Выбор из худшего - Алексей Иванович Гришин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь отрубить голову, выпотрошить, снять кожу – на это потребовалось совсем немного времени. Больше – для того, чтобы решиться есть сырое мясо, дрожащее, пахнущее свежей кровью… Иначе не выжить, не добраться до Дьеппа.
Почему не до Кале? Потому что там его не знает ни одна собака.
Четверо суток в лесу, спотыкаясь в чавкающей грязи, даже не пытаясь отмахиваться от по-весеннему злых и голодных комаров и уже вылетевших на охоту слепней. Запах крови, все еще сочащейся из ран, соблазнял, притягивал эту мелкую гнусь, делая переходы невыносимыми.
И чем дальше, тем хуже.
Что там говорил д’Оффуа? В город удобнее заходить со стороны деревеньки Греж. Вроде как жители собак не держат и вообще любому гостю рады. Остался пустяк – найти этот оплот спокойствия в океане травли, устроенной озверевшими от его, Поля Пифо, наглости полицейскими.
Вот вроде бы подходящая деревушка. Ну да, деревянная церковь с красным шпилем, вон, похоже, дом старосты. Правда, река поблизости, о которой, кажется, ничего не говорилось, ну мало ли, может, просто к слову не пришлось. Да, и сохнущее на ветру белье. Рубахи, штаны… вон кафтан болтается, даже шапку чья-то щедрая рука на столб повесила. Прямо одевайтесь, господин арестант, не стесняйтесь. Селянам для хорошего человека ничего не жалко.
А раз предлагают – надо брать. Вот мы тихонечко, как учили, с подветренной стороны перелезаем высоченный забор… господи, кто его только таким огромным строил… подползаем, тащим с веревки все что можно…
Мама!!!
Не держат селяне собак? Ага! Те два чуда-юда, что на нас несутся, не собаки – телки с зубами! И бегут, гады, молча. Жрать будут тоже молча, чтобы мозговые косточки покойника хозяева не отобрали.
Спасла былая выучка акробата. Или желание жить, тут уж не до анализа. Только перелетел Поль тот забор, словно крылья за спиной вырастил. И задал стрекача, с ужасом понимая, что если зверушки повторят его трюк, хана, ничто не спасет от лютой смерти.
Не повторили. Две туши грохнулись о забор так, что затрещали крепкие столбы, но устояли.
Мокрый от росы и пота беглец полчаса брел по ледяному ручью. Только уверившись, что никакая собака его теперь не найдет, остановился. Продрогший и промокший, переоделся в сухое. Наломал лапника и заснул, вздрагивая во сне от навязчивого видения: громадные черные псы перескакивают спасительный забор.
Поутру, сориентировавшись по солнцу, выбрался на дорогу. Сын крепкого, но не слишком богатого крестьянина в великоватой, видимо от старшего брата доставшейся одежке, шел в город. Обычное дело. Или на работу наниматься, либо прикупить чего для себя да для веселой соседской дочки.
Через пару километров увидел указатель. Прямо – в Дьепп, направо… демон! В Греж – направо! Не туда, где была украдена одежда!
Уф! Вот уж действительно, пронесло так пронесло. Хорошо, что не в худшем смысле слова.
Зато теперь – благодать. Пройти в порт и наняться на любой корабль, отплывающий на Остров. Точнее, найти идиота капитана, который согласится нанять щенка со следами кандалов на руках и ногах, да еще и представляющегося Полем Ворьеном[2]. Представить самому себе что-то подобное не получалось, но неделю назад, в разговоре с д’Оффуа, именно это прозвище мелькнуло первым.
– Отлично, приятель, именно так! – Лейтенант даже подскочил от восторга, больно приложившись о низкий потолок камеры.
И, уже потирая макушку, продолжил:
– Такого работника не наймет никто! Кроме… впрочем, это уже неважно. Итак, именно Поль Ворьен будет искать службы на корабле… да на любом! Лишь бы шел к Острову.
Тогда, в тепле и уюте амьенской тюрьмы, все казалось простым и логичным. Сейчас это выглядело иначе.
– Кто? Кем? Пошел вон, щенок!
Эту фразу он слышал уже три раза. Впрочем, ни на что другое и не рассчитывал. Корабли, к капитанам которых он подходил, вошли в порт буквально вчера и никак не могли быть посланцами де Камбре.
Всего к Острову направлялось пять кораблей, и, скорее всего, Поля ждала «Черная каракатица»[3] – новенькая каравелла, сверкавшая надраенной медянкой и свежей краской.
Но на всякий случай, чисто для порядка, беглец решил попытать счастья на «Дельфине» – старом, но вполне крепком люгере. И, о чудо, капитан принял его сразу! Правда, принял весьма своеобразно – схватил за ухо и, подгоняя пинками, отвел в шлюпку, которая и доставила новообращенного моряка на корабль. Там передал его под командование почти трезвого боцмана с огромными кулаками. Собственно, именно с его правого кулака и началось постижение молодым человеком суровой морской науки.
Не посчитав нужным напрягать голосовые связки, боцман на вопрос об оплате просто съездил новичку в рыло. Чтобы, значит, знал свое место и не приставал к серьезным людям с пустяками.
Сразу, как только Поль встал на ноги, ему выдали здоровенный дрын, назвав его гандшпугом, и отправили вместе с другими моряками крутить установленную на носу здоровенную тумбу под названием брашпиль. Оказалось, что начался процесс подъема якоря. «Дельфин» отправился в плавание.
Занятый делом, Поль не увидел, как на берегу носились какие-то люди, что-то кричали, махали руками.
План поездки на Остров состоял из трех пунктов: побега с этапа после якобы нападения бандитов, добычи одежды в деревне Греж и отплытия на «Черной каракатице». Поль умудрился накосячить по всем, но все-таки неуклонно приближался к своей цели.
Что такое «не везет»? И что такое «везет»? Миллионы, даже миллиарды людей отвечали на эти вопросы. И каждый по-своему.
Для Поля на «Дельфине» ответы были очевидны.
«Везет» – это когда корабль идет именно в Лондон.
«Не везет» – это когда последствия ночевок в весеннем лесу и купания в ледяной реке вылезают начинающимся жаром. То есть эти четыре дня надо каким-то образом пережить. Ни в коем случае не поддаться болезни, не допустить, чтобы экипаж увидел болезнь. А что, документов у него никаких, беглый, это сразу видно. Кто о нем спросит? За борт такого, и никаких проблем!
План такую ситуацию предусматривал – в рубаху была вшита маленькая такая таблеточка, гарантировавшая пять дней здоровья. Что будет потом – известно лишь на небесах, но пять дней почти нормального состояния в запасе есть, де Савьер лично гарантировал.
К сожалению, лишь почти. Да, можно драить палубу, но не так лихо, как это делает здоровый человек. Можно делать что-то еще, даже смотаться в трюм за ромом для капитана. Но вот только пешком, потому что бегать не получается, хоть тресни.
Ленивого горе-моряка били, регулярно и крепко, но в конце концов решили,
