Черные банкиры - Фридрих Незнанский

– Я тебе давал задание узнать о Бережковой? – спросил Грязнов.

– Было. В тот же день я оказался при деньгах и зашел в бар, где воры чаще всего собираются. Вид у меня всегда пришибленный, поэтому никто на меня внимания не обращает. Услышал, как двое между собой разговаривали. Речь вели о мужике, который любит этот бар и, как только возвращается в Москву, первым делом заходит сюда. Я было подумал, что они толкуют о каком-то своем авторитете. Нет, слышу, называют того Козловым, а потом говорят, мол, надо этого «козла» засадить таким же манером, как и Бережкову. Чтобы знали впредь, с кем имеют дело, и делились. А то, видишь ли, наняла Мельника, чтоб тот долги содрал. Мало ей денег было, пусть теперь покукует. Один даже захохотал, что надо бы ей сухарей отнести, сделать доброе дело.

– Этот бар что, при клубе «Парадиз»? – спросил Грязнов.

– Он рядом. А клуб тот, по-моему, закрытый. Просто так, с улицы, не зайдешь. Охрана с оружием.

– Ладно, с клубом потом разберемся. А как ты понял этот диалог?

– Да ясней ясного. Кто-то из этих «новых» коммерсантов взял кредит в «Ресурсе» и был таков. Бережкова наняла выбивалу Мельника и отправила искать потерянные деньги. Вот за это ее подсидели и выдали в ментовку.

– А ты понятливый.

– Да уж стараюсь. Живу среди таких вот людей, знаю, кто чем дышит. А из меня, между прочим, если б я только захотел, мог бы получиться хороший психолог. Но поздно уже из-за моего пристрастия к алкоголю! Я знаю, что это нехорошо, но ничего не могу с собой поделать. А на трезвую голову даже уснуть теперь не могу.

– Лечиться надо, бросить пить, вот жизнь и предстанет в новом свете.

– Но ведь тогда мне захочется жить как обеспеченному человеку, а это уже не под силу. И не по средствам. Жизнь я воспринимаю теперь исключительно через бутылочное стекло: тогда она видится мне привлекательной. Скажите, пожалуйста, господин Грязнов, а гонорар мне за сегодняшнюю встречу будет?

– Ну а как же можно оставить такого философа без средств к дальнейшему существованию?

– Это хорошо, а то у меня практически день пропал.

– А Козлова этого ты знаешь?

– Нет. Откуда?

– Я раздобуду для тебя его фотографию, – пообещал Грязнов. – А ты, пожалуйста, почаще наведывайся в этот бар, слушай и поглядывай. Как только узнаешь, что Козлов вернулся, давай сигнал мне или моему заму. Нам этот человек нужен позарез.

– Понял. Но это дорогой бар, туда только с большими деньгами можно ходить.

– Давай, Евгений, без вымогательства, ладно? Ты должен помнить, что обираешь рядового налогоплательщика. Имей совесть. То, что положено, мы тебе заплатим. Но злоупотреблять нельзя никому – ни мне, ни тебе.

Осведомитель допил пиво, получил причитающийся гонорар, написал расписку и потерял всякий интерес к разговору. Грязнов отпустил его первым, постоял у окна, посмотрел, как удаляется ссутуленная фигура бывшего талантливого музыканта.

К Пыхтину, в его маленький кабинетик на «Химбыте», вошли трое крепких парней, коротко стриженных, играющих мышцами под короткими кожаными куртками.

– Что вам угодно? – спросил хозяин кабинета, ощущая подсознательный страх.

– Господин Пыхтин? – с усмешкой спросил один из пришедших.

– Да. Это я.

– Приятно познакомиться. Мы пришли спросить, зачем тебя вчера возили в МУР?

– А вы кто такие, позвольте узнать? И какое вам до меня дело?

– У тебя слишком много вопросов. А задавать их права не имеешь.

– А вам кто дал такое право? – попробовал было приподняться Пыхтин, но тут же осел под тяжелым взглядом и крепкой ладонью парня.

– Нет, вы посмотрите на него! Что он себе позволяет! Поднимайся, едем. Здесь плохие условия для работы!

– Я никуда не поеду! – заупрямился Пыхтин.

Говоривший вынул из кармана пистолет, приставил его между лопаток хозяина кабинета и сказал:

– Давай шевелись, иначе все плохо кончится.

– Но как вы прошли мимо охраны?

– Мы проходим где пожелаем! Пошли.

Пыхтина вывели во двор, приказали сесть в машину. Как только выехали со двора, ему завязали глаза. Машина долго ехала, а похитители многозначительно молчали.

– Куда вы меня везете? – не выдержал Пыхтин.

– Куда надо, туда и везем!

Наконец машина остановилась. Пыхтин почуял запах леса. Воздух был свежий, не такой, как в городе, и он понял, что его привезли на загородную дачу.

