Холодные сумерки - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Окна в квартире и правда были занавешены наглухо, зато лампы горели во всех комнатах.
«Значит, дело не в какой-нибудь светобоязни. А в чем тогда? Во что я опять впутался?»
Заваленный бумагами и книгами кухонный стол, кажется, служил одновременно рабочим уголком. Пока хозяин ставил чайник на плиту, Дмитрий сдвинул в сторону последний выпуск журнала «Советская археология», освобождая место для чашек.
– Прежде чем мы поговорим о моем деле, Илья Алексеевич, скажите, зачем за вами приходить майору милиции? Вы ведь видели документ в глазок, верно?
– Я не знаю.
Плечи профессора поникли. Дмитрий нахмурился.
– Простите, я не понимаю. Хорошо, тогда почему вы предположили, что я пришел за вами, если даже не знаете почему?
– За мной следят, – просто ответил профессор. – А кому еще, кроме вас?
«Так, приехали. Какой генерал позвонит мне на этот раз? КГБ?»
Дмитрий тряхнул головой. Генералы генералами, но любой службе все равно нужен повод. К тому же если уж следил КГБ, то он и сам мог бы сотрудников Комитета госбезопасности не заметить, а уж университетский преподаватель…
– А у нас есть основания? Ну, на ваш взгляд?
Профессор снова пожал плечами, ставя перед ним чашку с индийским чаем. Себе он приготовил такую же, только плеснул туда чего-то крепкого из металлической фляги.
– Не знаю. – Сказав это, профессор впервые за время беседы улыбнулся. – Вы же знаете, как это бывает. Я ведь многое видел. Сегодня повода нет, завтра есть, а знаешь о нем или нет – это, как говорится, не проблемы проверяющих. Видите ли, я занимаюсь историей, социологией, мифологиями и древними культурами, вот… мало ли сейчас это снова будет нельзя? А у меня тут книги, понимаете, частью иностранные, переписку с коллегами веду. Все исключительно научное, но кто вас знает?
– Допустим, – признал Дмитрий, вспоминая ту же чертову порнографию и тот же чертов видеосалон. Или, действительно, динамику отношения к религии со стороны партии. Недоверие к системе было обидным, но в целом понятным, особенно если профессор на самом деле затрагивал какие-то пограничные политически темы. – Но если и следим, то не мы. Конечно, будь это мы, я бы тоже так сказал, но все равно прошу поверить. К слову, а почему вы уверены, что за вами следят?
История получилась простой. Впервые Илья Алексеевич заметил этого человека полтора месяца назад, просто столкнулся с ним на выходе из гастронома и удивился взгляду – внимательному, пронзительному. Если бы не это – обычный мужик, небритый, в джинсе и кепке, надвинутой на лоб. Извинился, попробовал выбросить воспоминание о нем из головы – и выбросил, отвлекшись на лекции и занятия. А потом заметил этого же мужчину еще раз, за окном парикмахерской.
– Это может быть совпадением, – заметил Дмитрий, отпивая чай. – Может быть, кто-то из соседей?
– Я и сам так подумал, – кивнул профессор, который, казалось, успокаивался с каждым словом. Или с каждым глотком напитка. Щеки его, покрытые седой щетиной, порозовели. – Но ведь было и другое. Понимаете…
Однажды, заболев, он остался дома. Лежал, дремал, а потом внезапно услышал, как кто-то возится с дверным замком. Выскочил впопыхах, но на лестнице никого не обнаружил. А потом пропали ключи.
– То есть не совсем пропали, – уточнил Илья Алексеевич. – Выходил в магазин как обычно, вернулся – а ключей и нет. Вернулся – и вот они лежат на дороге, ждут. Подкладка на кармане разошлась. Только куртка новая была.
После этого он заперся дома и ждал, когда же придут. Месяц.
– И больше никто в квартиру не ломился?
– Вроде бы нет. Но поверите, от каждого стука вздрагиваю…
Дмитрий верил. Следили и правда за профессором или нет, было ли это все совпадениями, он не знал, но влияние страха понимал хорошо. Но все же – куда он вляпался?
Такая грубая работа – если это не совпадения – наружке не подходила, но всякое бывает. Слежка, попытка обыска после прокола наружки… но зачем красть ключи? Делали слепок, хорошо, но зачем? Замок на двери, конечно, нестандартный, но в органах умельцы служили не хуже воровских. Лишние загадки были совершенно не ко времени. Но и уйти от этого уже не получалось. Профессора было откровенно жаль.
