Возвращение - Владимир Шатов

 - А ребёнок?

 - Родишь, а там посмотрим…

 - Чего смотреть?

 - Вдруг получится узкоглазым, а соседи тебя засмеют.

 - А твои деревенские не засмеют?

 - Скажем, что у тебя муж был казахом…

 Шелехова принималась плакать, а Мария гладила её по вздрагивающей спине и уговаривала:

 - Ну, кому ты в Сталино нужна?.. Матери нет, отец пропал. А у нас в деревне мои тебе завсегда помогут.

 - Думаешь они не будут ругаться на тебя?

 - Да ты что, - засмеялась Мария и сообщила: - У нас знаешь, какая большая семья?.. Один или два человека особой роли не сыграют.

 Александра неохотно согласилась с её доводами. В ноябре 1945 года Мария и Саша сошла на станции Унеча, откуда Мария была угнано 3 года назад. Их предсказуемо никто не стречал…

Глава 14

Долгожданный день Победы Григорий встретил в захваченном месяц назад Кенигсберге. В старинном доме, где размещалась санрота, старший сержант Шелехов лечил очередную рану. Раненые сидели втроём за праздничным столом - двое на костылях и Григорий, перевязанный от плеча до плеча бинтами. Конечно, если бы собеседники были более подвижны, то обязательно отправились бы в город, - осмотреть его красоты и выпить с весёлыми от счастья солдатами.

 - На костылях далеко не уйдёшь! – с горечью сказал артиллерист по фамилии Сытин.

 - Не повезло нам, - согласился пехотный лейтенант, - в самом конце войны ранения получили…

 - Некоторым не повезло больше! - возразил Григорий. 

 Несмотря на периодическое ворчание раненых в их подвале тоже царило веселье; накануне друзья прислали с передовой большую флягу немецкого шнапса «для поддержки штанов» и они распивали его в компании с доктором Шебалиным - мужчиной лет сорока пяти, большим и грузным, килограмм на сто весом.

 - Давайте товарищи выпьем за великую Победу! – высокопарно предложил он.

 - Всё-таки мы одолели немца! – охнул после выпитого Сытин. – Никто не верил, но мы справились.

 - Вопреки, а не благодаря… - вставил Григорий.

 - Точно!

 Собеседники плотно закусили заокеанскими продуктами и закурили пахучие американские сигареты.

 - Последняя битва в войне самая решающая! – неожиданно сказал лейтенант. – Берлин мы лихо взяли.

 - Без победы под Москвой мы бы здесь не сидели… - не согласился Сытин.

 - От Сталинграда война повернула на Запад! – тихо произнёс Григорий.

 - Я там не был, - признался доктор, - но говорили, что там был ад…

 - Победа в войне сводится к выигрышу одного сражения. – Задумчиво сказал Шелехов. – Победа в отдельной битве часто зависит от доблести одного человека.

 - Получается, что мы в Сталинграде победили благодаря одному солдату? – засмеялся Сытин.

 - Да.

 - И ты знаешь кот это?

 - Мой погибший сын Михаил. – Серьёзно ответил Григорий.

 - Ну, ты даёшь…

 Собутыльники засмеялись и снова выпили за Победу.  

 - Когда-то я был сельским врачом, - пожаловался пьяненький Шабалин, - а теперь стал майором медицинской службы. 

 - Радоваться надо! – икнув, сказал Григорий. – Всё ж была не передовая.

 - Не скажи! – доктор помахал указательным пальцем перед носом собеседника. - У нас иногда такое случается…

 На улице в честь великого праздника палили из всех видов оружия. От близких выстрелов дрожала земля, и песок сыпался с потолка. Военные были привычны к этому и ничего не замечали, но доктор вздрагивал, вжимая голову в плечи. 

 - Как сюда попали? – спросил он для поддержания беседы.

 - Мне надо было добраться до КП своего батальона. – Начал рассказ, заметно охмелевший лейтенант. - Со мной пошёл сержант Шитов, наблюдатель. Выждав момент, делаем бросок: я первый, он чуть следом за мной. И тут снова нас накрыли снаряды. Я успел допрыгнуть в траншею, правда, ногу сломал, оглянулся - моего спутника не было, будто он испарился!  

 Молчаливый артиллерист встрепенулся:

 - При попадании снаряда в человека он исчезает, испаряется при страшной температуре взрыва.

 - Таких погибших военная бюрократия называет без вести пропавшими… - мрачно сказал Шелехов. – А значит, вдова и дети не будут получать пенсию по потере кормильца.

 Руки доктора заметно задрожали. Григорий налил всем шнапса и перевёл разговор на научную тему:

 - Доктор, а што такое иммунитет?

