Выбор из худшего - Алексей Иванович Гришин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оплата? Ну так вот этот самый совет, он ведь дорогого стоит. Да еще добрый пинок! Как премия. Добавки, щенок, не желаешь?
Благодать! Теперь дело за малым – за один день, оставшийся от пяти, подаренных волшебным снадобьем, найти в огромном незнакомом городе баронессу Эгримонт и уговорить позаботиться о теле, которому вот-вот станет исключительно погано.
И как ее искать? Спросить у добрых господ, неспешно гуляющих по относительно чистым кривым лондонским улицам? Прямой путь оказаться в полиции. Опыт подобных расспросов в Париже у Поля был. Закончились они в вонючей камере, откуда с трудом вытащил виконт де Камбре, тогда еще Жан Ажан.
Сейчас никакого прикрытия нет, так что все будет намного печальнее.
Денег, чтобы заплатить за информацию, нет. Да и были бы – не помогло. Отобрали бы и, опять же, в полицию сдали.
Как там Жан говорил? Самый легкий крючок на человека – жадность. Да, сейчас заплатить не могу, но пообещать – никто не запретит. Вон кучка пацанов, таких же оборванцев. Обдерут как липку, это уж к гадалке не ходи. Но не раньше, чем появится, чего обдирать. В данном случае – годится!
– Эй, парни, есть вариант заработать.
Насмешливые взгляды, как на заговорившего помойного кота.
– В городе есть женщина, с которой могу вытрясти неплохие деньги. Поможете найти – десятая доля – ваша.
– Поясни. – Пока все так же равнодушно.
– У меня сведения о ее пропавшем сыне.
– И на сколько рассчитываешь? – В голосе самого высокого, по-видимому, вожака, проявился слабый интерес.
– На десять золотых.
Быстрый обмен понимающими взглядами. И сразу очевидное решение!
– Расскажи нам, мы передадим.
Разумеется! Кто бы сомневался? Чтобы эти принцы помоек согласились взять часть там, где можно захапать все? Не, ну…
– Запросто, джентльмены. – Поль нагло улыбнулся и прищурил глаз. – Только что вы собираетесь делать, когда она захочет вас проверить? Вы знаете Амьен? Вы, видимо, знакомы там с каждой собакой? Готовы рассказать, из какого кирпича выложен дом бургомистра? Или описать Крутую Марту? Да баронесса вас за минуту расколет! Кстати, что там бывает за попытку обманом вытянуть деньги из благородных?
Джентльмены приуныли. Действительно, за такое положено веселое колесование, и никого не будет волновать, что джентльмены еще и бриться не начали.
Есть вариант поискать кого-то из взрослых, найти того, кто знает этот чертов Амьен. Только тот взрослый кинет их точно так же, как они собрались кидать этого галлийского лопуха. Если вообще согласится – невозможно солгать о том, чего сам не видел. А женщина, способная заплатить десять золотых, может и через заклятье правды провести, у нее денег наверняка хватит. Тогда точно хана.
– Да ладно, чего ты, мы ж помочь хотим. Сам так сам. Что за баба-то?
Ага, нашлись помощнички.
– Баронесса Эгримонт.
– Да запросто! Посиди здесь. Но учти, если обманешь… в общем, сам понимаешь, что с тобой будет.
– Куда я здесь денусь? Не волнуйтесь, мне проще рассчитаться, чем по подворотням прятаться.
Джентльмены пришли часа через два. Слава Спасителю, успели. Действие снадобья де Савьера подходило к концу – уже отяжелели веки, невыносимо противно стала тереться рубашка о спину. Но тело пока еще слушалось.
Оборванцы привели его на какую-то улицу, ничем не отличавшуюся от многих других. Такую же кривую, мощенную булыжником, покрытым толстым слоем грязи, лошадиного дерьма и мусора. Разве что дома на ней были побогаче, перед некоторыми даже зеленели аккуратно постриженные лужайки.
