Черные банкиры - Фридрих Незнанский

Вид у Пыхтина был действительно растерянный: дрожащие руки, прерывистое дыхание, бледное лицо.

– Что с вами, Виталий Валерьянович? – сочувственно спросил Турецкий.

Пыхтин замялся, поглядывая на сидящего в стороне Грязнова и не зная, с чего начать.

– Вы не волнуйтесь и рассказывайте все, что посчитаете нужным, а мы вас будем внимательно слушать, – подбодрил Турецкий.

Посетитель перевел дыхание и начал свой рассказ издалека. С того, как он пришел на завод, что делал, с кем разговаривал, как ворвались в его кабинет молодчики, увезли на машине за город и стали допрашивать, грозя при этом пистолетом. Но он ничего, кроме как о кассете Савельева, им не рассказал. И не назвал никого.

– Скажите, а кто послал этих людей, как вы думаете?

– Не знаю. Прежде я их никогда не встречал. Они с короткими стрижками и крепкими бицепсами, наверняка работают в охране.

– И что ж нам теперь с вами делать, Виталий Валерьянович?

– Не знаю, – Пыхтин удрученно пожал плечами.

– Нам придется до окончания расследования вашего дела взять на себя вашу охрану. Спрячем в надежном месте, ибо нет гарантии, что даже в следственном изоляторе эти качки вас не достанут. В тюрьме тоже существует множество методов убийства человека. Бережкову-то не смогли уберечь…

– Как решите, пусть так и будет, я готов ко всему, – обреченно сказал Пыхтин. – Но я очень боюсь за семью. У меня жена и сын.

– Хорошо. Эту проблему мы сегодня же решим, а пока ответьте на несколько вопросов и мы начнем смотреть ваши записи, – сказал Турецкий. – Расскажите подробнее, какие отношения были у Акчурина с Козловым?

– Самые теплые. Козлов в последние месяцы жизни главы банка стал его советником, участвовал во всех переговорах и встречах, практически не разлучался с ним.

– В тот день, когда Акчурин умер, Козлов тоже был рядом?

– Да. Это произошло на загородной даче. Там же, ночью, банкир и умер. Утром его нашли мертвым. Говорили, что он принял слишком большую дозу наркотика.

– Разве Акчурин был наркоманом?

– Нет, никто из нас этого за ним не замечал. Может, он втихаря и злоупотреблял наркотой, просто никто не знал об этом.

– Как вел себя Козлов на похоронах?

– Очень убивался, просто натурально плакал. И если бы вы знали, как всех потом удивило, что у него с вдовой не просто деловые отношения. Когда банк лопнул и все стали разбегаться, Козлов с Бережковой уехали в Англию.

– А что заставило ее вернуться обратно в Россию?

– Трудно сказать. Может, недостаток денег и желание продать часть имущества, может, хотела взыскать долги с тех фирм, которым давала кредиты. Об этом только у нее можно было спросить.

– А что это за история с Мельником?

– Вы и это знаете? – удивился Пыхтин.

– А для чего же мы здесь сидим?

– История длинная. Еще перед тем, как банк объявили банкротом, Бережкова стала раздавать кредиты подставным фирмам, вкладывать деньги в недвижимость, переводить финансы на зарубежные счета. Тогда и объявились два бизнесмена, живущие в Америке, пожелали взять кредит под хорошие проценты и вернуть в определенный срок.

– Как их звали? – спросил Турецкий.

– Кажется, Волгин и Ованезов, но не уверен.

– И что же было дальше?

– Кредит с процентами не возвращался и в другие банки на счет Бережковой не переводился. Тогда Козлов обратился к какой-то братве, если не ошибаюсь, можайской. Из их числа нашелся Иван Мельничук, который и отправился выбивать долги в Америку. Мельник, как вы понимаете, кличка. Но, очевидно, в американских законах он ориентировался плохо, и его там арестовали за вымогательство, судили, словом, в Америке он обосновался надолго.

– Как же в дальнейшем сложились отношения у Бережковой с можайской группировкой?

– Плохо. Парни обиделись, что им не заплатили за «братка», стали шантажировать госпожу банкиршу. Но она опять смылась. Однако они достали ее, когда она вернулась, и с ходу донесли. Не знаю, то ли в РУОП, то ли в Московскую городскую прокуратуру. Таким образом и оказалась наша красавица под вашим недреманым оком.

Пыхтин, уже успокоенный тем, что его в обиду не дадут, стал изъясняться витиевато.

– Но и здесь она не смогла уйти от своей судьбы. Так что конец каждого предопределен нашей предыдущей жизнью. Я так говорю, потому что сам не знаю, как кончу.

– Скажите, а Козлов употреблял наркотики?

