Компиляция. Введение в патологическую антропологию - Энди Фокстейл

Неизвестно, что занесло скромного юношу из обеспеченной семьи в неблагополучный район, населенный белым трэшем. Хотя, по зрелом размышлении, с каждым иногда случаются вещи, не поддающиеся объяснению. И здесь объяснять ничего не будем. Так случилось. Точка.

Гэри шел по тротуару, зажав под мышкой томик Бодлера. Разумеется, «Цветы зла». Было прохладно. Гэри торопился. Четверо наголо стриженных парней гоняли на проезжей части пустую пивную жестянку. Парни были не очень трезвы и громко сквернословили. «Надо же, — подумал Гэри — Тоже своего рода „цветы зла“.» И прибавил шагу.

— Эй, ты! — вдруг услышал он за спиной ленивый окрик. Ему бы припустить во весь дух, но Гэри почему-то остановился. Обернулся. Бритоголовая компания приближалась к нему.

— Красотуля, — обратился к Гэри один из парней, здоровенный бугай шести с половиной футов росту. — Как насчет пары баксов в поддержку ревнителей интересов белой расы? — говорил он чуть ли не по слогам. Видимо, эту фразу ему пришлось долго заучивать.

Гэри смекнул, что отказа парни не примут и потянулся за бумажником. Вынув бумажник из внутреннего кармана куртки, Гэри собрался было его открыть, но рослый ревнитель интересов неуловимым движением выхватил бумажник из его рук.

— Вот молодец, красотуля! — ухмыляясь, сказал он — Сразу видно, нормальный белый пацан! Я возьму все, не возражаешь? Лопатник отдам, не ссы!

Гэри кивнул.

— Правильное решение! — одобрил бугай. Он извлек из бумажника всю имевшуюся там наличность, включая мелочь. Протянул его Гэри. Но сразу не отдал. Бумажник был хорош. Кожаный. Кожа на ощупь гладкая и теплая. Блестящая. Почти светящаяся. Бритоголовый повертел его в руках и снова раскрыл. И тут увидел гэрины водительские права.

— Накамура… — вслух прочел он. Посмотрел на фото, потом на Гэри — Так ты, оказывается, косоглазый?! Хорошо замаскировался, падла! Так сразу и не подумаешь! Ну что, сука, — продолжил он, сплюнув себе под ноги — Будем тебя убивать!

И понеслось. Били долго и все четверо. Всем, что подворачивалось под руку. Последнее, что запомнил Гэри — это странное выражение физиономии бритоголового великана, когда тот методично крушил его челюсти. Благостное было выражение. Как у святых на фресках в католическом храме. Приятель-ирландец как-то водил Гэри в один такой храм. Как будто не убивал его сейчас скин-переросток, а первое послание к Коринфянам ему зачитывал. Кабы не случайный полицейский патруль, вспугнувший парней, Гэри совершенно определенно отбросил бы копыта.

Гэри пришел в себя только через две недели. Четырнадцать дней комы. Однажды у Гэри останавливалось сердце. Реаниматолог успел его вытащить. Триста тридцать шесть часов между жизнью и смертью. Ближе к смерти, чем к жизни. Если Гэри и суждено было умереть молодым, то только не в этот раз. Через четырнадцать дней он вернулся. То есть, открыл глаза. То есть, обвел палату осмысленным взглядом. Цепким и холодным. То есть, совсем не таким, какой у него бывал прежде. То есть, произнес первое слово, тяжело шевеля разбитыми губами, с которых все еще не сошла опухоль. Никто не понял того, что сказал Гэри. Никто не знал языка, на котором он это сказал. Потом были еще непонятные слова. Гэри кричал по ночам. Казалось, что во сне он кем-то командует или же произносит пылкие речи, кого-то куда-то или к чему-то призывая. Как выяснилось позднее, говорил Гэри по-японски. Так продолжалось еще две недели, в течении которых Гэри никого не узнавал. Ни родных, ни друзей. На пятнадцатый день он проснулся и спросил медсестру: «Где я?». Спросил на нормальном английском языке. Медсестра, чернокожая баптистка, ахнула и воздав хвалу Господу, побежала звонить родителям Гэри, чтобы сообщить им радостную новость. Те примчались немедленно. Ну еще бы. Единственный сын. Ко всеобщему удивлению, с этого дня Гэри стремительно пошел на поправку. Его многочисленные переломы срастались, словно обломки костей были намагничены. Поначалу всех беспокоило состояние его рассудка, но и здесь Гэри демонстрировал предельную лояльность богу здравомыслия. Поэтому о тех странных вещах, которые происходили с Гэри по выходу из комы, все вскоре забыли. В общем-то, они изначально никого не заинтересовали, поскольку могли быть объяснены легко и изящно. Подсознание — штука загадочная. Бытует поверье, что оно никогда ничего не забывает, дотошно архивируя в своих безразмерных запасниках всякую ненужную дрянь. Ты всю жизнь можешь даже не подозревать, какое невообразимое дерьмо циркулирует в его канализационной системе. Но иногда трубу прорывает. Какое-нибудь стечение обстоятельств, не укладывающихся в рамки причинно-следственных взаимосвязей. Или, как в случае с Гэри, если башку от души отобьют. Или еще какая напасть приключится. Мало ли, где Гэри мог услышать японскую речь? Проехали.

