Человек в Высоком Замке - Филип Киндред Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Может, ее парень и неплохой, — думал он. — Джулиане ничего не стоит подцепить какого-нибудь студентика. Этакого маменькиного сынка, которому и невдомек, как к бабе подойти. Она не жестокая и не циничная, она может дать парнишке много хорошего. Чертовски хочется верить, что она не нашла себе кого постарше, какого-нибудь «супермена» с вечно торчащей изо рта зубочисткой…»
Фрэнк заметил, что стал тяжело дышать, вообразив мясистого, волосатого мужика, который обращается с Джулианой как с вещью, всячески унижает и оскорбляет ее…
«Я знаю — рано или поздно она покончит с собой, — подумал он. — Это у нее на роду написано. Если только не найдет себе настоящего друга, то есть нежного, внимательного, доброго, способного понять и оценить ее.
Я был слишком груб с ней — Фрэнк вздохнул. — Хотя я не такой уж плохой, бывают хуже. Я всегда понимал, о чем она мечтает, чего хочет, когда ей одиноко, тоскливо… И нянчился, и успокаивал… Но этого мало. Она заслуживала большего».
— Я тут остановлюсь. — Мак-Карти высмотрел свободное место, развернул грузовик и, оглядываясь, дал задний ход.
— Послушай, — сказал Фрэнк, — можно, я пошлю одну-две вещицы своей жене?
— Я и не знал, что ты женат, — рассеянно произнес Мак-Карти. — Пожалуйста, только не серебряные. Приехали. — Затянувшись напоследок, он раздавил сигарету в пепельнице. — Пожелай мне удачи.
— Удачи, — сказал Фрэнк Фринк.
— Гляди, тут на пачке вака — японское стихотворение. — Мак-Карти прочитал вслух:
Услышав голос кукушки,
Я взглянул туда,
Откуда доносился звук.
И что я там увидел?
Только бледную луну в рассветном небе.
Он хлопнул Фрэнка по спине, ухмыльнулся, открыл дверцу и, подхватив корзину, вышел.
— Можешь бросить в счетчик десятицентовик. — Через секунду он затерялся среди пешеходов.
«Джулиана! — мысленно воззвал Фрэнк. — Может быть, тебе сейчас так же одиноко, как и мне?»
Он вылез из пикапа и бросил монетку — плату за стоянку — в счетчик.
«Боюсь, — подумал Фрэнк. — Боюсь за наше дело. А вдруг — неудача? Вдруг Эд ничего не сумеет продать? А если над нами посмеются… Что тогда?»
Джулиана лежала на простыне, постеленной на полу гостиной, в объятиях Джо Чиннаделлы. В комнате, залитой лучами послеполуденного солнца, было душно. Тела Джулианы и лежащего на ней мужчины были скользкими от пота. Со лба Джо скатилась капля, задержалась на скуле и упала Джулиане на шею.
— С тебя капает, — прошептала она.
Джо промолчал. Он ровно, глубоко дышал. «Как океан», — подумала Джулиана.
— У нас внутри нет ничего, кроме воды. И теперь придется отлипать друг от друга.
Джо пошевелился.
— Уже встаешь? — Она прижала его к себе. — Погоди.
— Тебе не пора в спортзал?
«Не пойду в спортзал, — решила Джулиана. — Неужели ты еще не понял? Мы не останемся здесь, мы куда-нибудь уедем. Куда-нибудь, где не были прежде».
Она чувствовала, как Джо поднимается на колени. Ладони Джулианы скользнули по его влажным бокам. Джо отошел, шлепая по полу босыми ногами. В ванную, конечно.
«Все кончилось, — вздохнула Джулиана. — Ну и ладно».
— Слышу, слышу, — сказал Джо из ванной. — Опять стонешь. Постоянная депрессия, верно? Тревога, страх и подозрительность. По отношению ко мне и ко всему миру… — Он появился в дверях — весь в мыле, улыбающийся. — Как насчет путешествия? У нее быстрее забилось сердце.
— Куда?
— В какой-нибудь большой город. Можно махнуть на север, в Денвер. Гульнем на всю катушку. Будет тебе и концерт, и ресторан, и такси, и вечернее платье — все, что захочешь. О’кей?
В это было трудно поверить. Но поверить очень хотелось.
— Твой «студик» не развалится по дороге?
— Еще чего! — возмутилась она.
— Купим приличную одежду и кутнем, может, впервые за всю жизнь. Тебе надо хорошенько отдохнуть, не то сломаешься.
— А где мы денег возьмем?
— У меня есть, — улыбнулся Джо. — Погляди в саквояже.
Джо затворил дверь в ванную. Он что-то еще говорил, но Джулиана за шумом воды не слышала.
Открыв дверцу платяного шкафа, она достала обшарпанный, засаленный саквояж. Запустив в него руку, она почти сразу наткнулась на конверт с крупными банкнотами Рейхсбанка, имеющими хождение практически везде. «Да, на это можно кутнуть, — подумала она, считая деньги. — А мне казалось, он просто лапшу на уши вешает. Вот бы забраться к нему в башку, поглядеть, что там творится».
Под конвертом лежала огромная поршневая авторучка цилиндрической формы. Во всяком случае, внешне предмет походил на авторучку. Но был непривычно тяжелым. Джулиана поспешно отвинтила колпачок. Да, с золотым пером. Но…
— Что это? — спросила она, когда Джо вышел из ванной.
Он забрал авторучку и положил в саквояж. «Как бережно он с ней обращается!» — мелькнула мысль.
— Опять болезненная мнительность? — спросил Джо. Таким беззаботным она его еще никогда не видела. С громким возгласом он схватил ее за талию, поднял и закружил по комнате. Потом поставил на ноги и прижимал к себе, пристально глядя в глаза и обдавая теплым дыханием, пока она не ответила:
— Нет. Просто я тяжелая на подъем.
«Все-таки я тебя побаиваюсь, — подумала Джулиана. — Так побаиваюсь, что даже признаться тебе в этом не могу».
— В окно! — воскликнул Джо, неся ее на руках через всю гостиную. — Вот куда мы выйдем!
— Ну пожалуйста! — взмолилась она.
— Шучу, — хмыкнул он. — Слушай, а давай отправимся в поход, вроде марша на Рим! Помнишь? Их вел сам дуче, моего дядю Карла в том числе… А теперь у нас будет маленький марш, но не такой знаменитый, не для учебников истории. — Наклонившись, он так крепко поцеловал Джулиану, что они стукнулись зубами. — Как шикарно мы будем смотреться в обновках! И ты мне объяснишь, как надо себя вести в обществе, ладно? Научишь хорошим манерам.
— Ты нормально держишься, — сказала Джулиана. — Даже лучше, чем я.
— Нет! — Он сразу помрачнел. — Я паршиво говорю. За версту слыхать макаронника. Разве ты не заметила акцента еще в кафе?
— Вроде есть немножко. — Для нее это не имело значения.
