Холодные сумерки - Валерий Георгиевич Шарапов

он хочет их мне подарить. Наверное, открыл, чтобы убедиться, что те самые. Ладно, может, и не как к сестре относится.

«Да это за километр видно».

– Но ведь несколько дней прошло, и тогда пахло бы от него. – Ольга посерьезнела. – А я уловила запах на жертве. Значит, убийца все-таки подошел близко…

«Вполне возможно. И эту деталь я запомню. Но мы как-то слишком много уже говорим и об эксперте, которого я совершенно глупо ревную, и об этом убийце. Интерес, конечно, понятен, но все же карты лучше держать ближе к себе. Да и Ольге, если она культистка, карты вообще видеть не положено, а если нет – зачем лишний раз тревожиться?»

– Игорь говорил, это популярные духи, – легко заметил Дмитрий. – Так?

– Ну да, они очень хорошие, и их разбирают, но…

«О-о, какой шанс выстроить теорию вокруг Шабалина и обвинить этого эксперта в убийствах! Сюжет для романа: как следователь избавляется от соперников на любовном поприще в схватке за культистку. С полок просто сметут, не хуже духов. Но все же, каков Шабалин! И книги дать редкие, и духи подарить. Я, кстати, не догадался. Но у нас и отношения вроде бы еще не такие? А там такие? Или он на вырост брал? Или у Шабалина и правда есть какая-то женщина?.. Странная история с духами этими, но если делать скидку на ревность, от нее, пожалуй, остается слишком мало. Тьфу, гуляю с красивой девушкой, а о чем думаю? И что делаю?»

– Тогда это, скорее всего, просто совпадение, Оля. К тому же на Зое ведь ничего не было. Так что не обращай внимания. И жди подарка, видимо.

Судя по взгляду, который на него метнула Ольга, последняя фраза была явно лишней.

«Ну и свидание…»

– Ага. Может, завтра и подарит, – холодно ответила она.

– Завтра?

– Да, Сергей Александрович обещал показать центр. Вечером. Может, хотя бы ему интересно будет мое мнение, а не только собственное величие.

«Статья 103 УК РСФСР, – отстраненно подумал Дмитрий, – преднамеренное убийство без отягчающих обстоятельств. Впрочем, Шабалин надоел настолько, что будут и отягчающие».

– Не советую, – равнодушно заметил он. – Если уж мы ловим маньяка, то такая ветреность в его глазах может показаться излишней, он поторопится, а из Шабалина прикрытие как из го… э… дерьма пуля. Это во-первых. Во-вторых, у приманки нет личной жизни. Заметь, я даже не ревную, но ощущение, что вы с Шабалиным за что-то взъелись на следствие и специально стремитесь к тому, чтоб все усложнить. Пусть прикрутит краник с гормонами и потерпит, этот занудный Казанова.

«Сволочь ты, Дмитрий Владимирович. И это диагноз».

– Ты шизофреник? – с интересом осведомилась Ольга, резко остановившись. – Биполярник? Нет, это тот, кто живет на двух полюсах сразу. Зачем и почему ты себя так ведешь? То бесить маньяка – это хорошо, то плохо. То вовлекаешь в работу, то «показалось». То новое жилье – это чудесно, то Шабалин – это занудный Казанова. Определись уж. Я не твоя собственность, майор. С кем хочу – с тем и гуляю. Иди и купи мороженое. Мне тебя надо заесть.

Дмитрий пожал плечами и направился к ближайшему киоску. Там, под сенью разноцветного зонтика, пухленькая продавщица в кокетливой кружевной наколке в соломенных волосах раскладывала по рожкам шарики ледяного лакомства. Такого же ледяного, как Ольга.

Не мог он определиться именно сейчас. С одной стороны, был не прав. С другой – ревновал, а ревнивец прав всегда, но прав неправильно. С третьей – чутье сыскаря чуть ли не вопило, что дело нечисто – то ли с Ольгой, то ли с Шабалиным, то ли с обоими. Вот и метался Дмитрий между огнями, пытаясь решить экзистенциальные[5] противоречия и не находя из них выхода. По крайней мере на данный момент.

«Подумаю об этом потом».

Интерлюдия

Скульптор

Понимание. Понимание тогда, больше десяти лет назад, дало многое, но не все. Потому что настоящий творец никогда не застывает, он развивается с каждым шагом, и понимание растет.

