Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols - Стив Джонс

только у нас появилась пара своих песен, Глен с Джонни тут же приступили к работе (меня это устраивало, я ведь тот еще ленивый мудак, как и поется в песне).

Все прошло не так гладко. Джон вечно ныл, что приходится ездить к Глену домой. Думаю, Джону не нравилось, что Мэтлок слишком правильный. Джон и сам смахивал на ботаника, но у себя «на районе» всегда зависал с настоящими отбросами – фанатами «Арсенала». Не сказать, что Джон интересовался околофутболом, но Глен слишком уж выделялся: он из нормальной интеллигентной семьи, у него хорошие родители, и он окончил элитную школу – Джону это реально действовало на нервы. Это напряжение в некоторой степени проявилось в песнях – что нам идеально подходило, но поначалу предсказать такое было невозможно.

Жаль, у меня нет кадров самых первых репетиций. Ты бы увидел, как неуверенно себя чувствует и переживает Куки и всерьез думает, что, может быть, лучше продолжить стажировку. Я слонялся без дела в своих царских хоромах на Денмарк-стрит, время от времени придумывая какой-нибудь рифф, а Джон сидел в углу и писал тексты – в те редкие моменты, когда они с Мэтлоком еле сдерживались, чтобы не вцепиться друг другу в горло. Нельзя было винить Роттена в некоторых словах, которые он писал, – далеко не каждый в девятнадцать может придумать «Pretty Vacant» и «Anarchy in the UK». Это впечатляло. Может быть, раньше меня тексты песен особо не парили, но я точно знал, что мы придумали классику.

Песни пройдут испытание временем, но вместе с тем появлялись первые предпосылки к многолетним обидам и недовольствам. Ребят раздражало, что мы с Куки были лучшими друзьями. Глен любил говорить, что мы как Фрэд Флинстоун и Барни Раббл, но по-настоящему это беспокоило Джона. Поскольку сам он всегда чувствует себя неуверенно, ему не нравилось, насколько мы с Куки были близки. Ему до сих пор, сорок лет спустя, это не нравится. Теперь я понимаю, насколько ему было одиноко, когда мы с Куки вместе сваливали после репетиции. Ты, наверное, думаешь, что они стали больше зависать вместе, чтобы найти баланс, но нет – Джон с Куки не сильно ладили.

Как ни странно, у нас никогда не возникало конфликтов из-за авторского гонорара. Мы с самого начала договорились, что прибыль будем делить поровну. Джон тогда был другим – поначалу мы были как мушкетеры: «один за всех, и все за одного», пусть даже готовы были друг другу глотки перегрызть.

Глава 17. Запись сборника Spunk

Если говорить о том, на что я жил и существовал с момента переезда в сентябре 1975-го на Денмарк-стрит и до первого нашего нормального выступления спустя пару месяцев, все было по-старому; то есть я по-прежнему промышлял воровством. Еда, гитары… честно говоря, все, что мог ухватить. В прессе я не раз читал, что мы якобы были на пособии. Может быть, кто-то из ребят и был, но точно не я. Идея заключить контракт, поставить подпись и получить пособие казалась мне чересчур сложной и официальной. Все равно что сдать на права, только тебе еще и заплатят. И как бы там ни было, я и без посторонней помощи неплохо справлялся.

Позже подписание контракта станет расцениваться как неотъемлемая часть панка. Но для меня пособие было все равно что сквоттинг – я не хотел иметь с этим дерьмом ничего общего. В идеале я бы предпочел роскошное «гнездышко», где мог бы комфортно жить, постелив на пол леопардовый ковер и прикупив крутой магнитофон. Но жилье на Денмарк-стрит по-прежнему недотягивало до этих удобств – прекрасно помню, как там бегали крысы и мыши. Малкольм даже сходил на птичий рынок Club Row в Ист-Энде и купил нам кота, чтобы тот все держал под контролем.

Пришлось повесить тюль, чтобы хоть как-то создать себе личное пространство, поскольку прямо через двор от нас располагалась дизайнерская творческая студия Hipgnosis. Они как раз оформляли хипстерские обложки Pink Floyd. Один из сотрудников, Питер Кристоферсон, который потом оказался в группе Throbbing Gristle (когда называл себя Слизи) уговорил сделать жуткие фото нашей группы. Каждому из нас он придумал концепцию. Я – сбежавший осужденный, в пижаме и наручниках, Пол весь в огнестрельных ранениях, а Джон – в смирительной рубашке. Единственным, кому все это не зашло, был Глен, потому что ему пришлось нарядиться мальчиком по вызову. Я бы сказал, «правда глаза колет», но это не про Глена – он-то как раз был слишком пуританских взглядов.

Помимо того что я из кожи вон лез, играя под записи The Stooges, я еще и решил воровать только то, что понадобится нам для будущих концертов. У меня с самого начала был двойной усилитель с реверберацией – это такая же ключевая деталь, как рубашка Brutus для скинхеда. Я ориентировался на аппаратуру, которую использовали The Faces, потому что они играли на лучшем оборудовании. Мне всегда казалось, что усилитель с реверберацией я подрезал у группы, разогревавшей Боба Марли и The Wailers в «Хаммерсмит Одеоне», но до 1976 года они там не выступали, поэтому, возможно, я что-то напутал со временем. Может быть, у моего верного Плаща появилась функция машины времени, потому что я отчетливо помню, как ошивался за кулисами, будто так и надо. Затем, прямо перед выходом Марли, я вышел на сцену и выкатил это добро через черный вход.

Поразительно, но меня не поймали, даже слова не сказали: когда видят, как ты увозишь усилитель со сцены, все думают, что ты – роуди. В другой раз в «Хаммерсмит-Палаис» была установлена вращающаяся сцена, на которой выступали две группы – на самом деле это сессионщики исполняли чужие хиты. Я приходил туда, надев широкое пальто, и как только сцена разворачивалась, я влезал с черного входа и подрезал все, что только мог унести. Вот откуда у Куки появились тарелки – я просто взял и снял их с барабанной установки, спрятал под пальто и вышел, пройдя через танцпол. Никому и в голову не пришло меня в чем-то заподозрить.

Украшением нашего первого «настоящего» выступления – по крайней мере, если говорить про аппаратуру – стал мой огромный усилитель Marshall мощностью 100 Вт. Мы играли в колледже искусств и дизайна имени Святого Мартина, который, к моей радости, находился прямо через дорогу от станции метро «Тоттенхэм-корт-роуд», в двух шагах от Денмарк-стрит. Другой группой были какие-то паб-рокеры Bazooka Joe, где выступал Адам Ант (он тогда еще не одевался как пират), и когда во время отстройки звука мы решили поиграть на их аппаратуре, получилось не очень громко, поэтому мы просто перешли дорогу и вкатили этот невъебенных размеров усилитель.

Само выступление проходило в небольшом зале, и как только мы врубили усилитель, было настолько громко, будто у тебя в гостиной приземлился реактивный лайнер. Я так нервничал, что пришлось выпить пару бокалов пива и сожрать таблетку мандракса, лишь бы успокоиться. «Мэнди» подействовал во время исполнения песни «Did You No Wrong», и я помню, как посмотрел на Джона и налег на него. Он меня как бы слегка оттолкнул, и в тот момент мне казалось, что я поймал эйфорию. Он вокалист, и мне нравилось играть с ним в группе – просто охуительное ощущение. К сожалению, потом такое случалось крайне редко, но зато было что вспомнить.

Возможно, для тех, кто не был под таблетками, было чересчур громко. Bazooka Joe ненавидели