Корнеслов - Дмитрий Вилорьевич Шелег

кашлянув, поправился:

– Земля ему пухом…

* * *

Елизавета Тимофеевна не знала, что и сказать…

Валерий Викторович, стоя сзади, успокаивая, поглаживал ее по плечу.

– Как же нам дальше жить? – только и смогла промолвить Елизавета Тимофеевна.

Лукерья Митрофановна сидела, прикрыв рот руками, и неподвижно смотрела на заголовок газеты «Тульские губернские ведомости»: КРАХ ИМПЕРИИ ЖЕЛЕЗНОГО.

* * *

Секретарь выпучил свои и без того круглые, на выкате карие глаза и молча достал из новенького плоского портфеля с тиснением Godillo пачку бумаг, перевязанных красной лентой.

На его лбу проявились крупные капли пота:

– Елизавета Тимофеевна, есть люди, которые могут вам предложить хорошие деньги, чтобы выкупить у вас последнее, что осталось…

Она подняла глаза на Волкова.

Тот мягко кивнул:

– Дорогая Елизавета Тимофеевна, позвольте нам с секретарем уединиться в кабинете. Мне необходимо досконально изучить состояние дел вашего мужа. Простите, покойного мужа…

Елизавета Тимофеевна только лишь махнула рукой.

«Что делать? К кому обратиться? – думала она. – Мужа нет, и я никому не нужна!»

Эпизод 2. Спаситель

23 июня 1862 года, Москва

Раздался сильный и настойчивый частый стук в дверь.

Елизавета Тимофеевна и Лукерья Митрофановна переглянулись. Елизавета Тимофеевна кивнула дворецкому, и тот пошел открывать.

* * *

Через мгновенье дверь, чуть не слетев с петель, с шумом распахнулась, и, оттолкнув дворецкого, в холл вбежал раскрасневшийся Альфонсо.

Подбежав к Елизавете Тимофеевне, он бросил к ее ногам огромный букет белых роз и упал на колени рядом. Обняв ее ноги, он нараспев эмоционально заговорил на итальянском:

– Любовь моя! Я не вижу своей жизни без тебя! Прости меня, если я обидел тебя чем-то! Я хочу, чтобы мы были вместе! Вместе до конца жизни! Давай вернемся в Европу!

Елизавета Тимофеевна остолбенела, только крупные слезы брызнули из ее глаз.

Лукерья Митрофановна, не понимая этого красивого мелодичного языка и не зная Альфонсо, остолбенела.

* * *

Когда Волков с секретарем спустились в холл, Елизавета Тимофеевна без колебаний объявила:

– Я согласна на все условия! Какие бумаги необходимо подписать? Я уезжаю в Европу!

* * *

Валерий Викторович сделал печальную мину и развел руками.

На самом деле он был доволен собой – такое дело прокрутить, да за одни сутки: подменить секретаря, подготовить документы о передаче имущества, банковских вкладов и патентов! И – «вишенка на торте» – «настоящая» газета для убедительности!

Волков радовался: теперь главное – это лишить денежных средств Тихомира. Тогда он точно сделает ошибку и быстрее «всплывет».

* * *

Лицо Лукерьи Митрофановны пошло красными пятнами.

Неожиданно для себя самой она резко встала и выпалила:

– Лиза! Побойся Бога! Что ты задумала?

Елизавета Тимофеевна уже мысленно была в Париже и просто отмахнулась от подруги:

– Валерий Викторович! Я смогу себе позволить содержание дома и семьи Канинских?

Волков наклонил голову и провел рукой по шраму на подбородке:

– И еще внукам останется…

Елизавета Тимофеевна так жестко посмотрела на подругу, что та вздрогнула:

– Живите сколько хотите!

Лукерья Митрофановна взмолилась:

– Лиза! А как же Тихомир?

Елизавета Тимофеевна на мгновенье задумалась:

– Он нашел себе путь – пусть им и идет.

Лукерья Митрофановна разочарованно стояла – это уже была не ее подруга Лиза, а совсем другой человек.

Она прошептала:

– Глупенькая! Что же с тобой будет?..

Эпизод 3. Бумаги

23 июня 1862 года, Подольск

Секретарь Александр Николаевич Богаткин нехотя приоткрыл глаза, когда «спящий» дормез хорошенько тряхнуло на ухабе.

Утреннее небо начинало светлеть теплой слабооранжевой зорькой.

Дормез ехал по пустынной улице какого-то городка, который еще спал.

* * *

Богаткин спросил у кучера:

– Братец! Где это мы?

Кучер повернул голову и нехотя буркнул:

– Подольск, барин!

Затем кивнул налево и лениво перекрестился:

– Собор Троицы Живоначальной.

Александр Николаевич зевнул:

– Далеко ли до Москвы?

Уставший кучер, правивший всю ночь, не был расположен к разговору:

– Кабы дороги были лучше, так, может, и прибыли бы уже. Хорошо хоть лошадок в Серпухове сменили.

Богаткин остался недоволен ответом, и кучер, почувствовав это, сказал:

– Верст с тридцать осталось – к полудню доедем.

* * *

Ехали молча.

Александр Николаевич наблюдал, как кучер чуть опустил голову вперед, прикрыл глаза и, наклонившись немного вперед, уложил руки на коленях.

В былые времена извозчики могли часами дремать, находясь в этом положении, в состоянии между сном и бодрствованием.

Все они и представить себе не могли, что, чтобы принять их позу, ставшую за многие века профессиональной, их потомки, обычные люди, будут заниматься специальными тренировками.

Теоретически мы не можем управлять своей вегетативной нервной системой. Но на самом деле – можем. Да, большинство людей не умеют усилием воли, например, изменять частоту сердечных сокращений.

Но, потренировавшись, они могут расслабить большинство мышц.

Поза аутогенной тренировки для быстрого снятия эмоционального и физического перенапряжения в любых неудобных местах стала называться «позой кучера».

Установлено, что пребывание в «позе кучера» способствует глубокому расслаблению позвоночного столба, освобождает мышцы спины и позвонки от излишней закрепощенности, скованности и обеспечивает восстановление циркуляции спинномозговой жидкости.

Александр Николаевич улыбался сам себе с зарытыми глазами.

Он представлял себе, как обрадуется Елизавета Тимофеевна, когда он расскажет ей, как хорошо идут дела на заводе, что от заказов отбоя нет и надо срочно приехать в Тулу, чтобы утвердить Общество и выбрать его совет. Он размечтался, что она изберет его главой совета. А там… а там уже… она будет с ним…

Он еще шире улыбнулся, когда вспомнил мимолетное знакомство, когда, только лишь однажды, видел ее во время короткой встречи на заводе: «Запомнила ли она меня? Надеюсь, что да».

Достав из кармана батистовый платочек, он глубоко вдохнул тонкие, уже едва различимые нотки духов и прижал его к лицу.

В тот день она была неподражаемой, волнительной, на нее можно было смотреть вечно. Он следил за каждым ее движением, ловя каждое ее слово, и этот ее взгляд… Этот взгляд будоражил в нем кровь.

Тогда он совершенно потерял голову.

* * *

На мосту через подольскую Пахру его ждал сюрприз.

Он уж было подумал, не мерещится ли ему, и даже протер глаза. Облокотившись на перила парапета, спиной к нему стояла она! Вся в белом, с распущенными светлыми волосами… Он узнал бы ее из тысячи, из тысячи тысяч!

Он оторопел, когда понял, что она собирается броситься с моста…

* * *

Секретарь резко выкрикнул кучеру:

– Стой!

Кучер вздрогнул и едва успел остановить четверку,