Правда о Портъ-Артуре Часть I - E. Ножинъ

Шрапнель же продолжаетъ рваться надъ батареей, другой наводчикъ уже снятъ съ прицельной скамейки.

Бомбы, по три, по четыре заразъ, рвутся среди площади, занятой батареей, сгущая и такъ невыносимый, ядовитый, тяжелый дымъ, медленно расползающійся. Вотъ уже третье орудіе подбито. Прислуги совсемъ мало осталось. Изъ пехотнаго прикрытія присланы стрелки на подмогу.

– Ваше благородіе, снарядовъ нетъ!

Поручикъ Соломоновъ, не имея ни одного блиндажа, поражаемый стремительнымъ огнемъ, измученный за себя и за людей, которыхъ 3/4 выбыло изъ строя, отдаетъ приказаніе отойти въ лощину.

Спускаясь, обнаружили, что осталось еще 20 снарядовъ. Быстро вернулись назадъ, наладили оставшееся орудіе и открыли огонь. Съ какимъ-то непонятнымъ покоемъ вела себя горсть измученныхъ людей. Огонь японцевъ усилился, когда они увидели, что умолкнувшая было батарея опять ожила.

Дострелявъ оставшіеся 20 снарядовъ, батарея замолчала. Навсегда.

Люди, очевидно, почувствовали полное презреніе ко всему, что творилось въ продолженіе дня, и теперь, забывъ объ усталости, оставшіеся въ живыхъ приступили къ погребенію еще не, остывшихъ товарищей-героевъ.

Четыре часа пополудни.

Батареи кинчжоусской позиціи все до единой молчатъ. Огонь полевыхъ батарей на Тафашинскихъ высотахъ мало-действителенъ.

Позиція обороняется только пятымъ полкомъ, пограничниками и двумя ротами 13-го полка, пришедшими еще ночью.

Наступило сравнительное затишье.

Противникъ, видимо, готовился къ новой атаке. Около 20 ротъ съ артиллеріей появились между Сампсономъ и высотой 75-й и медленно, спокойно разворачиваясь, подвигались на нашъ правый флангъ.

Наступленіе шло безпрепятственно, батареи позиціи уже смолкли, стрелки тоже молчали, за дальностью разстоянія.

Въ 5 часовъ непріятель опять усилилъ огонь, и штурмъ возобновился съ новой силой.

Стало очевиднымъ, что противникъ задался целью взять центръ съ леваго фланга, и поэтому вся сила орудійнаго огня обрушилась на этотъ флангъ.

Полковникъ Третьяковъ, насколько былъ въ силахъ, поддерживалъ левый флангъ,но держаться тамъ было дольше немыслимо. Нуженъ былъ резервъ хотя въ незначительныхъ силахъ. Полковникъ Третьяковъ продолжаетъ просить свежихъ силъ,

Но Фокъ знаетъ, что онъ делаетъ, и не даетъ ни одного взвода.

Противъ окоповъ леваго фланга появляются все новыя и новыя цепи. Стрелки уже непрерывно ведутъ огонь пачками. Идетъ страшная ружейная трескотня. Винтовки накалились. Окопы заполняются ранеными и убитыми. Выносить ихъ не было никакой возможности. Изъ 72-хъ санитаровъ осталось лишь 28.

По всей линіи окоповъ взрывами снарядовъ сносило бруствера, превращая живыхъ еще только что людей въ груды труповъ.

Орудійный огонь росъ и усиливался.

Здесь было не до убитыхъ. Тутъ не было времени обращать вниманія на стонъ и крики раненыхъ и корчившихся въ предсмертныхъ судорогахъ. Они предоставлены себе и санитарамъ, которые вынося последнихъ изъ окоповъ, падали вместе съ ними, на смерть пораженные.

Уже шесть часовъ. Держаться более на левомъ фланге, не получая подкрепленія, было невозможно. Поредевшія роты стали отходить, занимая вторые окопы.

Орудійный огонь сталъ слабеть – штурмъ усилился. (Впоследствіи оказалось, что у японцевъ вышли все снаряды.)

Полковникъ Третьяковъ продолжаетъ требовать резервовъ, ему не даютъ.

Японцы энергично наступаютъ по всей линіи. Сильно уменьшившійся въ числе полкъ не въ состояніи задержать ихъ. Не хватаетъ уже патроновъ. Подносить ихъ нетъ возможности. Роты, занимавшія центръ окоповъ, рискуютъ быть отрезанными съ леваго фланга, подавшагося подъ натискомъ назадъ. Связь между некоторыми редутами и люнетами порвана. Полковникъ Третьяковъ сознаетъ, что положеніе серьезно. Еще день, еще светло, – объ отступленіи немыслимо и думать. Онъ приказываетъ держаться до последней крайности. Самъ же продолжаетъ требовать резервовъ. Ему даже не отвечаютъ.

Полковникъ Третьяковъ видитъ, что роты начинаютъ отступать. Онъ разсылаетъ последнихъ ординарцевъ, – поясняетъ, что нельзя допустить общаго отступленія днемъ, проситъ не губить ему окончательно полкъ, требуетъ хоть одинъ батальонъ, чтобы до ночи задержать отступленіе.

