Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

на слово. Я хочу продемонстрировать вам, – сообщил мистер Вудкок, внезапно выхватывая из недр пиджака вытянутый сверток, словно анархист, загнавший в угол свою жертву и достающий бомбу. – Я хочу продемонстрировать вам, как это небольшое изобретение проделывает все то, что мы обещаем в рекламе. Да, мне нужны рекомендации, старина… Но только не от вас.

– Кёрт, он имеет в виду… – проговорила Пегги, с ужасом глядя на мистера Вудкока, словно зачарованная, – он хочет сказать…

Вудкок кивнул:

– Вы все верно поняли, леди. Я хочу убедительных рекомендаций от досточтимого Тэддиаса Дж. Уорпуса для противокомариного электрического ружья «Русалка», заряжающегося жидкостью от насекомых «Мухобойка № 2», в которых говорилось бы, что лично он использует это ружье в своем загородном доме в Нью-Джерси и горячо советует его приобретать. Это мой шанс, и я не могу его упустить. Много лет мы пытались добиться отзывов на нашу продукцию от разных высокопоставленных чиновников и светских львиц. И не смогли. И почему – спросите вы. Потому что, говорят они, это ниже их достоинства. Только какая разница? Сигареты, зубная паста, крем для лица, пена для бритья – это они готовы рекламировать сколько угодно, а какая разница – я вас спрашиваю? И я же прошу вас рекламировать не порошок от клопов, а аккуратное, изящное изделие, сплошной блестящий металл и эмаль. Давайте я покажу вам, позвольте, объясню, как оно действует, – оно сочетает в себе все достоинства электрического фонарика, размером вдвое больше обычного и…

Поспешно, словно опасаясь утратить достигнутое преимущество, он принялся снимать бумагу со своего свертка. Морган, глядя на Кёртиса Уоррена, тревожился все сильнее. Это деловое предложение, со всеми признаками нелепого фарса, фарсом вовсе не было. Уоррен казался столь же серьезным, как и этот Клопомор.

– Но, дружище, проявите же благоразумие! – запротестовал он, взмахнув руками. – Если бы что-то другое, зубная паста, сигареты… Это невозможно. Он же выставит себя на посмешище…

– В самом деле? – холодно произнес Вудкок. – Тогда ответьте мне на вопрос. В каком случае он выставит себя на посмешище больше, в каком будет выглядеть полным болваном, с этим небольшим аппаратом в руке или на той кинопленке? Извините меня, старина, но выбор за вами. Я свое предложение высказал. Соглашайтесь или отказывайтесь.

– В ином случае вы не расскажете, кто украл пленку?

– Именно, – подтвердил коммивояжер почти добросердечно. – И вот что я предлагаю, друг мой. Пусть поработают каблограммы: вы напишете ему, что он спасет свою шкуру, если согласится на условия Чарли Вудкока…

– Но он ни за что не согласится!

– Ну, значит, тем хуже для него, не так ли? – простодушно предположил его собеседник. Он скрестил руки на груди. – Что ж, вы отличный малый, вы мне нравитесь. И тут ничего личного. Но я должен позаботиться и о себе… О, и не пытайтесь мухлевать, – предостерег он, когда Уоррен внезапно вскочил с места. – Только попробуйте одурачить меня и оставить без рекомендаций, и история о том, как Т. Дж. Уорпус стал кинозвездой, разлетится по всему миру в ту же минуту. Вы меня поняли? На самом деле, старина, – прибавил Вудкок, стараясь не отступать от своего обходительно-доверительного тона, хотя и начал теперь слегка задыхаться, – если до того, как мы сойдем на берег, я не получу никаких гарантий, что Т. Дж. Уорпус человек достойный, готовый покориться неизбежному, я могу и сболтнуть лишнее, если вдруг переберу в баре.

– Вы этого не сделаете! – воскликнула Пегги.

Повисло долгое молчание. Вудкок отвернулся, глядя мимо штор на морскую гладь и теребя острый подбородок. Затем его рука опустилась, и он развернулся к ним.

– Ладно, – произнес он совершенно иным тоном. – Полагаю, тут вы правы. Нет, скорее всего, не сделаю. – Он с жаром обратился к Уоррену: – Я же не негодяй. Просто вышел из себя на минутку, вот и все. По крайней мере, об этом можете не переживать. Я умею хитростью обходить конкурентов, однако я не какой-то там шантажист. Я сделал вам откровенное предложение, и оно остается в силе. Что касается последнего, приношу свои извинения. Ну так что же?

Уоррен, медленно стукавший по колену кулаком, ничего не ответил. Он поглядел на Пегги. Повернул голову и поглядел на Генри Моргана. Морган произнес:

– Я рад, что вы сказали об этом, мистер Вудкок.

– Сказал о чем? О том, что я не негодяй? Спасибо, – горько отозвался коммивояжер, – хоть и не за что. Я не из этих проходимцев, которые запугивают вас, вынуждая что-то сделать, а потом называют все удачными продажами… Так что же?

– К примеру… – произнес Морган, стараясь придать голосу уверенности. У него родилась идея, и он молился лишь о том, чтобы все не испортить. – К примеру, как бы вам понравилось, если бы вас признали соучастником убийства?

– Ой, да бросьте, – отмахнулся Вудкок. – Я-то все гадал, когда вы начнете блефовать.

И все же на мгновение его бледно-голубые глаза метнулись в сторону. Он вынул платок и принялся утирать лоб таким жестом, словно ему наскучило все это дело, но его костистая рука замерла. Слово «убийство» звучало совсем неуместно в деловом разговоре. По мере того как идея Моргана вызревала – он подумал, что уже через несколько минут, если ему удастся все верно разыграть, они могут услышать имя Слепого Цирюльника, – становилось все труднее не выдавать своего волнения. «Полегче давай. Еще легче…»

– Смотрите. Вам известно имя того человека, который украл кусок кинопленки из каюты Кёрта Уоррена?

– Я могу показать его вам. Вряд ли он сумел каким-то образом покинуть лайнер.

– Вчера ночью он совершил убийство. Он перерезал горло женщине в каюте рядом с каютой Кёрта. Я подумал, стоит вас предостеречь, вот и все. Хотите, покажу вам опасную бритву, которой он убил женщину?

– Да ради бога, – отозвался Вудкок, резко оборачиваясь, – не отказывайте себе в удовольствии!

В белом почтовом салоне с его вереницей похоронного вида стульев и зеркал, обрамленных золочеными листьями, было сумрачно и душно. Чернильницы с перьями на белых столах, покрытых стеклом, слабо позвякивали от плавного движения «Королевы Виктории», и в тишине было слышно, как сонно вздымаются волны. Морган сунул руку в нагрудный карман пиджака и вынул сложенный носовой платок в темных пятнах. Он развернул его под длинным лучом света, проникавшим в щель между шторами, и внутри что-то тускло заблестело.

Снова повисло молчание…

Однако мистера Вудкока оно не смутило. Морган увидел, как тот, хотя и сидел, выпрямив спину, вдруг расслабил руки и на его лице заиграла едва уловимая улыбка. Любопытный факт, достойный философских размышлений, однако предъявление улики, само появление столь красноречивого окровавленного