Государево дело - Андрей Анатольевич Посняков

– Так ныне не базарный день. Вы, господин, приходите в субботу! Тогда посмотрите…

– И строителей себе найду?

– Может, и купите… Коли не всех на корабли продадут…

– Я заплачу больше! – приосанился господин капитан. – Два талера… Три даже!

– Два талера… – работорговец принялся чтото озадаченно подсчитывать в уме…

Бутурлин же в сопровождении юнги, ротного и пары десятков солдат зашагал себе дальше, пока припустивший сзади купчина не схватил его за рукав:

– Э, господин! Два талера – неплохие деньги… Я и сам готов! Все равно дохода нету.

– В смысле – ты сам? – удивленно обернулся Никита Петрович. – Ты что, строитель?

– Я умею и плотничать, и класть кладку, – торговец людьми с неожиданным достоинством поклонился. – И постараюсь найти работников. Вы будете строить стену, крепость, да?

– Для начала – всего лишь небольшую факторию.

– Вам понадобится тесаный камень и дерево.

– Ого! – Бутурлин переглянулся с Ланцем. – А этот парень дело говорит!

– Еще не худо бы посмотреть место, господин.

– Так мы как раз туда и идем! Смотреть, – Бутурлин достал изза пазухи бумагу, только что полученную в таможне. – Место у старого скота…

– У старой скотобойни? – оживился купец. – Знаю. Хорошее место, на холме. Там рядом – квартал медников. Ну, раньше одни медники жили, а ныне все подались торговать рабами! Выгодно!

– Так ясное дело…

Выжигаработорговец – звали его Мванга Узкая Борода – действительно провел датчан к самому месту – небольшому холму, поросшему деревцами и колючим кустарником. Рядом с холмом теснились вполне себе зажиточные хижины, даже можно сказать дома, только своеобразные – африканские. Большинство их них были сложены из смешанного с глиной тростника, с высокой двускатной крышей из тростника или пальмовых листьев, но попадались и зажиточные, из обожженного на солнце кирпича, да еще и с черепичными крышами!

Ктото из солдат даже покачал головой:

– Однако тут люди не бедные.

Люди, кстати, тоже имелись. Выглянули изза глинобитных заборов, изза плетней, изза повешенных вместо дверей циновок. Глянули на процессию… так, без особого любопытства, и снова принялись заниматься своими делами. Женщины – месили ногами глину, чтото жарили на углях, таскали на голове воду в больших кувшинах, белили стены… Редкие мужчины же лениво полеживали в тени да чтото жевали, периодически сплевывая…

Сделав какието замеры, Мванга заявил, что начнет уже завтра и потребовал аванс – на кирпичи и доски. Карго в ответ лишь хмыкнул, но деньги обещал – только так же, завтра, и ближе к вечеру.

Работорговец ничуть не обиделся… На этом и порешили.

В базарный день рынок был полон народу! В основном продавали рабов. Мужчины и женщины, подростки и дети, эбонитовочерные и чуть посветлее, они разместились по всему рынку, и многочисленные покупатели, в основном, капитаны работорговых судов, старательно осматривали товар. Впрочем, некоторые обходились и без осмотра – брали оптом и с приличной скидкой.

Невольники смотрели угрюмо, хотя особого горя не выказывали, матерей разделили с детьми еще раньше, так что все слезы были давно уже выплаканы, оставалось лишь слепо уповать на милость великих духов.

Среди белых в те времена бытовало мнение, что у чернокожих совсем нет души, и торговать ими – это то же самое, что продавать скот. Бутурлин тем более не ощущал никаких душевных терзаний – положение многих холопов в Россииматушке вряд ли так уж сильно отличалось от участи черных африканских рабов. У которых и душито нету!

Наряду с торговлей невольниками здесь продавали воду, хмельные напитки, жвачку из какихто дурманящих листьев и смол. Радостно крича, встречались знакомые и друзья, выпивали, обнимались, некоторые уже валялись под пальмами… Гдето забили барабаны, заиграла свирель или флейта… Вообще, кругом растекалось ощущение праздника! Это и был праздник – с весельем, с музыкой, с карнавалом… Что же касается невольников – так это судьба. Местное население вовсе не считало все прочие племена «дорогими земляками», совершенно наоборот! Отношения между народами Западной и Центральной Африки становились все более враждебными, особенно – с дальнейшим развитием работорговли, в которую вовлекались практически все – туземные вожди, воины, торговцы, белые мореплаватели и купцы.

Узкобородый Мванга тоже не оставался в стороне – все пытался продать своих худосочных девчонок. Правда, и о своих обязанностях организатора строительства фактории он тоже не забывал и отпросился лишь на три дня – столько длился базар.

Никита Петрович и его люди, естественно, тоже никак не могли пропустить столь значительное событие – всем скопом прогуливались по рынку, присматривались, приценивались, даже остановились посмотреть на петушиные бои – их организовали невдалеке, под сенью раскидистой пальмы, и страсти там кипели нешуточные! Чернокожие люди орали, азартно прихлопывали, притопывали, бились об заклад… Одного парня даже тут же и продали – прямо на глазах у Никиты! Видать, проигрался бедолага… Что ж, нет под луной ничего нового – на Руси тоже частенько запродавались в холопы. Кстати – даже многие обедневшие дворянеоднодворцы. Чтоб с голоду не помереть. Царьбатюшка даже издавал грозные указы, строгонастрого запрещавшие продаваться в холопство – кто налогито в казну платить будет, кто воевать – «конно, людно и оружно»?

– Ого! Прям с игры – в невольники! – покачал головой юнга. – Вот это я понимаю – азарт! Господин капитан, можем мы посмотреть коечто для подарков?

– Красивую невольницу? – Бутурлин поправил шляпу и хмыкнул. – А далеров у тебя хватит?

– Шутите, господин капитан, – глянув по сторонам, обиженно засопел мальчишка. – Тут, кроме рабов, еще и браслеты красивые, и бусы, и шахматные фигурки… Да много чего! Вон, прямо тут, рядом… Мы б с Карлом быстро.

Карл Биструп, матрос из простых крестьян, тоже был из Ютландии. Невысокий, пухленький, с круглым добродушным лицом, он и по возрасту недалеко ушел от юнги, будучи старше Эрика года на три, на четыре. Парни сдружились еще на корабле, причем главную роль в этой парочке играл юнга.

– Идите, – Никита Петрович махнул рукой. – Не потеряйтесь только.

– Да где тут терятьсято? Отсюда ж все пути – в гавань.

Юнга показал рукой на синевший за крышами домов залив.

И правда, тот еще ориентир – заплутать негде!

Отпустив парней – с ними ушло и несколько солдат из роты капитана Ланца – Бутурлин в сопровождении все того же Герхарда и долговязого хлыща Йохана Скарринга, карго, неспешно направился мимо невольничьих рядов к дальнему углу рынка – там торговал Мванга. Неплохо было бы лишний раз напомнить этому ушлому парню, чтоб не слишком увлекался торговлей и не забывал про строительство. Ну и по пути посмотреть…

Европейцев, кстати, на рынке рабов было