Сейчас Скульптор стоял в своем храме и смотрел в небо. Крыша здесь давно провалилась, и в проломе виднелось небо, покрытое хмурыми, серыми тучами. Небо было согласно с тем, что необходимо постоянное изменение, развитие. Небо – или что-то за ним. Идиоты в Ордене не понимали ничего, но даже обезьяна может случайно наткнуться на изумруд, и дело гения – выкопать его из кучи гальки. Он выкопал, и это роднило его с небом. Или с тем, что за ним.

От одного осознания, что он нашел – нашел путь, нащупал! – Скульптору казалось, что он растет, поднимается в небо, в бесконечность, в космос и ноосферу.

Только это помогало ему не потерять контроль над собой, не разбить кулаки о каменные стены. Потому что как она посмела? Он ведь ее предупреждал. Он специально положил сломанное тело под маяк. И все равно она продолжает гулять с этим… этим человеком. Словно задалась целью ему помешать, словно за что-то мстит.

«Ты знал, что так будет. Точно знал. Ты – Скульптор, ты – контроль, ты – высшая сила. Ты понимаешь. А она не понимает. Пока что не понимает. Держи себя в руках».

– Да, надо держать себя в руках, – признал Скульптор вслух. Поморщился, когда слова утонули в мусоре, толком не отразившись от старых стен. – Я – Скульптор! Я – контроль! Я – высшая сила!

Последние слова он почти кричал, и звук унесся в пролом, вспугнув парочку голубей. Если бы на башенке еще висел колокол, он бы наверняка отозвался басовитым гулом. Только подумав об этом, Скульптор решил, что обязательно повесит новый колокол. Найдет. Где? Неважно. Главное, что колокол ему нужен, а значит, мир его предоставит. Как предоставил новую заготовку. Случайно. Обычно Скульптор не ловил их вот так сразу, это было небезопасно, глупо. Он это знал, но сегодня не сдержался.

Девка шла с огородов, почему-то одна. Торопилась… больше не будет. Торопиться вообще плохо – тогда никуда не успеешь.

«Поэтому я не буду спешить, дорогая моя».

Скульптор обернулся и шагнул к низкому камню, на котором лежала очищенная от одежды и краски женщина лет тридцати. Старовата, и волосы не очень темные, поэтому Скульптор знал, что эксперимент не идеален. Но главное – проверить принцип. Развиваться. Именно этого не понимали идиоты в Ордене, именно это совсем недавно понял он.

– Знаешь, они были почти правы. – Отчего-то ему захотелось поделиться своими идеями хотя бы с ней, с этой чужой женщиной. Небольшая слабость, которую вполне можно простить. – Почти.

Веки женщины дрогнули, поднялись. Она открыла рот, и Скульптор на миг понадеялся, что ответит, что понимает. Вот, сейчас… Женщина слабо закричала, и он, нахмурившись, сделал ей еще один укол миорелаксанта. Отложил шприц и взял любимый скальпель, старый, удобный.

Идиоты резали трупы, и он следовал их примеру, пока не понял, что это глупо. Зачем высшим силам труп? Зачем ему, Скульптору, трупы? Да незачем. Нужно живое, которое еще способно чувствовать, слышать, осознавать. Понимать.

Руки, как и тогда, много лет назад, работали сами, и это только подкрепило уверенность Скульптора в том, что он прав. На живой коже разрезы получались не такими аккуратными, крови было больше, и заготовка дергалась, но небо над головой говорило, что и это хорошо.

– Вы когда-нибудь видели геометрически правильное облако, моя дорогая? – спросил Скульптор. – Или дерево? Нет, природа – это всегда рваные края, неровные формы. Истинный идеал можно найти только в неидеальном. И вы поможете мне понять это по-настоящему. Приблизиться. И я буду вам благодарен. Но сначала еще одна звезда, вот тут, под левой грудью. Тройная черта с другой стороны, вдоль ребер, поглубже. Да, я знаю, что больно, но надо потерпеть.

«А ей – ей надо будет объяснить, чего не стоит делать».

Глава 9

I. Профессор

Суббота, воскресенье, понедельник… в горячую пору совершенно все равно, какой день встречать в кабинете, особенно когда дело зависло. Дмитрий смотрел на ватман, на котором все же добавлялись детали, но – мало, мало! – и чувствовал себя неудачливым рыбаком. Закинуто несколько удочек, рыба ходит вокруг, но никак не клюет.

«Рано. Свидание, если его