Крысиная возня. Записки реабилитанта - Андрей В.

По сравнению со вторым этажом здесь был оазис в пустыне, здесь был рай. Здесь можно было делать что угодно. Писать, не опасаться доносчиков, болтать о чем угодно, читать новые главы «Возни» и даже смотреть телевизор, который я всегда считал величайшим изобретением человечества. В общем, это напоминало вечернюю сходку в доме престарелых, но здесь было спокойствие, которого так не хватало наверху. Поэтому я так обрадовался, когда меня сделали «ведущим группы» у дедушек.

Всем дедам было под шестьдесят. Конечно, в эти годы кто-то умудряется руководить государством, но наши дедушки были способны только есть и курить. Четверо из них тихо лежали на своих койках, и только Коля С., который жил как начальник, в отдельной комнате, любил поразглагольствовать.

Попав первый раз на ГСП к дедам и прочувствовав радость свободы, хоть и всего на полтора часа, я стал там завсегдатаем. В итоге полтора месяца мои ГСП проходили внизу, а потом я стал «ведущим группы» и сам уже приглашал тех, кого мне приятно было видеть на этом мероприятии на первом этаже у дедов.

И опять перекур. Будь он неладен!

После перекура вечерняя чайхана. Чайхана была очень важным мероприятием, так как здесь всем нужно было отчитаться за выполненные в течение дня ответственности, взятые УС. Это было необходимо сделать, в противном случае перекура после чайханы могло не быть. За тридцать минут до доклада «раздающего ответственности» консультантам можно было сделать многое и все должны были добить то, что забыли или не успели сделать за весь день. Иногда из-за чьей-то забывчивости могли отменить следующий перекур. Ведь ответственности для этого и были придуманы. Также нужно было дописать дневники, поскольку времени до их сдачи оставалось чуть больше часа, а на уборке писать было строго воспрещено. Да и вообще, писать можно было только в свободное время, за писанину во время мероприятий можно было серьезно пострадать.

Иногда я тоже затягивал с делами до последнего, но особо по этому поводу не переживал, так как практически за любое нарушение я мог приготовить горчицу, на которую уходило пять минут. У меня была еще одна «козырная карта» – я засаливал капусту, которую нужно было делать два раза в неделю. Я всегда мог «расплатиться» этими своими кулинарными навыками, горчица и капуста были моим тузами в рукаве.

Как водится, питание в чайхане было скудным, за исключением дней, когда привозили посылки и все съестное кидалось на общак. Стандартный ассортимент состоял из самого дешевого чая с конфетой или печеньем. Зачастую конфеты были омерзительными, а печенья микроскопическими. Да и будь они вкусными, одной все равно не хватало голодному организму.

Где-то перед Новым годом в реабилитацию привезли яркую девушку с боевым макияжем. Ее перевели из другой реабилитации, где она провела уже четыре месяца. Она сразу же предложила заняться выпечкой. Надо отметить, мне эта идея очень понравилась. А так как я считал себя главным по кухне, и иногда меня даже называли СКК (серый кардинал кухни), я решил объединиться с ней. Девушку звали Катя. Кате было тридцать пять, у нее было трое взрослых детей и характер, как у Нонны Мордюковой, всюду она чувствовала себя единоличной хозяйкой. Да и вид у нее был подобающий. Два раза я специально брал ее в напарницы во время дежурства на кухне, и мы с ней пекли рулеты. Они получались очень вкусные, особенно с абрикосовым вареньем, которое присылали чьи-то родственники. Рулеты шли на ура. И мне начало казаться, что Катя становится серым кардиналом кухни вместо меня. Этого я допустить не мог. И соперница автоматически превратилась из Катеньки в Катьку-печенку. Началась «война». Совершенно незаслуженно я начал ей мстить, «выносить на доску», скандалить. Она тоже в долгу не оставалась. Даже консультанты, не понимавшие, что происходит, не могли повлиять на сложившуюся ситуацию. Здравомыслие со временем восторжествовало, и я понял, что конфликт разгорелся только из-за моего эгоцентризма. А Кате всего лишь хотелось отвлечься и успокоиться, делая рулеты, блинчики и котлеты. Поэтому, когда я, приехав домой на похороны, увидел в шкафу целый пакет приправ для выпечки, то забрал его с собой, чтобы отдать ей. Я перестал называть ее Катька-печенка и даже испытывал чувство вины за то, что приклеил ей такое неприятное прозвище. Потому что человеком она была славным и очень ранимым. Рулеты были громадным подспорьем на чайхане, получалось, что за 250 рублей каждого можно было накормить приличным куском.

При входе столовую стоял квадратный столик времен Л. И. Брежнева, за которым всегда сидел «РО». К нему нужно было подойти, отчитаться о проделанной работе, удостовериться, что он отметил тебя в ведомости, и только потом уже можно было спокойно пить чай. Это называлось «сдать ответственность». Перед столиком собиралась очередь, как будто здесь продавали дефицит. Проходя мимо, я всегда задавал себе вопрос: «О чем они думают? Зачем толпиться? Ведь можно будет спокойно подойти через десять минут и сдать ответственность». Но об этом я никому не говорил, все равно без толку.

Чтобы состоялся очередной перекур, нужно было, чтоб все и в полном объеме сдали свои ответственности. Перекур – это святое, и когда всех лишали его, у многих начиналась ломка. Поэтому кто-нибудь каждый вечер ходил и созывал народ криками: «Сдаем ответственности! Сдаем ответственности!» Это напоминало позывные ремесленников, которые завлекали клиентов криками: «Точу ножи, точу бритвы, точу ножницы!» Народ, который отчитался, присаживался за столы пить чай и дописывать дневники. Можно было немного расслабиться и поговорить на разные темы. Дневники должны были быть полностью дописаны к десяти вечера, хотя никто в них не видел особого смысла. Опять играл дебильный рэп, от которого всех тошнило, потому что он звучал и утром, и вечером, и месяц назад, и год назад. В такие моменты возникал вопрос: «Как в третьем тысячелетии, при наличии интернета и других средств связи, при миллионах исполнителей и триллионах треков, мы слушаем пятьдесят одних и тех же композиций на протяжении многих месяцев?»

В 21:15 всех снова созывали на перекур. Опять, как баранов, всех выводили на балкон.

Следом сразу же начиналась вечерняя уборка, хотя все уже были усталые, голодные и злые. Но делать было нечего, оставалось только смириться.

Вечером уборка – такая же, как и утром, все то же самое. Кто свет не выключит, кто зайдет на чужой объект, кто не выжмет тряпку. В общем, все по известному сценарию. Потом все сдавали инвентарь, шли за