– Вот тот дом, – указал главарь на самый богатый, трехэтажный. Такой же серый, как и другие, но с большими стеклянными окнами и даже собственным подъездом, огороженным изящной решеткой с такими же решетчатыми воротами.
Ватага ушла, а Поль в сопровождении двоих оборванцев остался на улице.
– Только не стоять на месте, сразу в полицию заберут, – предупредил один из них.
Пришлось ходить, чувствуя, как уходят силы, как расплываются перед глазами только что четкие силуэты домов.
Вот заветные ворота открылись, к дому подъехала карета с гербом. Что за герб – этого Поль уже не видел, болезнь уверенно вступала в свои права.
Из подъезда вышла какая-то женщина, из последних сил парень бросился к ней:
– Баронесса, госпожа баронесса!
Куда там. Кучер, увидев рвущегося к дому нищего, влепил затрещину, бросившую бедолагу на газон.
– Лучшие цветы Эдинбурга расцветают в мае! – Поль думал, что кричит, но едва смог негромко выговорить заветные слова. – Лучшие цветы… Эдинбурга… в мае… лучшие…
Губы еще шевелились, но перед глазами уже встала беспросветная мгла.
– Лучшие… в мае…
И тут случилось невозможное, о чем кучер потом долго рассказывал на посиделках со слугами и таки добился благосклонности младшей кухарки Молли. Баронесса бросилась к мальчишке, склонилась, как над родным сыном, отерла грязное, потное лицо белоснежным, невероятной цены батистовым платком.
– В дом его! Уложить на кровать! И врача! Сэра Кристофера! Срочно!
Глава XVIII
Мальчик проснулся как-то сразу. Вот только что спал, беспокойно ворочаясь, невнятно бормоча какие-то слова, и вот глаза открылись. Смотрит на ярко освещенную полуденным солнцем растущую под окном вишню с молодой листвой и только что распустившимися бледно-розовыми, невероятной красоты цветами. Затем взгляд мечется по комнате и, в конце концов, сосредотачивается на ней. Баронессе Эгримонт.
Что, не нравится? Она бросила взгляд в зеркало, что висело рядом с кроватью. Лицо худое, изможденное, под глазами синяки. А волосы все еще красивые. Каштановые, густые, которые не портит пробивающаяся седина. Муж говорит, что вначале влюбился в них. Или говорил?!
Господи, мальчик, не молчи!
– Ты как? – Она заботливо, словно родному сыну, поправила подушки.
Ответ непонятен. Он иностранец?
– Слабость. Сильная. – Это уже на имперском языке, хотя и с сильным акцентом.
– Ты галлиец?
– Да.
– Откуда знаешь про цветы Эдинбурга?
Женщина ровным голосом задала вопрос, но как же сжалось ее сердце! Месяц прошел с того черного дня, когда к ней в дом пришел адмирал и сообщил, что «Чайная роза» в назначенный день не пришла в порт.
Обычная фраза. Ее слышали тысячи жен моряков, тысячи еще услышат. Юной девушкой, стоя у алтаря, она уже знала, что однажды и ей могут сказать: «Корабль не пришел в порт». И, как все жены моряков, надеялась, что именно ее эта чаша минует.
Не миновала. Теперь осталось лишь ждать хоть каких-нибудь вестей. Даже о смерти мужа и сына – это легче, чем бесконечное, тоскливое ожидание. Или не легче? Когда есть хоть призрачная, но надежда?
Неважно. Теперь неважно. Вот этот мальчик, что лежит сейчас перед ней, поставит точку в ее метаниях. Худой, с ввалившимися, блестящими после тяжелейшего жара глазами, не имеющий сил толком разговаривать.
Он даже не подозревает, что несет в себе истину. «Лучшие цветы Эдинбурга расцветают в мае». Это не пароль – это магический триггер, спусковой крючок, запускающий семейное заклятие. Отец
