Черные банкиры - Фридрих Незнанский

Турецкий взглянул на часы и сказал:

– К четырем я подошлю оперативников с необходимым реквизитом. Во время встречи не волнуйтесь, ничего не бойтесь, у нас люди опытные, они вас подстрахуют. Шантажиста возьмут.

– А может, его лучше не трогать?

– А если завтра этот господин подарит копию видеокассеты вашей жене или заявится в ваш дом с автоматом Калашникова? Боюсь, что тогда помощь может опоздать.

– Пожалуй, вы правы, Александр Борисович. Поступайте так, как считаете нужным.

Турецкий положил трубку, спросил Грязнова:

– Надеюсь, ты уже понял, о чем мы беседовали с заместителем министра финансов Савельевым?

– Шантаж по поводу видеозаписи?

– Именно.

– Давай я поеду?

– Нет, Славка, об этом не может быть и речи. У тебя ранение, вали-ка домой, отдохни с дороги, отлежись. А я попозже позвоню тебе и, может, заеду.

– Какой отдых? У меня душа не на месте!

– А вдруг там опять будет перестрелка? Нет, раз у тебя пошла черная полоса в жизни, не лезь в горячие точки.

– Теоретически, Саня, ты, возможно, и прав, но я подозреваю: ты боишься, что мое невезение может перейти на тебя. Верно?

– Не городи ерунду. Такие предрассудки не для меня. Но ты тем не менее отправляйся домой.

Турецкому было жаль друга, однако он понимал, что Грязнову надо перестрадать, переболеть неожиданным в его возрасте любовным недугом, иного выхода из этой ситуации нет.

…Лучший кадр Грязнова – начальник второго отдела МУРа Владимир Михайлович Яковлев и Николай Саватеев приехали к кафе «Пингвин» за полчаса до встречи, сели за стол, взяли по бутылке пива, пили, тихо беседуя, и при этом внимательно наблюдали за присутствующими. Шантажист мог находиться как среди посетителей кафе, так и среди прохожих на улице.

Они прикинули примерный психологический портрет шантажиста: молодой человек лет двадцати восьми – тридцать пяти, с виду интеллигентный, не работающий, желающий вдруг разбогатеть, словом, – мечтатель, романтик, возможно, комплексующий по поводу своей профессиональной несостоятельности.

Савельев примчался на место встречи минут на пять раньше назначенного срока, остановил машину напротив кафе и теперь нетерпеливо оглядывался, поджидая шантажиста. Рядом с ним на сиденье лежал небольшой черный кейс, в котором уютно расположились десять тонких пачек стодолларовых купюр. А по сути это были «куклы», сработанные опытными криминалистами из ЭКУ ГУВД.

Муровцы не спеша вышли на улицу, остановились в десятке шагов от машины Савельева, заговорили о футболе. Яковлев первым вычислил нервное, измотанное лицо шантажиста среди равнодушно-озабоченной толпы и издали незаметно стал сопровождать его взглядом.

Мужчина был в длинном черном пальто, без головного убора. Узкое правильное лицо, длинные бакенбарды, напряженно сжатый рот, и вся фигура, высокая и худощавая, напряжена, словно в ожидании удара.

Шантажист подошел к машине, оглянулся, сел рядом с Савельевым, передал ему кассету, принял кейс с деньгами, приоткрыл крышку, заглянул внутрь, остался доволен. Выходя из машины, хлопнул дверцей. И тут же его схватили, кисти рук его оказались в наручниках, а чемоданчик с деньгами – у одного из нападавших. В мгновение ока его затолкали в стоящую впереди машину.

– Кто вы? – облизывая пересохшие от волнения губы, выдавил наконец шантажист.

– Московский уголовный розыск, – ответил Яковлев. – А вы кто, позвольте узнать?

– Виталий Пыхтин.

– Очень приятно, вот и познакомились.

– А куда вы меня везете?

– В тюрьму. Вы шантажировали человека, взяли у него деньги, куда же вас теперь? Может, на курорт прикажете? У вас остались еще копии кассеты?

– Да, да, – охотно закивал Пыхтин.

– Хорошо. Поедем заберем ваши копии, вы нам все покажете и расскажете. Какие теперь между нами могут быть секреты?

– Но они у меня на даче.

– Что ж, поедем на дачу. Вы понимаете, чтобы разговор получился более сердечным, так сказать, нам необходимо как можно больше знать о вас.

– Предъявите, пожалуйста, документы, – неожиданно попросил Пыхтин.

– А вы перестраховщик! – улыбнулся Яковлев, сидевший рядом с водителем. Показал свое удостоверение, не поворачивая к арестованному лица.

– Не в том дело, сейчас разных акул хватает, охота может быть двойная и тройная.

– Показывайте дорогу, Пыхтин, – приказал Яковлев.

– Восемьдесят седьмой километр Ярославского шоссе, потом поворот направо и рядом дачный поселок.

