Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер

встретили мои первые душевные порывы с теплом и сердечностью, моя история в тюрьме сложилась бы по-другому.

Но все пошло как пошло. Буквально на второй день пребывания в 120-й я почувствовала, что изначальный всплеск благожелательности к моей персоне схлынул. И на меня надвигается волна враждебности. Отчужденности. Как раз в те дни, когда я больше всего нуждалась в поддержке. Вокруг меня воцарилась ледяная зона, и мое «замороженное сердце Кая» застыло уже окончательно. И когда я попала уже в большую камеру, где были совершенно другие люди, среди них – очень теплые, дружелюбные, забавные, интересные, я так и не смогла переломить себя и сблизиться хоть с кем-то… Только лишь с парой человек получалось общаться более-менее…

Я заперла свое сердце на гигантский замок, отослала ключ подальше на волю и стала следовать тут только голосу разума. А разум же говорил, что люди, ставшие моими соседями, находятся рядом со мной по принуждению. Тогда получается, что и дружба с кем-то внутри этих стен тоже по принуждению. Ведь мы друг друга не выбираем, нас соединяют насильно. А вот окажись мы на воле – заговорим ли мы вообще? Вопрос. Так что нужно посмотреть, что с нами будет на воле. И я была готова подождать, чтобы посмотреть…

Ну а вообще жизнь с тюремными людьми стала настоящим квестом, на прохождение которого мне понадобилось около года. Думаю, этот путь проходил каждый, кто попадал в СИЗО. Человек зашвыривался в камеру в крайне стрессовом состоянии. Потом проходили дни. Он вступал в коммуникации с одними, потом уже с другими, приходящими следом. И каждый новый контакт строился уже с учетом предыдущего. С учетом ошибок и достижений. Все как в жизни, только в безумно концентрированной форме. Ведь контакт с окружающими был непрерывным. Ты живешь с одними и теми же людьми день и ночь. Они круглосуточно находятся в сантиметрах от тебя. И каждый твой взмах ресниц является частью коммуникации.

Обычно человек осваивается в тюрьме за пару месяцев, а затем – он уже как рыба в воде. Правила игры понятны, и только успевай отрабатывать их на постоянно сменяющихся игроках.

Моя адаптация несколько подрастянулась. Ведь я на очень долгое время была буквально замурована с одними и теми же людьми, словно в затонувшей подводной лодке. Состав камеры на спецах менялся очень и очень редко. За семь месяцев к нам завели только трех новичков и появление каждого из них было масштабнейшим событием, меняющим абсолютно все. А в большой камере, если вычислить среднее арифметическое, новички заводились в камеру через каждые три-четыре дня. То есть человеческий трафик был колоссальным. И если захотеть, ты мог корректировать свое поведение с каждым новоприбывшим в нужную тебе сторону. Твои коммуникации становились все более и более эффективными. И пусть это звучит как-то сухо и механически, но по сути так все и происходило. Я это видела на множестве живых наглядных примеров. Человек заходил в камеру одним, начинал общаться в одной манере, а через какое-то время он менялся просто кардинально!

У меня же такой возможности не было. Какой «испуганной зайкой» я «заехала» в 120-ю камеру, таковой в ней и оставалась. Правильно это было или нет – я не знаю. Может, мне нужно было меняться, становится более хищной, «показывать зубы», но я не могла. Я просто была такой, какой была. И очень от этого страдала…

Мои первые ощущения от общения с сокамерницами на спецблоке были весьма удручающими. Как ни старалась я быть приветливой, услужливой и покорной, все равно всеми фибрами души чувствовала исходящую от них крайнюю неприязнь. «Почему? Что я делаю не так? Надо стараться больше!» – крутилось у меня в голове. Меня понесло по привычной с юности колее. Если мною были недовольны, я начинала искать всяческие изъяны в самой себе. Начинала винить во всех грехах именно себя. А главное, в том, что я недостаточно идеальна. Когда ты живешь в этой схеме десятилетиями, очень сложно перестать ей следовать. Особенно в крышесносящих обстоятельствах. Особенно когда действуешь «от первого лица», «здесь и сейчас», а не анализируешь это постфактум под кофеек и завернувшись в уютный пледик.

И оказавшись в 120-й, встретив волну презрения со стороны моих соседей, я моментально впала в убежденность, что я никчемный человек, грязнуля, неряха, неумеха. И вообще, в подметки не гожусь этим мега-женщинам. Ни доброго слова поддержки, ни улыбки, ни сочувственного взгляда – ничего. А ведь все это очень нужно, если ты попадаешь в такую ситуацию. И все это возможно – даже в тюремных условиях – ведь потом я в этом убедилась!

И хотя меня не били, не орали на меня во все горло, не швыряли в меня предметами, все же ежесекундно происходил некий психологический абьюз, состоящий из взглядов, перешептываний за спиной, иногда игнорирования и молчания, иногда упреков и нареканий. Единственная, кто вела себя более-менее приветливо, пусть и редко, и деланно-фальшиво – это Тамара Репина. Да, я очень хотела верить, что она и правда ко мне добра, но слыша обрывки ее слов, сказанные обо мне за глаза, – всякий раз словно ошпаривалась кипятком.

Как-то раз, после отбоя, я лежала с закрытыми глазами на своем спальном месте, изо всех сил стараясь уснуть. А мои соседки в это время сидели и вовсю болтали – так происходило почти всякий раз после того, как гасили общий свет. Я услышала, как разговор в очередной раз зашел обо мне. И вдруг Тамара под всеобщий громкий хохот предложила «выбить ножки» моей раскладушки, чтобы я упала. Вот прямо в тот момент – пока я «сплю». Услышав это, я аж задрожала от ужаса. К счастью, они тут же отмели эту идею, хотя долго еще со смехом обсуждали, что бы было дальше – упади моя раскладушка? Конечно же, ничего бы страшного не произошло. Ну подумаешь – свалилась бы на пол! Ничего бы не сломала, не разбилась бы – не стеклянная… Но в тот момент я почувствовала себя такой беззащитной! Я и так в тюрьме! А тут выясняется, что меня в любую минуту могут начать третировать еще и физически. Ты лежишь ночью на раскладушке – в одном помещении с посторонними людьми… И это, поверьте, реальное испытание! Чувство, что ты словно распятая лягушка на столе лаборанта, и он может сделать с тобой что угодно, пока ты спишь…

Все это сильно меня тряхануло. И после этого мне стали сниться настоящие кошмары. Будто я лежу на раскладушке, на меня набрасываются мои соседки, начинают душить. А я кричу и не могу пошевелиться.