

Я напрягаюсь, словно натянутая струна.

Протянув руку, я открываю пакет Хавьера. Внутри скомканные джинсы и толстовка с изображением генетической банды: изрядно полинявших шерстистого мамонтёнка Уолли, гипакрозавра и птицы додо. Я опускаю руку глубже и наталкиваюсь на что-то твёрдое. Книга Хавьера! Я поднимаю её и держу в вытянутой руке. С обложки на меня с тоской смотрит женщина в красной косынке. «Мечтатели» сообщает заглавие, написанное витиеватым почерком.

– Это она! Та книга! – кричит с поста у двери Вокси. – Говорил же тебе!

К горлу подкатывается комок. Я подношу книгу к носу. Даже спустя триста восемьдесят лет она пахнет домом. Я поворачиваюсь к Вокси попросить, чтобы он её подержал, а сама покопаюсь ещё, но понимаю, что не могу с ней расстаться.

Засунув книгу под мышку, я перехожу к следующей этикетке.

«Пенья Петра». Я просовываю руку в пакет. В палец под ноготь впивается металл, я вытаскиваю потускневший кулон и крепко прижимаю к груди. Нас так надолго разлучили. Сердце сжимается, на глазах слёзы. Я прячу кулон в карман и прикрываю глаза.

Мы ещё раз пугаемся, когда охлаждение отключается. Я открываю глаза: передо мной стоит Вокси.

– Зетта-один, надо уходить, – объявляет он.

– Да, – вздыхаю я и закрываю ящик.

Вокси протягивает руку за книгой Хавьера.

– Нужно положить её на место.

– Нет, – нечаянно вырывается у меня.

Вокси вздрагивает.

– Теперь мы знаем, где тайник, и всегда можем вернуться и почитать.

Я понимаю, что это невозможно. Но также знаю, что не могу рисковать побегом, если Вокси испугается и расскажет Ниле, что я взяла реликвию.

Вокси открывает пакет, и я бросаю в него книгу. Оставив книгу, я будто снова теряю Хавьера.

Вокси улыбается и поворачивается к двери. Я было иду за ним, потом останавливаюсь. Не могу оставить книгу. А вещи родителей? Что вообще они взяли с собой? Я ведь даже не спрашивала.

– Что такое, Зетта-один? – спрашивает Вокси.

– Просто…

– Вокси! – зовёт Нила.

Мы замираем, как Литины пугливые козы.

Вокси кидается к двери, нырнув сквозь отверстие в ячейке. Через несколько секунд дверь, скользя, закрывается, оставляя меня во мраке комнаты лишь с мерцающей в холодном тумане солнечной системой Земли. От дыхания изо рта поднимается облачко тумана. Я сжимаю кулон. Только бы не поймали, когда я рядом с сокровищами.

– Да, Нила? – слышу я приглушённый голос.

Повисает мёртвая тишина.

– То есть Канцлер, – поправляется Вокси. – Можно тебя спросить?

– Конечно, Вокси.

Слышу, как он подползает к переднему краю ячейки.

– Ты говорила, что реликвии я себе придумал. По-моему, это неправда. Почему ты не хочешь, чтобы я и другие о них узнали?

Зачем он это говорит? Он сейчас похож на Хавьера, когда мама поймала нас на месте преступления: мы ели печенье «Орео» перед ужином. Хавьер тогда улыбнулся, показав зубы в маленьких коричневых крошках, и сказал:

– Мы не брали печенье, которое ты спрятала за суккулентами.

И мама взглянула на суккуленты на кухонном столе. Так и сейчас, Нила наверняка смотрит на дверь за кроватью Вокси.

Нила вздыхает.

– Вокси, пойми: всё, что я… и Коллектив делаем – для нашей же общей безопасности, и для тебя тоже.

Я слышу, как он смеётся.

– Хотя ты прав, – говорит она. – О реликвиях забудь. Они никому не принесли ничего хорошего. Имущество, которым люди владели на Земле, развивало в них жадность и эгоизм. Они не были счастливы. Несчастье приводило к конфликтам. Понимаешь?

– Да, Нила. Понимаю. – На этот раз она его не одёргивает. Неужели он верит, что из-за книги «Мечтатели» кто-то стал жадным или началась война?

– Ничто не должно помешать тебе защищать Коллектив. Однажды, возможно, нам с тобой придётся узнать гораздо больше, чем только можно мечтать. Даже в Коллективе бремя скрытой власти ложится на плечи избранных.

Я вспоминаю о неиспользованных когах в ящике стола.

– Но всем владеть знаниями опасно. Чтобы Коллектив процветал, знания нужно контролировать и передавать лишь немногим. И немногие должны служить Коллективу беспрекословно и безоговорочно, как зетты.

Наступает тишина.

– Но что будет потом, ведь зетты не вечны?

– Не беспокойся. Мы много лет работаем над новой творческой группой Коллектива. С определённой целью. Вскоре появятся дети почти твоего возраста. Они будут запрограммированы развивать науку и беззаветно служить Коллективу.

Что-то царапает пол, и, кажется, их разговор окончен.

– Давай избавимся от ненужных знаний и имущества, которые нас отвлекают, чтобы только видеть друг друга. Если мы будем видеть только друг друга, вокруг будет спокойно.

С ней трудно не согласиться.

– Пойдём со мной, – зовёт она. – У нас собрание, и я хочу, чтобы ты послушал. Так ты будешь учиться и всё поймёшь.

– Сейчас? А можно я начну учиться в другой раз?

Опять повисает неприятная тишина, и потом слышится:

– Хорошо, Канцлер.

Я слышу шаги, и всё стихает.

Она не права. Она так ловко жонглирует словами, чтобы подкрепить свои убеждения! Кто-то научил её так же, как она учит Вокси.

Если не убежать до их возвращения, то я всю ночь просижу в ледяной комнате в ловушке. При мерцающем свете миниатюрного солнца я на цыпочках иду к выходу, такому незаметному, без очертаний. Знаю только, что по бокам стены покрыты сувенирами с Земли, а на узкой двери ничего нет. Я ищу выключатель или крошечную дыру, как на другой стороне, но не нахожу ничего, кроме фотографий и документов.

– Ну где, где, – шепчу я.

Большинство людей отошли бы от стены и