Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер

занятие. И когда Фаина ругала ее за то, что она слишком много ест, хотя типа собиралась худеть, Тамара говорила: «Ну да, я люблю вкусно поесть… Ну и что?» Действительно, ну и что? Для нее готовка и поглощение этой еды были реальным утешением. Здесь каждый пытался справиться со стрессом своим собственным способом. И данный способ являлся не самым плохим…

Ну и в первый же вечер мне представилась возможность понаблюдать, в чем еще Тамара находит себе утешение. Незадолго до отбоя она налила в небольшой пластиковый тазик горячей воды, опустила туда ноги, сняла свой халат, прикрыла свою пышную грудь полотенцем. Позади нее пристроилась соседка Света и начала массировать ей шею, плечи, спину, втирая в кожу ароматный крем. Тамара потом объяснила, что у нее «проблема с больной шеей» и она не может спокойно заснуть без такой терапии. Но на самом деле, я думаю, что Тамара просто-напросто тупо кайфовала от массажа. Ведь это действительно очень приятная процедура, которая снимает любое напряжение – и физическое, и нервное. Я потом наблюдала подобные сцены в другой камере. Вдруг появлялась некая «массажистка», вдруг начинались сеансы массажа. Причем достаточно короткие сеансы – три-пять минут. Так как «телесные» контакты между заключенными вообще-то запрещены. Если за этим делом застукают, легко могут поставить «розовую полосу» за «лесбийские отношения».

Но в случае с Тамарой сеансы массажа происходили не только ежедневно, но и достаточно протяженно – минут по тридцать-сорок. Дежура почему-то закрывали на это глаза. Что было странно…

Все это длилось до тех пор, пока Свету не перевели в другую камеру. Тамара попыталась рекрутировать на должность «массажистки» еще кого-либо, но никто не соглашался. В итоге она какое-то время поныла, похныкала: «Ой, шея болит, хвост отваливается». И… успокоилась.

Понятно, что дело было не в шее, а, скорее, в тоске по тактильным контактам. Тамара буквально вцеплялась в любую возможность получить от своих соседок какие-либо «услуги», связанные с прикосновениями. Кого-то просила причесать ее длинные волосы, кого-то – накрасить ей лицо. Уверена, что это были лишь подсознательные поползновения, никакого намеренного «лесбийства». И Тамара, да и все вокруг меня, были настолько гетеросексуальными женщинами, что это висело в воздухе. Отсюда, возможно, и возникала та напряженная враждебность, излучаемая нормальными женщинами в этом тюремном мире, лишенном мужчин. Если ты женщина, то как ни пытайся быть милой и хорошей с другой женщиной, та невольно будет испытывать к тебе неприязнь. Только за то, что ты не мужчина…

Чувствовалось, что Тамаре очень не хватает этого мужского мира, полноценной бабьей жизни. Ее женское естество устремлялось навстречу каждым «штанам», возникавшим поблизости. Будь то заключенный, человек в форме или хозник. Оперативник, следак или адвокат… При виде мужчины Тамара резко менялась: начинала кокетничать, хихикать, говорить тоненьким голосочком. Она ярко красилась, распускала свои длинные волосы перед выходом на проверку: «Как же – ведь там будут мужчины!» Летом носила высокие неудобные каблуки, яркие короткие платья с разрезами и при каждом удобном случае старалась «оголить» свое крутое белое бедрышко.

Мне все это било по глазам особенно резко, так как мои-то эмоции были противоположными. Мне хотелось спрятаться от любых глаз, тем более – этих «псевдомужских». Завернуться в кокон, в бесформенный балахон – лишь бы никто не смотрел – ни мужчины, ни женщины. Я не хотела ощущать это липкое разглядывание моего тела – что неизбежно, если ты ходишь полуголой или в обтягивающем. Поэтому до самого конца я носила в СИЗО свободные спортивные вещи и только так чувствовала себя защищенной.

Поэтому на первый сеанс массажа Тамары я внутренне разинула рот и еще долго его не закрывала. По окончании сеанса Тамара достала свои многочисленные пахучие кремы и медленно-медленно стала натирать себе голую грудь, ноги, руки, живот… «Я так релаксирую, – оправдывалась Тамара, в ответ на насмешливые подколки Фаины. – Ну и чем еще тут заниматься, если не уходом за собой?»

О женской косметике и не только…

У Тамары на тот момент было штук шесть-семь сумок и баулов, и половину вещей составляли различные кремы, шампуни, лосьоны и прочая косметика. У нее еще не заканчивались одни средства, а она все получала и получала новые. И не раз во время обыска дежурки, натыкаясь на залежи кремов, помад и средств для волос, изумлялись: «Ну куда столько-то?!»

Иногда зацикленность на косметике приобретала у Тамары забавные формы. Однажды ей принесли передачу, а в списке переданных вещей была вычеркнута некая маска для волос. Сначала Тамара просто расстроилась: «Блин, опять неудачная смена! В прошлый раз пропустили, а теперь – нет!» Но когда она пошла на звонки, поговорила с мамой, то выяснила, что маску вроде бы приняли.

Тамара стала возмущаться: «Украли! У меня украли маску!» И стала писать заявления о пропаже этой маски начальнику СИЗО и его заместителям. День за днем. На утренних проверках стала жаловаться всем сотрудникам, которые только попадались, в числе которых иногда попадался и сам начальник. Услышав, о чем идет речь, эти мужчины в форме изумленно таращились: «Что? Какая маска? Это что вообще такое?» Когда заключенные устраивают бучу из-за лекарства, чайника, удлинителя и чего-то другого действительно нужного – это понятно. А тут – совсем ерунда, какая-то маска для волос. Это что – жесткий троллинг?..

Но был регламент, и на жалобы заключенного необходимо было реагировать. И неважно, что предмет жалобы такой нелепый. Поэтому примерно через два месяца Тамаре наконец принесли какую-то маску для волос. Которую заставили купить сотрудника, принимавшего ту злополучную передачу. Маска была не та, намного дешевле и хуже. Но Тамара была удовлетворена. Да и мы тоже! Потому что воровство из наших передач было делом обыденным. Просто не всегда доказуемым, как в случае с маской. Из мешков с орехами, конфетами, яблоками и прочей сыпучестью недоказуемо исчезали существенные граммы. Дорогие кремы менялись на дешевые, хороший шоколад – на суррогат и так далее. Поэтому, когда Тамара так разоралась по поводу этой маски, она все сделала правильно. Так она словно бы замаркировала свои передачи: «Не трожь, убьет!»

Сознательно или бессознательно Тамара копила свои запасы косметики – я не знаю. Но вскоре я увидела, что это было не так уж и глупо. «Куда столько?» – «Да на всякий случай!» «На всякий случай» и «про запас» – в тюрьме это были очень весомые мотивы. Мало ли что случится? А случалось всякое, даже самое абсурдное.

Вдруг внезапно из списка разрешенных вещей для передач убирают все кремы, лосьоны и шампуни. И разрешаются только покупки во фсиновском интернет-магазине.