Гэри стал прежним Гэри. Все так же увлекался поэзией Бодлера и Рембо, почитывал французских философов-деконструктивистов и прочих грешных пидрил. Но однажды, где-то через пол-года после выписки из больницы, Гэри притащил домой вакидзаси. Дело было так: вечер, вся семья собралась за общим столом. Родители Гэри, его престарелая бабка по материнской линии и двоюродная сестра, сирота, которую взяли на воспитание. Ужинали. Вдруг открывается дверь и появляется Гэри. С мечом в руках. Меч держит, как подобает опытному воину. Как будто меч и Гэри неотделимы друг от друга. В глазах Гэри — холодная пустота. Не поймешь, то ли эти глаза ничего не видят, то ли, напротив, ни одна блудная микрочастица во Вселенной не способна укрыться от их взгляда. Не говоря ни слова, Гэри проходит через гостиную к лестнице, ведущей на второй этаж, поднимается в свою комнату и запирается в ней.

Накамура старший, немало удивленный таким зрелищем, поднимается следом за сыном. Стучит в дверь. В ответ Гэри что-то коротко и грозно кричит по-японски. Не открывает. Отец собирается было постучать еще раз, но его рука замирает в воздухе. Между костяшками пальцев и поверхностью двери — каких-то пол-дюйма. Накамура-старший — человек спокойный и рассудительный. Ситуация, хоть и необычна, однако же не кажется требующей немедленных действий. Может быть, Гэри просто решил их разыграть. Посмотрим. Накамура-отец пожимает плечами и возвращается к столу.

На следующее утро Гэри, как ни в чем не бывало, вышел к завтраку. Приветливо поздоровался с домашними и с аппетитом поел.

— Кстати, папа, — как бы между прочим сказал он — Ты не знаешь, откуда в моей комнате взялся меч?

— Ты вчера принес, — ответил отец.

— Серьезно? — изумился Гэри — Не припомню что-то.

— Ты в порядке? — поинтересовался Накамура-старший.

— Абсолютно! — заверил сын.

— Ты вчера не пил? — спросил отец осторожно.

— Было немного, — признался Гэри — Руди Циммерштайн уезжает сегодня в Европу. Надолго. Мы его провожали.

— Не стоит тебе пить. — констатировал отец, но про себя облегченно вздохнул. Все выяснилось.

— Ладно, папа, — хохотнув, пообещал Гэри. — Я постараюсь.

Но меч его неожиданно заинтересовал. Гэри сходил в библиотеку, прочел пару книжек о традиционном японском оружии, посетил восточный музей, а потом стал понемногу упражняться с мечом. Так, смеха ради. Без каких-либо серьезных намерений. Ему нравилось держать меч в руках и ощущать ладонями зловещую прохладу его гладкой полированной рукояти. Ему доставляло эстетическое наслаждение скользить взглядом по удивительно выверенному изгибу клинка и наблюдать, как преломляет свет его тончайшей заточки лезвие. В тугих вибрациях рассекаемого мечом воздуха Гэри слышал колдовскую музыку. Да и все, пожалуй. Хорошая игрушка.

Прошло еще полгода. Гэри оставался прежним Гэри. Изучал в университете своих французских извращенцев. Отец, решив, что парню пора привыкать к самостоятельности, пристроил его в свое издательство редактором-стажером, что позволило Гэри снять небольшую квартирку и съехать от родителей. В один из уик-эндов Гэри с друзьями выехали за город на пикник. Они расположились прямо в поле неподалеку от маленького частного аэродрома, принадлежащего школе летного мастерства. И там Гэри, лежа на коротко стриженной траве и глядя, как взлетают и кружат над полем забавные бипланы, понял, что хочет научиться летать. Немного подкопил, окончил курсы. Жизнь была прекрасна. Какой и должна была быть.

Еще через полгода Гэри был арестован за разгром боулинга и попытку убийства. Хронология событий выглядела следующим образом: в 14.45 Гэри сидел со своей подружкой Ханной во французском кафе. Болтали о всяких пустяках. Пили легкое белое вино. В 14.53 Гэри сделал неудачный глоток, в результате чего немного вина попало в дыхательное горло. Гэри закашлялся. Кашлял надсадно и долго. Ханна попыталась встать из-за столика и чем-нибудь ему помочь, но Гэри остановил ее упреждающим жестом. В 15.02 Гэри перестал кашлять, закрыл глаза и с облегчением откинулся на спинку дивана. Задышал ровно и глубоко. В 15.04 Гэри разомкнул веки и взглянул на Ханну. Ханна испугалась.