Государево дело - Андрей Анатольевич Посняков

углам домов часовые. Сам же ротный как раз спускался по каменным ступенькам крыльца, за ним вели пленников – хорошо одетых господ, в их числе – пожилого сухопарого мужчину высокого роста, с гордо понятой головою.

– Вот, друг мой! Осмелюсь представить – барон Йохан Филипп фон Крузенштерн… пошведски – Крузенштерна! – замедлив шаг, мстительно прищурился Карлофф. – Мой, так сказать, преемник… Здравствуйте, барон! Хороший сегодня денек, не правда ли? Нуну, не хотите разговаривать – не надо.

– Вы переметнулись к врагу, гере Карлофф? – желчно прищурился Крузенштерн. – Как же так?

– Почему – к врагу? – Карлофф расхохотался прямо в лицо плененному. – Моя бабушка родилась в Ютландии! И первая жена… Да и враг – понятие временное! Это как с русскими – то дружим, то воюем.

– Вы циник, гере Карлофф, – с гневом выпалил пленник. – И все же – где же ваша честь?

– Не вам говорить о чести! – глаза Карлоффа вспыхнули яростью. – Все здесь – выстроено и выстрадано мной! Вот этой головой, этими руками… душой! Карлсборг, Геморея, форт Вильям, форт Баттенстейн… Кристианборг, Витзен, Аполлония… Ничего не забыл? Это все было бы без меня? Я ночей не спал, договаривался с местными, покупал, интриговал, завоевывал… А вы явились на все готовенькое, господин барон! И еще смеете говорить о чести! Да что там говорить… Вы даже не смогли толком наладить оборону.

Крузенштерна и всю шведскую администрацию посадили под арест здесь же, в особняке магистрата, под бдительным присмотром часовых. Что же касается пленных солдат во главе с седоусым Йормом, то их выпустили из винного погреба уже на следующий день – просто вынесли на улицу, протрезветь… А потом приставили к делу! Грамотных – учетчиками и писарями, ну, а тех, кто читатьписать не умел, пришлось отправить на склады – сторожами. Жалованьето им за чтото нужно было платить!

Прослышав про такое дело – сдались и беглецы с причалов, и тоже получили должности. Пусть не очень важные, и не оченьто хорошо оплачиваемые, но у многих вышло куда больше, чем солдатские два талера в месяц!

В Карлсборг Бутурлин с Карлоффом вернулись через неделю – все прочие шведские форты сдались на милость победителя и сопротивления не оказали. В управлении и жизни факторий не произошло абсолютно никаких изменений: как жили, так себе и жили, лишь поменялись флаги, и вся шведская Африка быстро стала датской.

Жаль, не русской…

Именно об этом и размышлял Никита Петрович по возвращении в Карлсборг. Как королевский офицер и приятель губернатора, Бутурлин поселился в одном из каменных домов сеттльмента, сообразно званию, заняв весь третий этаж. На четвертом располагались слуги, на втором – офицеры «Глюкштадта», первый же этаж, как давно заметил Никита, у всех «немцев» за этаж не считался. Обычно там располагались харчевни, мастерские и лавки, здесь же – просто хранили припасы и снаряжение. Найденную там же большую пустую бочку спасающийся от дневной жары Бутурлин приспособил для купания… Вот и сейчас там сидел, лениво потягивал из фужера ром – от лихорадки – да размышлял, думал…

Про свою судьбу думал и про Россиюматушку… Все же давно не был дома! Как там, на родном Тихвинском посаде? В деревне как? Да, верно, все хорошо там, в полном порядке. Ключница Серафима за всем как надо присмотрит, девка умная! Да и парни надежные, «боевые холопы», воинскому делу обучены… Ежели кто из соседушек нападет – пожалеет сильно! Тем более, сам государь ныне роду Бутурлиных благоволит – и о том весь посад знает! Еще годдва – вернется Никита Петрович на Родину, на посад, на старую свою усадьбу. Жалованье получит – весь майорский оклад за все время… Если считать по четырнадцати рубец в месяц, то выходило очень даже немало! Тут можно и о женитьбе подумать. Жениться, а потом по царскому слову взять верных своих людишек, да снова на какуюнибудь войну! Такая уж судьба у служилого человека. Дворянин – понимать надобно!

Что же касаемо российских факторий в Африке, то тут пока пусто выходит, потому, как выхода к морям в Россииматушки нет, не считая Архангельского городка. Но из Архангельска в Африку плыть – никаких припасов не напасешься! Да и не хаживали оттуда в Африку никогда. Хотя, верно, могли бы… Эх, коли б он сам был богатый купец! Заказал бы на голландских верфях парутройку судов, нанял бы команду, да поплыл бы на Золотой берег, или – КабоКорсо, как говорили португальцы. Основал бы факторию, да возил бы в ВестИндию рабов… в какойнибудь Чарльстон! Однако такое дело только очень богатому человеку под силу… Или компанию основать! РусскоАфриканскую! И будет тогда русский Золотой берег, Русская Африка! А чем мы хуже тех же шведов или датчан? Ничем не хуже. Только вот, морей у нас нету. И флота океанского…

Эх, мечты, мечты…

Никита Петрович, потянувшись, расплескал воду на пол. Глотнул рому… Эх, хорошо! Хорошото – хорошо… Кваску бы сейчас холодненького, из погреба! И – да, жениться, конечно, надо. Прямо по возвращении. Тоже вот такую небедную дворяночку найти. Чтоб походила на Серафиму! Или лучше на Марту! Вот ведь ведьмато нарвская! Ну, точно – ведьма. Не зря ее на костер хотели. Так ведь приворожила – и не захочешь, да вспомнишь ресницы пушистые, да темные мягкие локоны… большие жемчужносерые глаза… плоский животик, грудь тугую… А как она в постели! Ну, чудо, как хороша!

Так, на Марте и жениться! Она же нынче помещица, то есть Никите Петровичу ровня.

Думал ведь про это уже. И вот – опять. Ну, точно – приворожила…

В обширной комнате с изящной голландской мебелью стояла приятная полутьма – ставни были прикрыты от солнца. Вообще, тут ничего открытым не держали – боялись надоедливых москитов и змей. Вот и сейчас… Правда, дверьто была приоткрыта! И чьято черная тень метнулась в угол!

Бутурлин закусил губу. Пистолет – не пистолет, шпага – не шпага, а уж ножто он держал рядом всегда. Хороший нож, засапожный, работы тихвинских кузнецов. А нука… Сразу метнуть, или сначала спросить? Ну, раз сразу не бросились…

– Эй! Кто здесь?

Черная тень застыла… И вдруг бросилась на колени, сверкая белками глаз!

– Господин! Я тут… прибирать… Я – Ква… Квада.

Тьфу ты, Господи! Собственную служанку не признал! Да признаешь их, как же – все на одно лицо, черные, как черти, Господи прости! Ква – надо же…

– Да встань ты уже!

– Можно прибирать?

Поднявшись на ноги, служанка поклонилась. Она была одета – точнее, завернута – в