Они помчались по вечерней Москве, холодной и грязной. Фонари и светящиеся окна почему-то словно настораживали. Это было чужое свечение, греют, пожалуй, только свои окна, когда тебя за ними кто-то ждет.

Примерно час понадобился для того, чтобы выбраться из Москвы, столько же добирались и до дачи Пыхтина.

– А вы богатый господин, дача у вас прекрасная, – сказал Яковлев, разглядывая двухэтажное строение, освещенное бледным светом фонаря.

– Это не моя дача, а приятеля. Он уехал в Англию, оставил ключи, просил присмотреть.

После теплого салона машины здесь, в Подмосковье, ощутимо чувствовался морозец.

Пыхтин отпер дверь, включил в коридоре свет, пропустил гостей в помещение. Отделанная желтой вагонкой гостиная была обставлена мебелью, плетенной из лозы, и показалась наполненной солнцем. Почудилось, что здесь даже пахло смолой.

Кассеты лежали на столе, их было пять штук.

– Может, сейчас и посмотрим? – предложил Яковлев.

– У меня видеомагнитофон не работает. Я здесь редко бываю, примерно раз в месяц.

– Что ж, едем в прокуратуру, – сказал Яковлев. – Вас там давно ждут.

Пыхтин, потупясь, стоял, ожидая распоряжений.

– Запирайте дачу, едем в Москву. Коля, забирай кассеты.

На экране веселились люди. Столы были заставлены бутылками коньяка, водки, неизвестных Турецкому вин. Всевозможные закуски наплывали крупным планом. Как и обнаженные ягодицы вертлявых девиц, и хорошо оплывшие жирком мужские торсы.

– Ну и где у вас этот Савельев? – спросил Турецкий, не испытывая ни малейшего желания смотреть, как резвится российская элита новейшего разлива.

Пыхтин послушно прокрутил кассету дальше, и Турецкий увидел жирного лысого мужика, совершенно голого, с юной девицей, вольготно разместившейся у него на коленях. Они целовались взасос, а рука мужчины между тем довольно активно шурудила в районе промежности. Девица взвизгивала и дергалась, но от губ «кавалера» не отлипала.

– Ну и так далее, – заметил Пыхтин, украдкой вытирая пот со лба.

– Ладно, кончайте эту петрушку, – махнул рукой Турецкий. – Господину замминистра действительно есть о чем сильно беспокоиться. Просмотр отложим до лучших времен. А теперь выключайте свою музыку и давайте поговорим. Олег, – обратился он к Величко, – веди протокол. А вам, друзья мои, большое прокурорское спасибо.

Владимир Яковлев широко ухмыльнулся, поднялся и подмигнул Саватееву:

– Вот так у Борисыча всегда, Коля. Обязательно оборвет на самом интересном. Ну ладно, мы поехали, а то время позднее. Как там мой шеф?

– Вернулся. В порядке. Позвони ему домой, он будет рад.

Когда муровцы вышли, Турецкий вернулся к вопросу о кассете.

– Где производилась съемка?

– Есть такой ночной клуб, называется «Парадиз». Он на Тверской улице. А при нем оборудована сауна. Для больших, так сказать, людей. Вот там и…

«Парадиз» на Тверской… Что-то с этим названием было связано. Турецкий хотел вспомнить, но отложил «на потом», поскольку время действительно неслось стремительно, приближаясь к полночи, а надо было еще допросить этого умельца Пыхтина.

– Итак, господин Пыхтин, Виталий Валерьянович. Начинайте. И рассказывайте о себе побольше, не стесняйтесь. Нас интересует все, до мелких подробностей, как вы дошли до жизни такой, – начал допрос Турецкий.

– До перестройки я работал администратором в ТЮЗе. Скромная должность и зарплата, но тогда все скромно жили. Зато я с гордостью мог сказать, что работаю в театре, приобщен к искусству. А потом все словно завертелось. Помню, когда на Тверской появились фанерные Горбачев и Ельцин, возникла иллюзия свободы. Создавалось впечатление, что ты с Президентом на короткой ноге, подходи, обнимай, фотографируйся! Вот тогда я и встретил своего одноклассника. Он стоял возле крутого «мерседеса», а я в совковых джинсиках бежал мимо. Он остановил меня, разговорились о житье-бытье. Он мне и предложил, мол, бросай свой театр и приходи ко мне в банк. Директор сейчас как раз набирает людей, я у него на хорошем счету, думаю, что и тебя он не обидит.

– Как фамилия этого вашего друга-одноклассника?

– Козлов Володя.

– Козлов из банка «Ресурс»? – не поверил странному совпадению следователь.

– Да, а что тут особенного? – ответил Пыхтин. – Он меня отвел к своему приятелю, директору банка Акчурину. И тот взял на работу, правда, должность мне досталась странная. А потом и некоторые деликатные поручения. Поскольку я до этого работал в театре, то на меня возложили организацию досуга руководства банка…