Лишний - Дмитрий Болдин

— Что я сказала?! — строго спросила мама.

— Что мы должны с Андреем зайти в дом, — ответила Юля.

— Быстро! — крикнула мама. — Оба!

Юля забежала в дом, а я продолжил наслаждаться слиянием облаков с чем-то загадочно-стихийным.

— Тебе особое приглашение нужно? — спросила мама.

— Мам, — я увидел, как прадед пытается закрыть сарай, — помогу деду и приду.

Мама посмотрела назад, потом на меня и ответила:

— Быстро помоги и пулей в дом, не будь дураком!

Я пошел к прадеду. На улице, за забором, кто-то быстро проехал на велосипеде, а потом пробежала толстая женщина из дома в конце улицы, она всегда здоровалась, когда видела меня на скамейке за калиткой.

— Дед! — крикнул я, так как слух у него был слабым. — Тебе помочь?!

Прадед повернулся ко мне:

— Андрей, иди в дом! — крикнул он.

— Давай помогу! — крикнул в ответ я.

Я схватился за ручку двери сарая и со всей силы потянул на нас с прадедом, чтобы ему было легче повернуть ключ. Его старая рука напряглась, и ключ повернулся один раз, а потом второй.

— Закрыли! — крикнул я.

— Уходим, — сказал он. Крупные капли внезапно застучали по земле, по листьям растений. Мы дошли до крыльца, и он втолкнул меня в дом, когда я пытался еще раз полюбоваться непогодой. Из гостиной вышла мама, закрыла входную дверь на все замки и сказала, чтобы я шел к Юле и успокоился, а то она накажет. Я увидел Юлю, сидевшую на большом пружинистом диване, где после обеда любил вздремнуть прадед. У Юли был испуганный взгляд, она как будто затаилась. Я сел рядом, посмотрел в окно, за которым уже разразился ливень, потом на старинные немецкие часы с маятником, отстукивавшие ход времени тише, чем барабанил дождь по железной крыше дома.

— Ты чего дрожишь, зайчишка-трусишка? — спросил я.

— Мама сказала, что сейчас будет ураган, — ответила Юля.

— Он пройдет, не переживай. — Я взял Юлю за ручку.

— А если он уничтожит дом? — спросила она.

— А мы построим новый. Не переживай, все будет хорошо, — ответил я, и в гостиную зашли мама с прадедом, который, глянув на окна, грозно крикнул маме:

— Ты забыла ставни закрыть!

Мама сказала:

— Иди к детям, я пойду из розеток все выдерну.

Прадед сел рядом со мной и поставил трость между коленей. За окном рухнула одна из опор, поддерживавших ветви винограда. Прадед посмотрел на меня и сказал, чтобы я обнял Юлю. Я придвинул ее к себе и крепко обнял.

За окном пролетели какие-то куски картона, а потом одна из ставень сильно ударилась об окно, закрыв его правую сторону, и я мог наблюдать за происходящим лишь через оставшуюся часть окна, а прадед начал что-то неразборчиво нашептывать себе под нос, и это «что-то» было похоже на молитву. В доме стало так темно, что казалось, мы сидим поздно ночью и почему-то с выключенным телевизором. Юля закрыла глаза и обняла меня, а мама посмотрела на нас и потом откинулась на спинку дивана, она выглядела такой взволнованной, какой я ее никогда не видел. С соседского дома напротив сорвало металлический козырек, а еще через несколько минут послышался сильный треск в нашем дворе, и сверху раздался такой удар, что казалось, будто на дом кто-то скинул бомбу. Юля закричала и заплакала от страха, и мама взяла ее на руки. Прадед снова закрыл глаза и продолжил что-то шептать, а мне просто хотелось выйти из дома и любоваться тем, чего я никогда не видел и, может, никогда уже не увижу.

По бокам кованой железной лестницы, ведущей вниз, висят большие портреты Эми Уайнхайус, Джима Моррисона, Хендрикса, Курта Кобейна и других членов «Клуба 27». Их лица подсвечены красными лампами, а под каждой фотографией подписаны годы жизни. В конце лестницы висит пустая рамка с надписью: «Здесь можешь быть ты». Я прохожу дальше, через небольшой кирпичный коридор, подсвеченный синим неоном, кто-то из посетителей кивает мне, но я не понимаю, кто это, и просто иду в зал. Это большое пространство со сценой и колонками, висящими по периметру под потолком, длинной барной стойкой, за которой большая толпа, множеством столиков. Чуть дальше вип-зона, она выше основного зала, и у лестницы стоит зевающий охранник. Я осматриваю зал в поисках кого-нибудь, кого звала Катя, но не нахожу и просто встаю у барной стойки, подумывая о том, чтобы написать или позвонить Кате, но меня окликает бармен:

— Чем будете убиваться?

Я смотрю на него, а потом перевожу взгляд на руки, на запястьях которых видны порезы, и думаю: настоящие они или все же грим.

— Да, дайте, пожалуйста, колу с лимоном, — говорю я, а он смотрит на меня и отвечает:

— Ну, и она может, в принципе, убить. Минута.

Рядом со мной компания ребят, обсуждающих исчезновение одного общего знакомого, я пытаюсь вслушаться в беседу, но потом вижу, как по неоновому коридору идут Катя с Артемом. Увидев меня, он взмахивает рукой, а Катя просто кивает.

— Привет, — хлопает меня по руке Артем, приобнимая. Катя целует в щеку и спрашивает:

— Ты давно здесь?

— Только что, — отвечаю я и смотрю на темные круги под ее глазами.

— Ты заказал уже? — спрашивает Артем, наблюдая за барменом.

— Да, колу жду.

— А покрепче не хочешь ничего? — спрашивает Катя.

— Может, чуть позже. Мне тут сказали, что и кола может убить, — говорю я и смотрю в сторону синего коридора. — Кто еще приедет? 

— Света, Ксюша и…

— И?

— По привычке хотела… забыла, что больше уже никто, — отвечает Катя и смотрит в сторону пустой сцены. Я понимаю, что она имела в виду.

Бармен приносит бокал колы, стакан со льдом и несколько долек лимона на блюдечке с цифрой «27». Артем просит у него два коктейля под названием «Курт», а Катя что-то листает в телефоне.

— А почему именно здесь мы сегодня? — спрашиваю я.

— Потому что тут вкусно, — говорит Катя, — и атмосферно.

— Ну да, веселенькое место, — отвечаю я, — странно, что я раньше о нем не слышал.

— Оно открылось год назад.

— Пойдемте в вип, — говорит Артем, — нам туда принесут.

Я беру в руки стакан с колой и направляюсь за Катей с Артемом, слыша, как кто-то из компании ребят у барной стойки произносит:

— Может, он просто исчез? Или его сожрали псы.

Артем показывает что-то на запястье охраннику, потом кивает в сторону Кати и меня, и охранник отходит в сторону, а мы поднимаемся по лестнице, проходим через ряд кожаных порванных диванов, из которых торчат куски пожелтевшей обивки, между ними стоят столы, на которых кнопки вызова официанта и меню, заляпанное «кровью», за столами сидят молодые люди, и все пьют коктейли странного вида. Артем доходит до столика 27 и падает на диван, Катя садится рядом, а я напротив.

— Завтра уже? — спрашивает Артем.

— Угу, — говорю я, — завтра.

— Во сколько? — спрашивает Катя.

— Вечерний, в двадцать, из Шарика. — Я смотрю, как