Компиляция. Введение в патологическую антропологию - Энди Фокстейл

Как только прозвучало слово «жертва», Гэри-студент перестал существовать. Остался только Гэри — императорский ас, живущий во времени Гэри студента. Но от студента осталась его память.

— Я все понял-сказал Гэри — Я готов служить Императору. В чем заключается мое задание?

— В этом городе есть объект, который должен быть уничтожен. — ответил Джейк — Именно он и является точкой краха этого варианта будущего. Именно его уничтожение приведет Японию к величию. Тебе известно о проекте «Божественный ветер», не так ли?

— Так точно, — подтвердил Гэри — Вылет, предполагающий невозвращение. Удар, от которого невозможно уклониться.

— Все верно! — кивнул Джейк — Тебе предстоит стать божественным ветром, Гэри!

— Когда? — спросил Гэри.

— Через пять часов.

— Могу ли я получить летное задание?

— Вот оно-Джейк протянул Гэри конверт. Та самая бумага. Серая. Плотная. Шершавая на ощупь. — Хочешь что-нибудь передать семье?

— Да, — ответил Гэри — Скажите им, что преданность — величайшее из достоинств.

— Они будут тобой гордиться, — пообещал Джейк — А вместе с ними — вся Япония. Чем займешь оставшееся время?

— Улажу здесь одно дело. — ответил Гэри и мрачно улыбнулся. Одними губами. Джейку показалось, что его зрачки сначала сжались в точку, а затем стали вертикальными. Как у ядовитой змеи, подумал Джейк. Невольный холодок пробежал по его позвоночнику.

Через час Гэри Накамура, тайи Императорских ВВС, неподвижно стоял на том самом месте, где около двух лет назад был жестоко избит Гэри-студент. Его ноги были расставлены чуть шире плеч, голова наклонена к груди. Левую руку Гэри держал за спиной, кулак был сжат. В правой его руке, отведенной чуть в сторону и назад, находился обнаженный вакидзаси. Кончик лезвия касался асфальта. Гэри ждал. Каким-то образом он знал, что вскоре здесь появится коротко стриженный здоровяк шести с половиной футов росту. Тот самый. Гэри имел к нему разговор. Здоровяк не заставил себя долго ждать. Вот он показался из-за угла. Вот он идет по тротуару. На ходу жует гамбургер. Замечает Гэри. Не узнает. Ему, разумеется, любопытно. Он подходит к Гэри почти вплотную.

— И что здесь за нахер? — спрашивает он.

Гэри медленно поднимает голову и пристально смотрит здоровяку в глаза.

— Помнишь меня? — спокойно спрашивает он.

— Мать твою! — ахает здоровяк — Косоглазый! — гамбургер выпадает у него из рук — Как, черт подери… — договорить он не успевает. Вакидзаси Накамуры совершает одно единственное движение, короткое, стремительное и сверкающее, словно молния. Гэри отступает на шаг назад.

— Что?.. — спрашивает здоровяк, хватаясь за живот и падая на колени. — Как?… — убирает руки от живота и поворачивает ладонями к себе. Ладони в крови, густой, темной и липкой. Вдруг его живот распахивается. Бесформенная груда дымящихся внутренностей вываливается на тротуар. — Невозможно… А как же…небеса?…

— Отменяются. — Коротко отвечает Гэри, вкладывая вакидзаси в ножны — Саёнара.

Гэри развернулся и пошел прочь. Тело здоровяка обмякло и завалилось набок.

Точно в назначенный час Гэри-ас поднял в воздух легкомоторную «Сесну» со взлетной полосы небольшого частного аэродрома, того самого, где обучался летному делу Гэри-студент. Его настроение было легким и радостным. Полет длился не более двадцати минут. Когда внизу уже появилось отдельно стоящее одноэтажное здание, которое, в соответствии с летным заданием, подлежало уничтожению, Гэри ощутил чье-то присутствие. Скосив глаза на кресло второго пилота, он увидел, что в кресле неподвижно сидит человек. Его взгляд был обращен на Гэри. Сквозь авиационные очки на Гэри взирали шарики от пинг-понга с намалеванными на них зрачками.

— Ну, что, дружище, — сказал ему Гэри — Отомстим за Перл-Харбор? — и ввел «Сесну» в пике…

Рабочий дневник

Мало кто знает, что легендарное заявление Архимеда, отца физической науки и восхитительного шизофреника, в котором уживались аутист и закоренелый блудодей, о том, что при наличии подходящей точки опоры и рычага соответствующей длины он способен перевернуть мир, было сделано им на полном серьезе. А из тех, кто знает, мало кто верит в то, что для осуществления столь грандиозного замысла Архимеду было достаточно современных ему технических средств. Официально принято считать, что это высказывание является компактной метафорой, одновременно символизирующей и бесконечность пространства творческого поиска, и неисчислимость путей познания, пересекающих это пространство вдоль и поперек, сверху вниз и снизу вверх, и отсутствие пределов развития и достижений для тех, кто ходит этими путями, да и сам философский принцип познания до кучи. Такие они, метафоры. Многозначные.