«Если это игры наших же, я, конечно, ничего не сделаю, но есть и другие варианты, есть… но не здесь и не сейчас».
Дмитрий кивнул профессору, показывая, что понял.
– Пока что могу только повторить, что я здесь не по этому вопросу. С дверью попробуем разобраться – вы не будете против, если я зайду потом еще раз, с коллегой, взглянуть на замок? Нет? Спасибо. А теперь моя очередь делиться загадками. Скажите, насколько вы разбираетесь в христианском и околохристианском мистицизме?
– Необычный вопрос. Все-таки выходят новые законы по религии? – Вопрос вроде бы продолжал ту же тему страха, но Дмитрий отметил, что в голосе профессора звучало только любопытство, без примеси опаски или злости. Почти академический интерес. Значит, как минимум его самого не боялись. Хорошо.
– Нет, – признал Дмитрий, доставая фотографии. – К сожалению, мое дело куда более прозаическое. Вот, взгляните, будьте добры. Мне нужен анализ по использованным символам, структуре.
– Господи, – пробормотал Муравьев и потянулся к фляжке.
Дмитрий его понимал. Еще в управлении у него мелькнула мысль, что, может, перерисовать символику на бумаге, чтобы уменьшить шок, но увы. Кто этих психов знает, – может, там важно расположение относительно частей тела, ориентация по сторонам света, трехмерность, которую бумага дать не может.
«К тому же маньяк мог себя выдать, увидев фотографии. Но здесь ничего, кроме естественной реакции… да и в любом случае… Посмотреть на его руки, так там мышц вообще нет. И с медициной он вроде бы никогда связан не был».
– Рассматривайте фотографии как исторический памятник темных веков, – посоветовал Дмитрий. – Абстрактно. Как образец творчества средневекового мистика. Наверняка ведь такое вот бывало?
– Может быть, и бывало, – согласился профессор. Он прикрыл глаза, глотнул из фляги, выдохнул. После этого его голос зазвучал иначе, ритмичнее, словно он читал лекцию. – Может быть, но вряд ли. Понимаете ли, средневековый мистик в этом всем жил. Он мог экспериментировать, разумеется, и экспериментировал, но согласно имеющимся массивам данных о теологии, астрологии, мифологии, а не просто тыкая пальцем в небо. А то, что вы мне показываете, – дилетантизм чистой воды, подобное просто не смешивали, в этом не было никакого смысла. Вторая… фотография – всего лишь вариация дилетантизма. Обратите внимание, штрихи более симметричны, но они не изменились, и все равно получается жуткая мешанина из авраамизма, древнегерманского символизма, рыцарских орденов и неоязычества. Кроме того, расположение тел… нет, это тоже бессмысленно. Алхимия и христианская символика предполагали или работу с энергией, или с материей, или с тонкой материей. Для этого требовались структура, точность, вплоть до расположения объекта и времени суток. Опять же, инструмент?..
– Скальпель, – медленно подсказал Дмитрий, уже начинавший обдумывать последствия профессорских откровений. – Дайте уточню. По сути, вы говорите, что это вот – все равно что ребенок опрокинул коробку с разными кубиками? Следовательно, другой ребенок, поступив так же, такого рисунка не получил бы никогда?
– Совершенно верно. – Муравьев икнул, прикрыл рот ладонью. – Простите. Скальпель тоже не соответствует… но главное – эклектика, которая не дает синергии, а просто набросана одна на другую. Как, например вот эти германские руны, соседствующие с противоположным по смыслу символом из иконографии Позднего Возрождения, встречающимся еще в…
После темной квартиры солнце казалось особенно ярким. Дмитрий приостановился в подъездной арке, давая глазам привыкнуть. Невзначай огляделся, жалея, что бросил курить. Сейчас бы неторопливо достать сигарету, чиркнуть спичкой, набрать полные легкие дыма… во рту пересохло, и он чертыхнулся. Нет уж! Не для того бросал.
Но этот ритуал давал много времени, в течение которого окружающие тебя не замечали. Для курящего человека нормально – застыть на месте и ничего больше не делать, просто наслаждаться моментом курения.
Выходя из квартиры, он внимательно глянул на замок профессорской двери – и на нем таки виднелись царапины. Значит, хотя бы попытка взлома Муравьеву не привиделась. Прочее – как знать.
Так. Если бы он сам следил за домом профессора, то, наверное, от угла дома. Или с другой стороны улицы. Никаких подозрительных мужчин в кепке. Конечно, если бы он
