Смертельный удар - Ричард Цвирлей

зажал ему рот своей огромной рукой. Спустя мгновение он уже лежал на столе, полностью обездвиженный. Чесь наклонился над ним и шепнул на ухо:

– Во-первых, ты будешь рад мне помочь, а во-вторых, у тебя будут две руки, которые ты сможешь использовать, чтобы доставать член из штанов. – Сказав это, он отпустил Беднарского, а тот откинулся на спинку кресла, массируя поврежденное плечо.

– Рыбаки, 14, квартира 7. Там живет Домагала. Но я не знаю, дома он или нет. Он здесь больше не работает.

– Почему он уволился?

– Я его уволил, потому что он занимался не тем, чем надо. Он продавал соплякам наркотики. Я не мог это терпеть.

– Так он связан с наркоторговцами?

– Он сам готовит маковую отраву и продает. Какие это наркотики? Только детей травит.

– Вот видите, директор, можно было сразу все рассказать. Зачем создавать лишние проблемы?

23:30

Большая жирная муха как сумасшедшая носилась по комнате, подлетая к лампе, светившей в глаза сидевшему на табурете парню. Это его прозвища Вилли не мог вспомнить во время опознания. Может, потому что он был самым неприметным в компании. Парень больше похож на церковного прислужника, а не скинхеда, подумал Блашковский, как только того привели в комнату для допроса. Это старший лейтенант Бродяк решил, что скинхедов следует немедленно допросить, не оставляя времени для раздумий. Четверых задержанных отвели в соседние кабинеты, чтобы у тех, кто вел допрос, была возможность быстро обмениваться информацией. Мариушу достался парень, казавшийся самым мягкотелым. Руководитель следствия решил, что неопытный сотрудник сможет вытянуть из него всю информацию о жертве и убийстве.

Бродяк не ошибся. После нескольких вопросов, заданных холодным тоном, парень сломался.

– Фамилия, имя, имя отца… – начал стандартно Блашковский.

– Тепеля Збигнев, имя отца – Дамиан, – ответил дрожащим голосом скинхед.

– Дата рождения.

– 1 декабря 1972.

– Как тебя называют друзья?

– Тяпка.

– Ладно, – усмехнулся милиционер. Однако парню было не до смеха. Он не мог смотреть на яркий свет, наклонился вперед и закрыл лицо руками. Мариушу показалось, что он плачет. Он опустил лампу, чтобы свет падал на крышку стола, за которым он сидел. Ему не нужно было давить на допрашиваемого с помощью этого простого метода. Парень был готов рассказать все в мельчайших подробностях.

– Ладно, Тепеля, перейдем к делу. Расскажи все по порядку, не увиливая, потому что если начнешь врать, ты только усложнишь себе жизнь.

Парень выпрямился на табурете и заплаканными глазами посмотрел на милиционера.

– Я все расскажу, клянусь.

– Знаешь, почему ты здесь?

– Да, знаю. Я знал, что этим все закончится. Я говорил, чтобы они этого не делали, потому что это глупо, но они меня не слушали и только смеялись, говорили, что я ребенок и никогда не повзрослею, если этого не сделаю, если подвернулся случай, нужно им пользоваться. Но я не хотел, это они сделали и больше меня не уговаривали, они ходили в палатку, а Гонзо даже два раза, так ему понравилось. Я не мог это выдержать и пошел на стадион, и, когда я увидел милиционеров в форме, стоявших у входа, я им сказал, что происходит… Но они меня послали.

Парень замолчал. В комнате стало тихо. Мариуш не мог поверить своим ушам. Парень не произнес этого вслух, но он уже сам обо всем догадался. Ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями, а потом он спокойно спросил.

– Они занимались с ней сексом, а она была согласна? – выбрал он самую мягкую версию событий.

– Она ничего не могла сказать, потому что была без сознания. Она так сильно напилась, что не соображала, что происходит. Когда ей стало плохо, Баца сказал ей идти в палатку отдохнуть. Она пошла, а он пошел за ней. Он сказал, что она когда-то была его девушкой. Когда он вышел из палатки, все и началось. Он смеялся и сказал, что поимел ее, а она даже не пошевелилась, и если мы хотим, так она без сознания, и можно делать с ней, что захочется. Я тогда им сказал, что они не должны этого делать, что я никого не впущу в палатку. Они набросились на меня втроем и избили меня. Я был пьян и не мог от них отбиться. Они меня держали, а Гонзо пошел, потом Фази…

Блашковский пристально вглядывался в него. Ничего более отвратительного он еще не слышал. Он, конечно, слышал о групповых изнасилованиях, потому что такое случалось, особенно среди маргиналов. Но то, о чем рассказывал этот парень, не укладывалось в его голове. Обычные парни, их одноклассница, доверявшая им, а они… нет слов. Все в нем кипело. Он знал, что как милиционер и в будущем офицер уголовного розыска он должен профессионально подходить к таким делам. Но он не мог. Он внимательно посмотрел на парня и заметил, что тот тоже не может к этому спокойно относиться. Наверное, поэтому он сразу стал обо всем рассказывать, чтобы облегчить душу.

– Я больше не мог выдержать, я как-то вырвался, потому что они сделали, что хотели, и уже так сильно меня не держали. Только смеялись надо мной из-за того, что я не хотел, – продолжил рассказ Тепеля, – я побежал позвать кого-нибудь на помощь, потому что хотел это остановить, они говорили, что еще будут к ней ходить. Но я был сильно пьян, когда я рассказал обо всем милиционерам, которых встретил, они не хотели меня слушать, один из них ударил меня дубинкой и сказал проваливать…

Блашковский встал из-за стола. Жестом он успокоил парня, испугавшегося резкого движения.

– Спокойно, мне нужно выйти ненадолго. – Он остановился на полпути и еще раз посмотрел на парня. – С вами был хиппи, которого называют Хароном. Он тоже в этом участвовал?

– Нет. Он пришел раньше, когда она еще с нами выпивала. Он сидел рядом и играл на гитаре, но мелодии были скучными, и Баца его прогнал, то есть сказал ему проваливать. Они чуть не подрались, тогда Харон вытащил молоток, который был у него за поясом, и сказал, что всех нас убьет, а потом убежал.

Бродяк вышел в коридор и подошел к заполненной окурками алюминиевой пепельнице. Он закурил сигарету, чтобы обдумать подход к Баце, который с самого начала допроса не собирался сознаваться. Мирек думал о том, не слишком ли он церемонится с этим скинхедом. Может, использовать более радикальные методы допроса. Он стряхнул пепел, который скатился по горе окурков и упал на пол. Черт, какая эта по счету сигарета сегодня? Он задумался, но на второй пачке сбился со счета.

Он