Путь к колодцу - Владимир Афанасьевич Середа

Торжественное совершенство окружало меня со всех сторон, жутко было представить хозяев, обитателей этого дворца, проходящих сквозь величественный покой коридоров, попадающих под струи света, льющегося из световых проёмов в потолке. Не могли их обременять привычные суетные мысли о хлебе насущном, не могло быть у них столь приземлённых забот, среди этих стен, среди этого совершенства…

Шёл я, чувствуя себя словно в храме, вращаясь, спускался и поднимался по уютным винтовым лестницам, выстланным пушистыми дорожками, спускался по широким мраморным ступеням парадных лестниц в гулкую тишину огромных залов, скользя по зеркальной глади их мраморных полов.

Я шёл и шёл бесчисленными анфиладами, извилистыми какими-то по домашнему уютными коридорами и только совершенство, ни в чём не повторяясь окружало меня, взор мой не мог отыскать ни единого изъяна, ни единой пылинки на зеркальной полировке мебели, да и не пытался я этого делать. В каком сне, в какой сказке, возможно, это почувствовать — когда наименьшая деталь, как бы завершала своим совершенством гармонию всего ансамбля, и когда весь ансамбль служил, как бы оправой для каждой, наименьшей своей детали…

Остановившись на развилке коридоров, я засмотрелся на превосходно выполненную серебреную статуэтку римского легионера, стоящую в нише на постаменте тёмного дерева, невольно любуясь совершенством её исполнения, изяществом и точностью каждой детали его вооружения и одежды, гармонией и скрытой энергией запечатленной в его движении. Потом, неожиданно для самого себя, в место того, что бы двинуться по одному из коридоров, я толкнул ближайшую резную дверь, полускрытую тяжёлой тёмной портьерой. Бесшумно отворилась она, и вступил я с волнением, в большую комнату… Матовый брагородно-тусклый отблеск в сосульках хрустальной люстры, огромный ковёр на тёмных узорах полированного паркета. Тусклый свет из широких окон мягкими своими струями, как хороший декоратор, ненавязчиво высвечивал самое главное в прекрасно организованном интерьере, открывая его не сразу, а постепенно, вырисовывая из первоначального полумрака уютный уголок, огороженный плавно выгнутым диваном, низеньким журнальным столиком, мягким отблеском приглашая взглянуть за полированные стёкла посудных горок, стоящих вдоль стен, уставленных изящными безделушками, расставленными с безупречными вкусом, полюбоваться чеканкой на посуде драгоценных металлов. Порядок и вкус были идеальными, всё строго соответствовало друг другу, и даже стопочка уложенных в камине дров дополняла гармонию единого стиля комнаты.

Я медленно обошёл всю комнату, осмотрел картину, на которой охотники, одетые в красочные средневековые костюмы, травили на поляне среди густых зарослей огромного кабана. Картина была настолько наполнена скрытой динамикой, что от неё трудно было отвести взгляд, казалось вот, вот решится напряжённая эта борьба между людьми и свирепым зверем, уже подмявшим под себя одного из охотников.

Оторвавшись от картины, я посмотрел на парк за окном, и, обходя стол в центре комнаты, вдруг натолкнулся взглядом на грязные пятна на ковре — свои собственные следы. Стало непередаваемо противно, захотелось немедленно сбросить с себя всю эту грязь и вымыться. Должно же быть здесь где-то спальня, а там и ванна… Мой взгляд почти сразу упёрся в дверь между двумя шкафами, за нею была роскошная спальня с огромной средневековой кроватью с балахонами и занавесями, фривольными амурчиками, парящими над кроватью. Ванну я обнаружил ещё быстрее, именно при взгляде на её я понял, почему ванну уподобили раковине. Ванная, этот шедевр из полированного, вероятно, драгоценного или полудрагоценного камня, подобна была своим совершенством и перламутровым хрупким изяществом, раковине экзотического моллюска.

Я сразу же стал срывать с себя заскорузлый скользкий от грязи комбинезон, усевшись прямо на пол, сорвал, потерявшие свой щегольской вид сапожки-луноходы. А когда, встав, увидал себя в огромном во всю стену зеркале, только головой покачал, не в силах что-нибудь произнести — в тёмно-фиолетовых разводах грязи выпирали сквозь изтоньшавшую кожу рёбра, да и прочие кости не пытались скрыться и навязчиво лезли наружу, пугающе натягивая кожу. Похудел я почету-то неимоверно, но чувства голода не испытывал, как и какого-нибудь упадка сил в связи с этим.

Дистрофик, самый настоящий — лениво думал я, лёжа в ванной под мелодичные звуки, издаваемые стенками ванной под напором водяной струи из крана. Тонкие стенки ванной, омытые водой, утрачивали матовую тусклость, струясь сочным многоцветием драгоценных прожилок. Изгибы ванной прекрасно соответствовали телу, и было приятно лежать, ощущая, как тёплая вода уносит в невесомость.

Я протянул руку к мягко светящемся в зеркальном полумраке ниши разноцветным граненым флаконам со всевозможными шампунями. И плеснул из нескольких, особенно не вглядываясь, и тёплая белая пена сразу покрыла поверхность воды. Тонкие непривычные запахи опьянили меня, погружая в зыбкий мир дремоты. Я лежал, и не было у меня сил пошевелиться, вероятно, я даже заснул, на мгновенье. Когда же проснулся, то почувствовал необычайную бодрость, что позволило мне быстренько привести себя в порядок, побрившись и одевшись в прекрасный костюм из расположенной рядом гардеробной, к своему комбинезону я и прикоснуться, не рискнул.

Став перед зеркалом, я с некоторым удивлением вгляделся в представительного джентльмена, с усталым, немного растерянным взглядом. Костюм, взятый мною на скорую руку в гардеропной, первый из множества, оказался удивительно в пору и отвечал самым привередливым моим запросам, чем не мог похвастать ни один из моих домашних костюмов.

Оглядев комнату с чувством непонятного сожаления, вышел я в коридор, но попал, к собственному удивлению, уже не к статуэтке легионера на стыке коридоров, а на лестницу, плавно спускающуюся в уютный зал, усланный шкурами различных животных. Высокий в готическом стиле камин, мягкие кресла перед ним, полированная медь каминной решётки, головы хищных зверей в последнем злобном оскале застывшие на стенах вперемешку с гравюрами на охотничью тематику.

Спустившись в зал, я, утопая в пушистых мехах, обошёл его, разглядывая гравюры и различное охотничье снаряжение, развешенное на стенах. Смакуя ощущение владельца всего этого великолепия, уселся я в глубокое вольтеровское кресло у столика с курительными принадлежностями и закурил сигару, удивив самого себя, ни когда не имел я привычки к курению.

Сидел я, расслабившись после ванной, рассматривая лестницу, по которой спустился в зал, галерею на уровне второго этажа, нависшую над лестницей и коридором, уводящем в таинственный сумрак неизвестности, ожидание встречи с которым радостным ознобом ожигало меня.

И вдруг в сумраке коридора в неуловимом движении, насторожившем меня, начали проявляться чьи-то смутные черты, как будто чей-то образ складывался, обрастая подробностями, формируясь и тут же распадаясь, как узоры в калейдоскопе… Я напрягся, со страхом вглядываясь и пытаясь распознать. Скорее в моей памяти, чем в действительности, эти, первоначально разрозненные детали, объединялись в неясные, но приятные успокаивающие образы, сразу же рассыпающиеся не узнанными,