Держа его под руки, ввели в дом. Он продолжал теряться в догадках: чьи эти люди, откуда и что знают о нем?

Посадив в комнате на стул, ему наконец развязали глаза. Он увидел женщину, сидящую напротив, и двоих парней из тех, которые увезли его с завода.

– Если вы дорожите своей жизнью, – сказала женщина, – вам надо подробно рассказать, о чем вас расспрашивали в МУРе.

Один из парней вынул пистолет и предупредил:

– Говори правду. Иначе – сам видишь.

Пыхтин набрал в грудь побольше воздуху и стал рассказывать, но голос у него был сиплый и растерянный.

– А вы не волнуйтесь. Здесь все свои,– как бы успокаивала его женщина.

Пыхтин объяснил, что его схватили оперативники во время встречи с заместителем министра финансов Савельевым, которого он записал однажды в сауне клуба «Парадиз», что на Тверской, в окружении шлюх. Этот компромат он собрал для того, чтобы вытянуть из важного чиновника круглую сумму. Но расчеты, к сожалению, не оправдались. Короче, забрали его прямо при передаче денег, даже сосчитать не успел.

– Так тебе, дураку, и надо, – хмыкнул парень, поигрывавший пистолетом. – Не лез бы, куда не зовут. Копию записи где оставил? – спросил резко.

Пыхтин похолодел.

– Ничего у меня не осталось! – воскликнул он. – Они сразу все забрали!

– Вот я и говорю – дурак, – спокойно констатировал парень.

– Вы все рассказали? – спросила женщина, странно улыбаясь.

– Абсолютно все! – Пыхтин был уверен, что даже под пытками умолчит о других кассетах и людях, запечатленных на них. Потому что вдруг понял: назови он их фамилии – и считай, покойник. Его спокойно уберут не за то, что осмелился снимать в сауне без разрешения, рассчитывая на собственный «бизнес», а просто за то, что слишком много знает. Вот и надо было сохранить вид испуганного и пришибленного судьбой дурака, каким он и виделся этому парню с пистолетом в руке.

Допрашивающие его поднялись, отошли к окну и о чем-то стали тихо совещаться. Затем женщина вернулась, сказала ему строго, что его решено на первый раз простить. Но за это он должен сидеть тихо как мышь и не высовываться. И если он где-нибудь случайно проявится, пусть пеняет на себя.

После этого ему завязали глаза, опять сунули в машину и повезли. Выкинули его на улицу спустя час. И он с удивлением обнаружил, что находится на Каширском шоссе, возле метро «Домодедовская». «Ни себе фига! – подумал он, испытывая пьянящее чувство свободы. – Это же другой конец Москвы!» Но душевная радость быстро угасла, когда он вспомнил, что уже давно должен находиться в Генпрокуратуре у Турецкого…

Завидев Грязнова на пороге своего кабинета, Александр радостно воскликнул:

– Ну, слава Богу, живой и здоровый! Как рука?

– Кажется, в порядке. А что у тебя?

– Пыхтин исчез. Не бросился ли в бега?

– Не думаю. Это совсем не в его интересах. Он же показался тебе достаточно соображающим мужиком, чтобы не осложнять свою жизнь, так?

– Так-то оно, может, и так, но я звонил на завод. Сказали, что с утра был, а потом куда-то исчез, никому ничего не сообщив. И время давно вышло.

– Странно.

– А что тебе наша Птичка напела?

– Гонорар просила. Я дал. Немного, что с собой имел.

– Какие у него новости?

Грязнов пересказал все, что услышал от осведомителя. Турецкий заинтересовался.

– Надо выяснить, чьи эти парни, так хорошо знающие Бережкову и Козлова, – сказал он.

– Я ему велел почаще наведываться в этот бар и слушать.

– Может, тебе кого-нибудь из своих оперов сделать там завсегдатаем?

– Дорогое удовольствие, – возразил Грязнов. – Где столько денег взять? Птичка, кстати, жаловался, что и ему не по карману ходить в это питейное заведение.

– Надо подумать.

– Валяй, думать – это твоя работа, – улыбнулся Грязнов.

Но тут зазвонил телефон, и дежурный милиционер на проходной сообщил, что явился Пыхтин.

– Отлично, – обрадовался Турецкий. – Он в порядке? – спросил на всякий случай.

– Странный какой-то, словно не в себе, – тихо, в самую трубку ответил дежурный милиционер.

– Ничего, сейчас я его приведу в чувство.

Турецкий положил трубку, весело взглянул на Грязнова:

– Сейчас, Слава, будешь кино смотреть. Пыхтин явился-таки!

Вячеслав только улыбнулся в ответ.

Вид у Пыхтина был действительно растерянный: дрожащие руки, прерывистое дыхание, бледное лицо.

– Что с вами, Виталий Валерьянович? – сочувственно спросил Турецкий.

Пыхтин замялся, поглядывая на сидящего в стороне Грязнова и не зная, с чего начать.