Но Фокъ знаетъ, что онъ делаетъ. Онъ не даетъ ни взвода.

Еще светло, японцы, не доходя до штыковаго удара, разстреливаютъ полкъ сильнымъ ружейнымъ и все слабевающимъ артиллерійскимъ огнемъ.

Солнце близко къ закату.

Около 7_ми часовъ 7_я и 5-я роты начали медленное отступленіе.

Какъ только отошла съ леваго фланга рота Стемпневскаго 2-го, его немедленно заняли японцы.

Съ этого момента положеніе ротъ, занимавшихъ центральные окопы, стало критическимъ: ихъ разстреливали со всехъ сторонъ.

2-я пешая охотничья команда была окружена и разстреливалась въ упоръ. Оба офицера ея, поручикъ Крагельскій и подпоручикъ Герасимовъ, были убиты наповалъ. Изъ 115 нижнихъ чиновъ пробилось лишь 18.

Японцы уже заняли центральныя батареи, открыли непрерывный огонь въ тылъ нашихъ окоповъ.

Солнце уже за Самсономъ.

Сумерничаетъ.

Началось общее отступленіе.

Роты, занимавшія левый флангъ, отходили по большой дороге къ Тафашинскимъ высотамъ и своимъ огнемъ облегчали отступленіе центру и правому флангу.

Роты съ центральныхъ окоповъ отходили на правый флангъ, а оттуда на Тафашинъ. Выносить убитыхъ и раненыхъ безъ риску потерять еще больше людей было невозможно. Офицеры во время отступленія шли сзади всехъ нижнихъ чиновъ, и многіе изъ нихъ были вторично ранены, а некоторые убиты.

Несмотря на то, что японцы заняли наши батареи, что ихъ артиллерія выехала на позицію къ балке между NoNo 2 и 3, они почему то, не решались перейти въ энергичное преследованіе, а истребляли отступающій полкъ лишь огнемъ.

Подполковникъ Лаперовъ, все время поддерживавшій съ своей батареей самый действительный огонь, заметилъ съ наступленіемъ сумерекъ, что кинчжоусская позиція густо усеяна войсками.

Батарея занимала наивыгоднейшую позицію и могла прицельнымъ огнемъ внести страшное опустошеніе среди обнажившаго себя противника.

Но приказаніе ни откуда не получалось. Командиръ батареи, подполковникъ Лаперовъ, какъ не напрягалъ со своими офицерами зренія, не могъ различить: наши это или враги. О томъ, что началось общее наступленіе, что противникъ занялъ позицію, никто изъ штаба отряда не счелъ нужнымъ уведомить командира батареи.

Получилось лишь приказаніе: людямъ обедать, а командиру прибыть къ начальнику артиллерійской бригады полковнику Ирману.

Подполковникъ Лаперовъ выехалъ съ трубачемъ разыскивать командира бригады.

На пути следованія, пересекая железнодорожную линію, онъ подъехалъ къ поезду генерала Фока.

Генералъ Фокъ, стоя на площадке вагона, былъ очень не въ духе.

– Где ваша батарея?

– На позиціи Тафашинскихъ высотъ.

– Почему она еще тамъ?

– Не получалъ на этотъ счетъ никакихъ распоряженій, за исключеніемъ приказанія, "людямъ отдыхать и обедать".

Генералъ пришелъ въ сильное возбужденіе (маленькое бешенство) и приказалъ немедленно убрать батарею.

Тутъ, конечно, было сказано очень энергично много "убедительныхъ" словъ. Генералъ вообще не стеснялся присутствіемъ нижнихъ чиновъ, если нужно было пробрать подчиненныхъ ему старшихъ начальниковъ.

Еще ночью, накануне боя, врачи 5-го полка: старшій врачъ Троицкій, младшіе – Готманъ, Борщевскій, Ярославлевъ и Стратилатовъ съ санитарными и лазаретными повозками выехали въ назначенное для перевязочнаго пункта место и расположились въ глубокомъ овраге между Тафашиномъ и Киньчжоу. Когда съ разсветомъ начался бой, оврагъ, въ которомъ былъ разбитъ перевязочный пунктъ, быстро вошелъ въ сферу непріятельскаго артиллерійскаго огня. Когда снаряды начали падать и рваться въ 15-20 шагахъ отъ места расположенія,- старшимъ врачемъ былъ отданъ приказъ отойти въ более безопасное место. Бой быстро разгорался. Прямая дорога, ведшая къ Тафашину, и вся площадь позиціи далеко кругомъ осыпались снарядами.

Подъ градомъ снарядовъ перевязочный пунктъ, сопровождаемый докторами верхомъ, быстро отступилъ круговой дорогой къ Тафашину.

Этотъ отрядъ, вооруженный лишь знакомъ Краснаго Креста, символомъ милосердія и неприкосновенности, ежеминутно подвергаясь смертельной опасности, наконецъ благополучно достигъ станціонныхъ зданій.

Какъ только прибыли на станцію, немедленно, дружно, быстро изготовили все необходимое для пріема и перевязки раненыхъ.

Такъ какъ раненые еще не прибывали, то некоторые доктора верхомъ, съ лазаретными двуколками отправились къ нимъ навстречу.