Всегда начинай с начала. Вытопчи себе небольшую площадку. Утрамбуй почву под своими ногами. Создай базу. Земная твердь сомнительна: — помни об этом! Чем активней твои ступни будут молотить по грунту, превращая его в непробиваемую коросту, тем меньше вероятность провалиться в тартарары. Настанет миг, когда ты обретешь уверенность. Уверенность в надежности основы, на которой ты стоишь. Уверенность в себе, сумевшем создать эту основу своими собственными силами. Охуительное чувство — уверенность. Уверенность — мать целого змеиного выводка прочих чувств, и будоражащих, и завораживающих. Но нас интересуют ее первенцы — дерзость и смелость. Причина тому — их сакральное свойство неизменно сопутствовать самому туманному, самому неуловимому и не поддающемуся четким определениям идеалу, имя которому — свобода.

А ну-ка, подпрыгни, дружок! Как? Нормально? Земля не разверзлась? Ну и ништяк. Будем считать, что точка опоры у тебя есть. Но, блядь, тесновато… Нет простора. Не дышится. Это заговорила жадность. Она всегда околачивается где-то рядом, словно бездомный пес, в силу собачьего инстинкта предпочитающий держаться близ людского жилья. Предположим, разжиреть тебе не удастся, говорит он, но и с голоду точно не помрешь. Чего еще надо? Многого. Не псу. Тебе.

Как и любая брошенная псина, жадность охотно увяжется за любым, кто даст ей повод подумать, что в его кармане завалялась лишняя могзговая косточка. Сама по себе она — ни хороша и ни плоха. Все зависит от того, кто и каков ты. Малодушного фраера жадность погубит. Поговорка неоднократно проверена на практике. А если ты смел и дерзок — твоя жадность может принести весьма неожиданные и тучные плоды. Ибо жадность — это мотив. Мотив изыскивать рычаги и использовать их.

Итак, ты готов к путешествию. Поступательно, шаг за шагом, переходя от простого к сложному, расширяй свою территорию. Утаптывай новые просторы. Помечай их. Обоссы дерево. Обоссы камень. Обссывай любой предмет, который подвернется под твою нахрапистую струю. Чем обильней количество и ядреней запах выпрыснутого тобою секрета, тем очевидней твоя значимость в этом мире. Сочини бессмертную оперу. Напиши роман тысячелетия. Изобрети и запатентуй сраный адронный коллайдер. Открой новую звезду. Все это — твои метки. Твой гребанный мускус. Твоя чертова вечность. А по сути — те же самые урологические выделения.

Отдавай себе отчет в том, что твой путь не будет усеян розовыми лепестками. Черта с два окружающая действительность отдастя в твои похотливые лапы без боя. Всегда ожидай от нее подвоха, но остерегись слишком упорно препятствовать ее привычке вносить свои коррективы в твои намерения. Поскольку она запросто может полезть в залупу и с небрежной легкостью навсегда прервать твой вдохновенный полет. На рожон тоже не лезь, ну его на хуй гулять там, где тебя могут убить. Но с благодарностью принимай ее подзатыльники и оплеухи. Без них, сука, никуда! Ибо они — опыт…

Анализируй все, что с тобой происходит, и не исключено, что однажды твой опыт поможет тебе научиться самому выбирать, где и когда, но главное — в какую часть тела жизнь нанесет тебе очередной терапевтический удар. Опыт и анализ — вот тебе и рычаг… Алгоритм познания, парой десятков досужих строк расширенный до катехизиса modus vivendi idoneus. В пасть его махать. К Архимеду вернемся.

Старый жулик и впрямь собирался это сделать. В буквальном смысле перевернуть мир. Чужда ему была метафористика — удел рифмоплетов, пустобрехов и политиков. Впрочем, две последние категории вполне можно рассматривать, как синонимы.

— Где ты, Архимед?! — орут встревоженные горожане, бестолково мечась по улицам Сиракуз — Архимеда не встречали? — спрашивают они друг у друга — Нет! — Нет? — Да нет же!!!

— Что же теперь будет?

— Что будет, что будет… Да пиздец нам всем, вот что будет! Римляне — ребята серьезные…

Кто бы спорил…

Но вот кто-то приносит радостную весть — Нашелся!

— Да где, где же он?

— Дома.

— Не может быть! Мы же там в первую очередь искали!