Компиляция. Введение в патологическую антропологию - Энди Фокстейл

«Ну как?» — спрашивает мастер. «Вот это да!» — отвечает Марцелл.

«Это еще цветочки!» — усмехается Архимед — «Смотри, что сейчас будет!» Он трижды топает по полу, вымощенному теми же плитами. Теперь проем образуется прямо перед их ногами. Взгляду открывается уходящая куда-то вниз лестница, освещенная ярко полыхающими факелами. «Идем!» — говорит Архимед. Они начинают долгий спуск по круто уходящему вниз тоннелю. Его своды оказываются весьма высоки, почти в два человеческих роста. Ширина лестницы около семи локтей. Тоже неплохо. «Куда она ведет?» — спрашивает Марцелл. «В царство мертвых!» — не моргнув глазом, отвечает Архимед и, заметив, как вздрогнул Марцелл, заходится в приступе лающего старческого хохота. «Да не дрейфь ты! Нет никакого царства мертвых! По крайней мере, под землей!» Но вот, наконец, лестница упирается в массивные дубовые двери. Архимед вновь прикасается к скрытой кнопке и двери сами собой распахиваются. За ними — гигантский подземный зал. В зале светло, как днем. «Как?» — только и спрашивает Марцелл, указывая пальцем вверх, туда, где на огромной высоте сияет множество маленьких искусственных солнц.

«А-а, это… На электричестве работают. Случайно открыл. В чем фокус, хуй его знает, сам не до конца понимаю пока. Ты лучше на это взгляни!»

Почти половину зала, который, как догадывается Марцелл, представляет из себя естественного происхождения пещеру, занимает немыслимая конструкция. Шестерни, лопасти, ременные передачи, совершенно фантастические детали, для которых даже названий не существует.

«Что это?» — спрашивает пораженный Марцелл.

«Рычаг!» — отвечает мастер — «Утром закончил. Не кисло, да?»

«Но для чего он?» — недоумевает Марцелл.

«Помнишь, я обещался землю перевернуть?»

«Помню.»

«Ну, так вот! Сейчас и перевернем!»

«А это не опасно?» — тревожится подмастерье.

«Как же не опасно? Еще как опасно!»

«Чем?»

«Я так мыслю, цунами точно будут. Землетрясения, несомненно. Как ты понимаешь, во вселенском масштабе!»

«А что с людьми?»

«С людьми? Да крышка им, людям. Зато какой эксперимент! Все, пора начинать!»

Архимед направляется к своей чудовищной машине.

«О, боги!» — думает Марцелл — «Да он безумен! Его надо остановить!!!»

Марцелл судорожно оглядывается по сторонам. Видит груду булыжников. Неясно, откуда они взялись и зачем они здесь. Да какая разница?! Марцелл бросается к ним и хватает первый же подвернувшийся под руку камень. Камень удобно ложится в его ладонь. Как будто сам в нее запрыгивает, так кажется Марцеллу. Отлично. То, что надо. Марцелл мысленно просит камень: «Пожалуйста, догони его! Не подведи!», и, неумело размахнувшись, швыряет камень в Архимеда. Камень не подводит. Он попадает Архимеду чуть ниже затылка и сбивает того с ног. Марцелл устремляется к поверженному мастеру. Тот пытается приподняться. Марцелл что есть силы бьет его ногой между лопаток, припечатывая своего учителя к земляному полу. Архимед не может дышать, он агонизирует. Он скребет землю ногтями, оставляя на ней глубокие борозды.

— Да простят меня боги! — восклицает Марцелл, подбирает камень, уже однажды верно ему послуживший и обрушивает его на голову Архимеда. Голова раскалывается надвое, словно умело вскрытый грецкий орех. Архимед мертв…

Марцелл возвращается на поверхность. Больше в Сиракузах ему делать нечего. Он тайно покидает город и пробирается в римский лагерь, где встречает своего брата, консула Рима, недавно прибывшего сюда, дабы лично руководить осадой. Марцелл рассказывает ему о том, как можно овладеть Сиракузами в кратчайшие сроки, но просит его лишь об одном: разрушить дом Архимеда и на его месте возвести памятный монумент. Пусть это будет шар, вписанный в цилиндр, говорит он…