– Не замечал. Напиться мог, но насчет наркоты не скажу. Впрочем, на видеокассетах он присутствует – пьяный валяется, что-то бормочет. Но это действие алкоголя, который я собственноручно для него доставлял.

– А Бережкова как относилась к наркотикам?

– По-моему, она к этому средству вообще не прибегала.

– Вы знакомы с Мирославом Шайбаковым?

– Он при мне не работал. Я видел его несколько раз. Он – знакомый Козлова.

– А вы знали, что Шайбаков производит наркотики?

– Откуда? У нас с ним вообще было шапочное знакомство. Как-то в сауне Козлов познакомил меня с ним. Неприятный тип, он мне не понравился.

– А вы были знакомы с Мариной Сурковой, сестрой Аллы Бережковой?

– Тоже несколько раз видел ее в офисе и на праздниках. Но знаете, я преимущественно обслуживал мужскую компанию. Женщины отдыхали в других местах, где для них было организовано специальное обслуживание. Меня туда, естественно, не приглашали.

– Что, по-вашему, связывало заместителя министра финансов Савельева и банкиров? – спросил Турецкий.

Пыхтин снисходительно улыбнулся и ответил:

– Деньги их связывали! Инвестиции, государственные финансовые программы. Вы поймите: без государственных денег ни один банк не устоит, какие бы сбережения у населения он ни принимал! Для того чтобы прочно стоять на ногах, любому коммерческому банку нужны постоянные государственные вливания…

– А теперь расскажите, как вам пришла в голову сама идея видеосъемки. Ведь если бы вас кто-то из присутствующих застукал за этим делом, боюсь, ваша жизнь не стоила бы и копейки. А потом, надо ведь и определенным образом владеть техникой, что под силу опытному человеку. Вы же, как мне кажется, таковым не являетесь. Или мы ошибаемся?

– Да тут всего понемножку… Можете мне не верить, но эту идею, как и соответствующее оборудование, дал мне покойный Акчурин. Я так понимаю, что у него на этот счет были какие-то свои соображения. Ведь в сауне собирались не просто прохожие люди, а иногда даже обладающие и чрезвычайно высокой властью и влиянием.

– Ну, например? – подал голос Грязнов.

Пыхтин обернулся к нему:

– Бывший теперь пресс-секретарь Президента Шорин, депутаты Государственной Думы, высшие милицейские чины, для которых сам факт их компрометации мог стоить очень дорого, если вообще ни всего.

– Понятно: идея – возможный шантаж?

– Это вы могли бы спросить у самого Акчурина. Я же был простым исполнителем его воли. Правда, ни с одной из имеющихся в наличии кассет он так и не успел ознакомиться. Я сам, не знаю почему, тянул, говорил, что запись сделана некачественно, ничего не разберешь, надо повторить и так далее. Я вообще старался никому не врать, поэтому мне верили. Акчурин – тоже. Он же дал мне и помощника, свое доверенное лицо, который помог мне оборудовать съемочные камеры в баре при сауне и внутри ее самой. В смысле в предбаннике. В парилке, конечно, никто съемку не вел. И в отдельных кабинетах – тоже. Это было бы действительно опасно. Технику ж особо не спрячешь. Но замаскировать можно. Кассеты я потом вынимал и хранил у себя. А когда Акчурин погиб, они оказались невостребованы. Техника этого я больше не встречал, а другим банкир, видно, ничего не говорил о нашей тайне. Вот так получилось, что я стал неожиданно единственным хозяином имеющегося компромата. А теперь вот и настали черные дни…

Допрос длился уже более двух часов.

– Давайте перекурим, – предложил наконец Грязнов, который выкурил за это время не менее полпачки сигарет.

– Да тут и так хоть топор вешай, – сказал Турецкий. – Наоборот, нам надо проветрить помещение. В этой связи предлагаю сделать краткий перерыв и перейти к просмотру видеокассет. Так у нас и разговор будет более предметным. Телевизор и видеомагнитофонную приставку я приготовил.

На экране возникли девицы с прекрасными фигурами, соблазнительно виляли бедрами, крутились, улыбались, извиваясь змеями, шевелили губами в такт музыке.

– Такой бывала прелюдия, – объяснял Пыхтин. – Гости приходили в клубный бар, угощались, им показывали милых девочек, вызывающих похотливые желания. Потом созревшие отправлялись в сауну с интенсивным массажем, – Пыхтин хохотнул. – Вы понимаете, о чем я говорю?

– Представляем, – мрачно заметил Турецкий. – Не вы первые, не вы и последние.

– В сауне было нежное женское окружение, гостям помогали раздеться, помыться, попариться. Впрочем, вы сейчас сами все увидите.

– Лица-то не особенно разглядишь, – с сожалением заметил Грязнов.