 Тот очень доходчиво объяснил слушателям:

 - Если вы имели впятером одну немку, и четверо из вас заразилась, а пятый остался здоров, это и есть иммунитет…

 Лекцию прервал заглянувший в подвал санитар:

 - Доктор! Быстро в перевязочную!

 - Чего тебе?

 - Там привезли два «живота»!

 - Так война кончилась…

 - Война кончилась, а жертвы остались!

 - Как их угораздило? – спросил Григорий.

 - Напоролись на засаду…

 «Животами» медики называли для краткости раненых в брюшную полость. Обычно в санроте лечили только легко раненных, а тяжёлых и «животов» отправляли дальше, в более приспособленные для операций условия. Но теперь в разгар празднования найти транспорт не представлялось возможным, и командир медсанроты доктор Гольдин приказал оперировать Шабалину.

 - Я никогда не делал подобных операций! – попытался отказаться тот.

 - Всегда что-то делаешь в первый раз.

 Видно было, как растерялся доктор. Руки его задрожали ещё сильней, чем раньше…

 - У себя в селе я принимал роды, лечил расстройства желудка, простуды, переломы и вывихи, - заикаясь от волнения, объяснил он, - а тут лапаротомия!

 - Справишься!

 - А что это такое? – поинтересовался Сытин.

 - Вскрытие брюшной полости.

 Стены перевязочной поспешно обтягивали чистыми простынями и кипятили инструменты, весь персонал был взволнован. Возможно, по этой причине операция прошла неудачно. На следующий день Григорий вырыл в прусской земле могилу для какого-то незнакомого лейтенанта Ваулина. Он никогда не узнал, что случайно похоронил человека, когда-то спасшего его сына Сергея.

 Через месяц Григория выписали из лечебного заведения, и он отправился в свою часть, базирующуюся в небольшом прусском городке на границе с Польшей. После капитуляции Германии советские солдаты уже успели перестроиться на мирный лад. Мужчина постоянно пили и ухлёстывали за женщинами. Девочки из всех сил набросились на дармовое заграничное барахло.

 - Форму носить надоело, а кругом такие красивые вещи! – хвастались военнослужащие женского пола.

 - Дома таких не будет…

 Но наряжаться было не всегда безопасно. Однажды его знакомые связистки надели яркие платья, туфельки на высоких каблуках и счастливые, сияющие пошли по улице. Навстречу шла группа пьяных солдат, которые начали кричать:

 - Ага!.. Фравы!!

 - Мы не фравы...

 -Пошли с нами! – заржали они и потащили девчат в подворотню.

 - Да мы русские, свои, ай! Ай!

 - А нам начхать!

 Время шло, а Григория всё сильнее томила мечта о возвращении домой.

 - Как же вырваться из этой помойки? - ломал он голову.

 Уже уехали демобилизованные старички, а его всё не отпускали.

 - Мне уже пятьдесят один год! – жаловался он в штабе.

 - Тебе трубить ещё годик, - издевательски утешали писаря Шелехова.

 И тут ему на ум пришла спасительная идея.

 - У меня же хрен знает сколько ранений!

 Григорий обратился к знакомому военврачу. Как раз расформировывали его часть, и он легко выписал ему демобилизационные документы. Впрочем, у врача была своя забота: надо было доставить в Ленинград трофейный аккордеон и кое-какое барахло его последней ППЖ, которая чуть раньше уехала рожать.

 - Если довезёшь, выпишу бумагу. – Предложил практичный доктор.

 - Как бы то ни было, я поеду домой! – обрадовался неожиданному освобождению Григорий.

 Однако с тем, куда ему ехать возникли нежданные проблемы. Буквально накануне он получил такие редкие на войне письма.

 - А тут сразу два письма. – Удивился Григорий, когда почтальон части протянул ему два треугольника.

 Вернее одно содержало извещение, а другое просьбу. В первом сообщалось, что старший сержант Шелехов Пётр Григорьевич геройски погиб за Родину в мае 1945 года в Берлине.

 - Как же так? – растерялся придавленный горем отец. – Буквально в последние дни…

 Он написал сыну сразу же после возращения из отпуска в Сталино. Даже получил от него радостный ответ, в котором Петя написал о своей встрече с Юлией Коноваловой и адрес её полевой почты.

 - Она помнит тебя! – эти простые слова в скупых строчках письма убедили его написать незабываемой девушке.

 Также Григорий писал и сыну, но ответа больше не получил. Видимо в царившей кругом неразберихе его письма затерялись и дошли до части Пети лишь после его смерти.

 - Так мы с Петькой и не увиделись… - прошептал Григорий и заплакал.