Гробница Архимеда существует и поныне…

Недавно Ларри исполнилось сорок лет. Обычно в этом возрасте большинство мужчин начинают переоценивать свою жизнь. Задумываться над тем, достигли ли они чего-нибудь к этому рубежу, а если достигли — то того ли, чего на самом деле хотели достичь. К Ларри это не относится. Он всегда делал, делает и намеревается делать до конца дней своих то, что любит. Любит самозабвенно и самоотверженно. Ларри продает людям грезы. Ларри продает им искусственную нирвану. Ларри продает им новые чувственные горизонты. Ларри забодяживает на их потребу параллельные миры. Ларри впаривает им их собственную смерть. Ларри — драгдилер. Ему по барабану то, что его бизнес находится на том же уровне, что и двадцать лет назад. Развитие ему на хуй не нужно. С него достаточно того, что его ни разу не кидали, ни разу не заметали копы и ни одна окружная тюрьма не может похвастать тем, что Ларри провел в ее стенах хотя бы полчаса. Такое потрясающее везение Ларри объясняет волшебными свойствами своего талисмана — золотой медали, которую он еще в детстве слямзил у одного умника. Умником был чертов муженек его старшей сестры. Сейчас он рулит какой-то важной научной лабораторией, стряпающей для правительства всякую засекреченную лабуду и как сыр в масле катается. Ни он, ни сестра и знать Ларри не желают. На аверсе медали — профиль какого-то бородатого мужика и надпись: «Transire suum pectus mundoque potiri» (Превзойти человеческую ограниченность и покорить Вселенную). Какая злая ирония! Какое изящное допущение!

Встретимся завтра.

Тим

Природа сновидения совершенно непостижима. Мир сновидений неизмерим. Взаимоотношения сна и яви — невообразимо сложны. Если кто-нибудь когда-нибудь скажет тебе, что проник в тайну сна, постиг его суть и, чего доброго, научился его с выгодой использовать, — не верь ему. Не важно, от кого ты это услышишь. Пусть это будет нобелевский лауреат в области медицины и физиологии, либо же лукавый шаман хитровздрюченного индейского племени — плюнь ему в рожу. Не смущайся и не жалей негодяя — он того заслуживает.

Бывают сны, неотличимые от реальности. Ты ощущаешь запахи, различаешь цвета, чувствуешь свое тело. Ты можешь порезаться или ушибиться, — и пережить настоящую боль. Ты можешь надкусить яблоко и понять его вкус. Иногда в таком сне ты можешь внезапно осознать, что спишь, и тогда реальность сна моментально исчезнет. Либо ты сам начнешь маяться дурью, выпустив на волю своего внутреннего идиота, которого хлебом не корми, дай только превратить редчайшее волшебное приключение хуй знает, во что, либо же некие незримые стражи сна, опасаясь быть обнаруженными, немедленно исказят пропорции окружающих тебя предметов, разорвут кристальнейшую до сей магической секунды последовательность происходящих с тобою во сне событий, словом, замутят из твоего сна обычную невразумительную белиберду, которая, в основном, и снится всем нормальным людям.

А иногда ты можешь вдруг проснуться в каком-нибудь месте, которое и будет настоящей реальностью. Но ты долго не сможешь вспомнить, как здесь очутился и что делал перед тем, как заснул. Зато тебе будет легко и просто изложить историю всей своей жизни, органично завершающуюся событиями сна, от которого ты только что очнулся.

— Эй, ну ты видел это?! — кто-то неистово тряс Тима за плечо — Вот это да!!!

Тим открыл глаза и помотал головой. Незнакомая забегаловка. Несколько посетителей, в немой сцене таращащихся в панорамное окно. Глаза у всех округлившиеся от ужаса, рты раззявлены. Парень в форменной одежде с логотипом забегаловки, вероятно, здешний официант, мертвой хваткой вцепившийся в Тима. Окно находилось прямо перед Тимом, но он почему-то посмотрел в него в последнюю очередь. А когда посмотрел и увидел то, на что таращились посетители и этот чудной парень, и сам онемел. Картинка за окном была та еще. В двухстах ярдах отсюда полыхал большой пожар. Горело одноэтажное здание с плоской крышей. Из крышы здания торчала хвостовая часть небольшого самолета. Здание было частично разрушено. Где-то вдалеке вопили сирены полицейских и пожарных машин. Вопль нарастал и приближался. Перед входом в здание на асфальте валялась вывороченная взрывной волной кадка с декоративной пальмой. Сердце Тима дало болезненный сбой.

«Тициан…» — вспомнил он — «Но… почему я здесь?…»

— Это было что-то!!! Я слышу — ревет! Гляжу — летит! Думаю, чего это он?.. А он вот чего!!! — продолжал кричать официант, ни к кому особенно не обращаясь.

Тим стряхнул его руку со своего плеча и попытался встать. Неудачно. Колени и ступни казались ватными.

— Кто-нибудь успел это заснять?! Я не успел, у меня нечем! Камера наблюдения, она должна была захватить! Надо проверить, срочно! Если вдруг… Черт, да мы же будем знамениты! — сбивчиво тараторил официант.

Тим, не вставая, медленно повернулся к парню и ткнул его кулаком под ребра. Парень поперхнулся и замолчал. Тим ухватил его за грудки и рывком усадил рядом с собой.

— Не верещи! — приказал он — Теперь я спрошу, а ты ответишь. Понял?